Ознакомительная версия.
— Дай позырить, — мотнул подбородком Лузга, покрутил в корявых пальцах металлиста изящный колдунский черпачок с заточенным черенком, так что им можно было резать жилистое мясо, на тарелке или в драке — Допиндецовое. А на басурманское похоже, как две капли воды. В Белорецке такие штампуют по образцу старинных. На, держи. Хорошее у тебя весло. В Москве покупал?
— В Липецке, — ответил Тавот.
— Сам-то откуда родом? — спросил Лузга, присаживаясь на корточки.
— С Касимова-на-Оке, но воспитывался в Великом Муроме.
Парни навострили уши.
— Если ты с тех краёв, что за погоняло у тебя Тибурон? — докопался Лузга.
— Мой отец увлекался географией, биологией и этологией, — колдун отвёл глаза.
— Рабом, что ли, был?
— Я вольный и родился вольным, — вскинул голову Тавот. — Рос в поместье Чаадаево герцога Каурова, отец в школе преподавал. Крестницей моей была графиня Анастасия Александровна Жеребцова-Лошадкина, ныне покойная, и я даже гостил семи лет в её имении Спасо-Седчино, где был компаньоном её сыну, безвременно почившему также от чахотки.
— Сам-то чахоточный? — насторожился Михан. — Уж больно внешность твоя болезная.
— Бог миловал, — улыбка тронула губы Тавота. — Я так выгляжу, потому что много странствовал и недоедал.
— А с ногами у тебя что?
— Получил жестоких звездюлей в Арзамасе и ещё не оправился.
— За что же тебя отделали? — нешуточное любопытство пробудилось в душе сына мясника при упоминании о дальних странствиях и жестоких звездюлях. — Украл, небось, что или наколдовал не так?
— Я не ворую. Не приучен. Но в Арзамасе вышел спор. Слово за слово, хреном по столу… Доброго Удава тогда ещё не встретил. В смысле, милосердного Удава, — спохватился учёный раб.
— Один да без оружия не боишься ходить?
— Я не ношу оружия, не люблю его, — поведал Тавот. — Однако путешественник вроде меня частенько сталкивается с людьми не обременёнными интеллектом и хорошими манерами. Приходится терпеть издержки.
— Жизнь это ещё тот прокурор, — согласился Лузга. — Кто смело идёт ей навстречу, получает кулаком в нос.
— В принципе, я могу за себя постоять, — запальчиво заявил колдун. — Даже сейчас могу. Но тогда их было слишком много и они были пьяны.
— Сейчас-то что ты можешь? — не поверил Михан.
— Какой вред ты мне способен причинить? — отстранённо и надменно поинтересовался колдун.
— Башку проломлю.
— Башку, говоришь, проломишь? — Тавот вцепился обеими руками в перила и поднял себя на ноги. — Возьми полено и попробуй.
Предвкушая забаву, Лузга отошёл в сторонку, потянув за собою Жёлудя. Михан выбрал в поленнице сучковатую палку с руку толщиною, рубанул воздух.
— Бей с разбегу.
— Зашибу ведь, — предупредил парень.
— Делай, не бойся.
— Да кто боится!
Михан изготовился к атаке, взвесил полено, примерился. До колдуна было шагов десять, куда бежать? Михан вразвалочку побрёл, глумливо ухмыляясь. Если этот простак думает спор в шутку обратить, то не на того напал. Всё всерьёз. «По башке не по башке, а по горбу огрею, — подумал Михан. — Соскочить с прожарки не выйдет. Будешь потом дураков лечить, что слово за слово. Небось, так и в Арзамасе у тебя с кем-то обернулось к нехорошему, что до сих пор еле ходишь».
Да только что за напасть? Михан стоял на том же месте! Колдун смотрел на него и лыбился. Разозлённый молодец ускорил шаг, потом побежал. «Вроде, преодолел чутка или нет? — запалено хватая ртом воздух, подумал парень и припустил во всю мочь. — Быстрее, ещё быстрее! Вроде, сдвинулся малехо».
Михан сорвался с места, пролетел мимо крыльца и врезался в стену. Перед глазами сверкнули звёзды, очнулся молодец на земле. Над ним склонились озабоченные лица, с липового ковшика лилась холодная вода.
— Силён бечь! — заржал Жёлудь, увидев, что товарищ пришёл в себя.
— Что я делал-то? — Михан сел, ошеломлённо помотал головой, брызгая как собака.
— На месте топтался, потом вроде как подпрыгивать начал, затем как ломанулся! И лбом в стену.
— Зачаровал, проклятый! — сверкнул глазами Михан в сторону колдуна.
Тавот не смутился.
— Потому и оружия не ношу. К чему тяжести таскать, когда я сам оружие?
— Покажи на мне, как ты это делаешь, — завёлся Жёлудь.
Тавот обежал парня намётанным взглядом.
— Ты наполовину ингерманландский эльф. С тобой у меня ничего не получится, — заключил учёный раб.
— Тогда меня заколдуй, — предложил Лузга.
— Тебя? Пожалуйста. Становись.
Лузга сунул руки в карманы, отвалил от крыльца на десяток шагов, вихляво повернулся, как на разболтанных шарнирах, сплюнул в пыль.
— Дубинку брать не будешь?
— И так сойдёт, — оскалился Лузга.
— Тогда вперёд.
Тавот стоял, слегка покачиваясь, крепко держась за перила.
— Ну?
— Болт гну! Что я тебе, нанимался?! — заорал Лузга, но с места не сдвинулся.
Жёлудь, который стоял рядом с Тавотом и смотрел ему в лицо, увидел, как глаза колдуна загорелись светом неземной мудрости.
— Я восемь лет топтал зону, брился миской, но я в натуре не вижу, кто здесь блатной! — завопил Лузга так, что звонкое эхо отозвалось во всех дворах по соседству, а по деревне залаяли собаки.
— Ничего-то ты не можешь… — как слюну с губ уронил еле слышные слова поганый рот учёного путешественника.
— Эх, порви меня сила мысли! — Лузга топнул что было дури, выдернул пакши из карманов и запулил в лоб колдуна свинчаткой, которую всегда носил при себе на крайний случай.
Увесистый кусок переплавленных пуль, которые оружейный мастер когда-то сам отлил из старых аккумуляторов, а затем присвоил за ненадобностью калибра, шмякнулся в лобешник Тавота. Колдун выпустил перильца и хлопнулся без чувств.
Пришлось Жёлудю снова бежать в сени за водой.
— Что ты разорался как с утра на заборе? — на крики показался из дома Щавель в сопровождении Скворца и Сверчка. — О, да у вас тут ристалище, — оценил командир мокрого валяющегося колдуна и Михана с наливающейся шишкой на лбу. — По какому поводу устроили гладиаторские бои?
— Всё ништяк, командир, — Лузга оттаял, прошкандыбал до Тавота, опустился рядом на корточки, принялся тереть ему уши. — Ты только не думай, старый, что я ещё одного раба твоего убил. Видишь, оживает.
Тавот и в самом деле открыл глаза и задвигался. Лузга помог ему сесть, показывая Щавелю, что всё нормально с рабом, очухался и скоро будет в полном порядке. Тавот и в самом деле быстро оправился. И пока Щавель с прохладцей озирал поле боя и перекидывался словами с дружинниками, оружейный мастер усадил колдуна на крыльцо, приговаривая:
Ознакомительная версия.
