— Бриллианты с рудников? — удивился капитан.
— Ага, — увлеченно врал Его Бессмертие. — Мы на такую жилу наткнулись… — Кощей чмокнул губами. — там этих бриллиантов ну завались. Лопатами гребем…
— Бриллианты нам не помешают, правда, Чебурашка?
— Ага, — согласился домовой, — хозяйство восстанавливать надо. А то у нас навару за три дня одно золотое яичко.
— Ну, на яичко ты губы не раскатывай, — осадил Чебурашку капитан. Это я себе на память оставлю. — Илья вытащил из штанов золотое яйцо, полюбовался им и засунул в карман гимнастерки. Рука его при этом случайно задела крест, и он затряс обожженной рукой. Только тут бравый капитан заметил, что крест уже прожег нагрудный карман, и пачка баксов, лежащая в нем, потихоньку начала чернеть и дымиться.
— Ты что творишь? — рассердился на «звоночек» Илья. — Это ж валюта!
Крест молниеносно остыл и даже покрылся изморозью. Судя по всему, он серьезно обиделся. А Кощей тем временем трепетал, не сводя глаз с кармана Ильи, в котором он узрел свою смерть.
— Никак замерз? — посочувствовал Илья. — Оно понятно, здесь не Африка.
— А где подарки-то? — деловито поинтересовался Чебурашка. Оприходовать надо бы.
— Чуть-чуть не довез, — скорбным голосом заявил Кощей, продолжая трястись, — слоны от холода замерзли.
— Слоны? — поразился Гена.
— Подарков много, — пояснил Кощей, — без слонов не дотащишь.
— Где замерзли? Координаты! — потребовал Соловей-разбойник. Он уже не пел. Перед его мысленным взором сверкали сокровища жаркой Африки.
— Да тут, совсем рядом! — радостно завопил Кощей. Он схватил Илью за рукав и потащил к остаткам частокола, косясь на розовеющую полоску восхода. Однако довести до конца свчое черное дело Кощей не успел. Чебурашка, чрезвычайно озабоченный пополнением посадской казны, шустро припустил следом, споткнулся второпях и с разбегу боднул Кощея в его тощий бессмертный зад.
— Опять? — заорал Кощей, хватаясь за пострадавшее место. Его можно было понять. За эту ночь оно страдало уже трижды. Его вопль перекрыл яростный рев. Перед изумленной троицей вздыбилась огромная медведица, перекрыв выход из посада.
В эту последнюю ночь Василиса не сидела сложа лапы. Ее челядь плотно перекрыла посад со всех сторон. Воробьи, белки, куры сновали от основной ударной силы, состоящей преимущественно из волков и собак, к Василисе с докладом и обратно с указаниями. Прорваться сквозь этот заслон незамеченным было практически невозможно.
— Границу посада пытались пересечь два муравья и гусеница, докладывал воробей, запрыгивая на лохматое плечо Василисы.
— Пересекли?
— Не успели.
— Почему?
— Съел.
— Не стошнило?
— Никак нет.
— Значит, Кощей еще где-то бродит. Продолжай в том же духе.
Воробей упорхнул, а его место заняла взъерошенная курица:
— Васька-кривой докладывает, что слева от него на территорию посада никто не проникал.
— А справа?
— Так он же кривой…
— Тьфу! Бестолочь! Лети назад и пялься направо.
Пощекотав острыми коготками, на плечо взметнулась юркая белочка и затараторила:
— Хозяйка, Вакула просил передать, что Кощей в посад пока не совался, только он больше не может на карауле стоять.
— Это еще почему? — недовольно рыкнула медведица.
— А он себе зуб сломал, — хихикнула Малашка, — и пасть гуталином вымазал. Мне бы, говорит, к ручейку зубки почистить, а то мерзко пахнет.
— Какой зуб, какой гуталин? — затрясла головой Василиса.
— Зуб правый, третий сверху. А гуталин хороший, черный. У нас такого в посаде не достанешь. Им бы лапти начистить… шик! Я вот думаю…
Поняв, что от этой трещотки толку все равно не добьешься, Василиса опустилась на четвереньки и наметом ринулась к южной части посада. Она застала Вакулу за довольно странным для волка занятием. Сидя на хвосте, он пытался левой передней лапой ощупать спину, по которой прогулялось «копье» Кощея, а правой ерзал по носу и зубам, счищая гуталин и отчаянно фыркая.
— Об кого зуб сломал? — тряхнула Василиса Вакулу.
— Об негра.
— А гуталин откуда взял?
— Негр дал… случайно… Он, наверное, не хотел, но дал. — Запутав Василису окончательно, Вакула принялся яростно вылизывать нос, фыркая и чихая.
— Так… — Василиса собралась наконец с мыслями. — Ну а негр куда делся?
— В посад двинул.
— В посад? — яростно сверкнула глазами медведица. — Так это ж Кощей, балда!!!
— Дык как же, матушка? — вскинулся Вакула. — Я его почти за энто за самое… а он хоть бы хны… и кольцо в носу, и колер не сменил.
Но Василиса уже не слушала кузнеца и неслась к частоколу.
— Бей Кощея! — взревела она, наткнувшись на своего почерневшего от гуталина воздыхателя, увидела Илью, засмущалась и стыдливо попятилась, прикрываясь лапами.
— Кощей? — удивленно спросил Илья, хватая папуаса за кольцо.
— А как же алмазы, бриллианты? — захныкал Чебурашка.
— Обманул, гад! — догадался Соловей-разбойник, надувая щеки. — Ща я те одну песенку просвищу!
— Так вот почему крестик-то… Как же я запамятовал? Ну извини, — в пьяном раскаянии взмолился Илья.
Иней растаял, и крестик вновь накалился.
— Братаны! Пахана поймали! — радостно сообщил капитан, волоча пленника поближе к костру. Кощей понял, кто такой пахан, понял, что рассчитывать на него можно как на себя самого, и наконец понял, что их сейчас обоих будут бить.
— На помощь, Яга! — завопил он. — Ты по договору обязана помогать мне!
— Я и рада бы, Кощеюшка, — заголосила Яга плачущим голосом. — Да повязали меня злодеи проклятые, сил колдовских лишили…
В доказательство она подняла руки с недовязанным чулком кверху. Вокруг запястий торопливо летал клубок, стягивая их прочной шерстяной нитью.
— Изменщица! — пискнул Кощей, рванулся что есть силы из крепких объятий мучителя и бросился наутек.
— Уйдет, — заволновался Гена. — Чебурашка, буди оружие!
Кощей метался по площади, уворачиваясь от тянущихся к нему рук, лап, когтей и крыльев.
— Не уйдет, — заверил Илья, сдергивая с плеча хмельную катану-кладенец, и попытался достать им «пахана». Вместо полновесного удара меч щелкнул на манер кнута, естественно, промазал и заверещал что-то о потере лица.
— Да пошел ты со своим лицом, — рассердился Илья и швырнул его в удирающего Кощея.
— Ивана-сана, не надо! — взвизгнул меч в полете, сделал три оборота вокруг шеи «пахана» и заткнулся, разобидевшись на весь мир.
— А мы его так! — азартно сказала Центральная, шмякнув мордой о землю, на которой только что стоял ее бывший хозяин. Кощей оказался шустрее. Левой воевать таким способом было несподручно, так как зубы были недоточены, а пасть распирало бревно. Недолго думая, она шарахнула по «пахану» огнеметом. Из пасти, взвизгнув, вылетел подпаленный Балбес и вышиб своим телом бревно. Пасть захлопнулась, автоматически перекрыв напалм.
