Ознакомительная версия.
Шутить насчет старости со столетним шиноби было как–то не очень, поэтому Хирузен просто пожал плечами.
— Заблудился чуток.
— Это да, в ваших лесах такое возможно, — согласился с ним Узумаки. — Ну что, я держу, ты бьешь?
— Было бы замечательно, — оскалился Хирузен.
До этого из–за близости Конохи он, как и Джиро, не могли действовать в полную силу, но к Хирузену это относилось особенно — как ни крути, но он специализировался на объемных техниках, в отличие от того же Узумаки, бойца точечного стиля. У них, конечно, были техники противоположной направленности, но полностью себя показать они могли лишь вот в таких ситуациях, находясь посреди леса. А уж на пару…
— Намикадзе видел? — решил по–быстрому решить этот вопрос Джиро.
— Да, но что он хочет, не понял. Запечатать биджу в ребенка можно и быстрей. И что за барьер на нем, кстати?
— S-ранг… по вашей классификации, так что не сдерживайся. А Минато… о, очухался, — прокомментировал дед увиденное. Кьюби вновь был на лапах и лишь потряхивал головой. — Короче, — начал он складывать ручные печати, — Минато решил самоубиться с помощью шинигами, но оставить деревне джинчурики, а теперь погнали.
Хирузен понял, на что намекает Джиро, ведь у них нет еще одного Узумаки с подходящей чакрой, а в ребенка Минато пихать биджу бессмысленно, но вот что именно хочет сделать четвертый Хокаге, не понимал даже он.
А Джиро тем временем действовал.
Появившуюся прямо перед мордой лиса печать тот просто порвал ударом лапы, но на нее Узумаки и не рассчитывал, она вообще была «пустой», созданной лишь из–за скорости появления. То есть в то время, как она проявилась в этой реальности, старик уже почти закончил создавать другую, прямо под Кьюби. Эта печать была аналогом хидена Узумаки, попыткой если и не повторить, то хотя бы приблизиться к творению Рикудо, которое красноволосые ставили себе уже не одну сотню лет. Цепи чакры. В отличие от тех, что они генерировали своей собственной чакрой, эти выглядели как обычные, пусть и титанического размера, железные цепи. Ими нельзя было управлять, да и слабее они были, чем золотые, в общем–то минусов относительно оригинала хватало, зато на них не надо было постоянно тратить личную энергию. Лишь разовая порция, хоть и большая. И как ни крути, они были действительно крепкими. Старик хотел оставить данную печать на предпоследнюю очередь, но раз тут появился Хирузен, почему бы и нет? Можно немного потратиться.
— У тебя минуты две… — начал Джиро, но в этот момент опутанный цепями Кьюби рванул с такой силы, что старик немедленно изменил свое мнение: — Поправка: одна минута. И знаешь, Хирузен, этот засранец действительно впечатляет.
— Впечатляют Мито и Кушина, — ответил Сарутоби, стоя с закрытыми глазами и складывая ручные печати, — которые столько лет их сдерживали внутри себя.
А еще через секунду он закончил технику.
Джиро, конечно же, слышал об этой технике Хирузена, да и прозвище «Пепел смерти» о многом говорит, но увидев все своими глазами, признал, про себя, ясное дело, что впечатлен. Не каждый день увидишь огромного, раза в полтора больше Кьюби, самурая в полном боевом облачении, полностью состоящего из пепла. Удар пепельной же катаной, должно быть, был страшен, но лис, надо отдать ему должное, лишь рычал, с ненавистью глядя на технику бывшего Хокаге. За первым ударом последовал размашистый второй, за ним третий, а потом самурай просто упал на Кьюби, который был все еще оплетен цепями, после чего взорвался. Вот так просто, раз, и взорвался. Но, ками пресветлые, что это был за взрыв…
— Хирузен, придурок, предупреждать же надо, — отплевывался от листьев и дерна Джиро. Если бы он не погрузился наполовину в землю, его бы точно сдуло.
— Извини, — покаялся Хирузен, разрушив переднюю часть земляного купола, что успел сотворить перед взрывом. — Давно я не пользовался этой техникой, успел подзабыть последствия.
— Ну да, конечно… — покосился на него Узумаки. Но их спору не дано было разгореться, так как на тыльной стороне ладони Джиро сработала простенькая печать, которую ему поставил Минато, когда еще объяснял свой план. — Пора, Хирузен, Минато готов действовать. Даже раньше, чем я думал.
Два старых шиноби сорвались с места, на полной скорости устремившись к все еще целому барьеру, за которым находился нынешний правитель Конохи. В это время с диким, истинно демоническим ревом Кьюби вырвался из цепей печати и толчком чакры развеял тучу пыли, поднятую взрывом пепельного самурая.
Кураме было больно. Уже давно ему не приходилось испытывать подобное, и одновременно с болью к нему пришло понимание, что до этого он и не был по–настоящему зол.
— Здравствуйте, Сарутоби–сан, — поприветствовал их Минато, не выходя из–за барьера.
— Здравствуй, Минато–кун… — ответил Хирузен. — Ты уверен, что…?
— Уверен, Сарутоби–сан, — прервал его блондин. — Нам бы поспешить, — покосился он на ревущего лиса. — Узумаки–сан, мне будет нужно две минуты на печать Бога Смерти и несколько секунд на запечатывание самого лиса.
— Будут тебе две минуты, — кивнул старик. — Барьер можно не снимать, после появления шинигами ваша связь с ним сама все разрушит.
— Тогда я начинаю.
Больше не обращая внимания на Минато, Джиро обернулся к Кьюби, и на какой–то момент их взгляды пересеклись, отчего старика передернуло.
— Конго Фуса, — только и произнес дед.
После этих слов из спины старика появились пять золотых цепей, которые с огромной скоростью помчались в сторону лиса, с каждым мгновением увеличиваясь в длине. У биджу не было шанса защититься от этого. Цепи буквально оплели Кьюби, не забыв замотать пасть и прижать к земле.
Когда появился шинигами, даже у стоявшего к нему спиной и потому не видевшего бога смерти Джиро пробежали по спине мурашки. А уж пролетевшая над ним призрачная рука, ухватившая лиса за шкуру, и вовсе заставила думать о вечном. Впрочем, глядя, как Кьюби сопротивляется отъему своей чакры, сопротивляется самому шинигами, мысли Джиро переключились на иное, и он в очередной раз с уважением подумал о силе Девятихвостого.
Тем не менее, Кьюби — не та фигура, чтобы долго сопротивляться такому оппоненту, потому итог был очевиден — половина чакры бессмертного лиса навсегда запечатана в душе Минато, а сам блондин точно так же навсегда уходит в домен Бога Смерти.
Курама был зол, испуган и обескуражен одновременно. То, что происходило в данный момент, он не смог бы даже представить еще день назад. Всего день, и сначала подчинение, а потом такая близкая и притягательная свобода обернулась этим. Да у него слов не было, чтобы описать данную ситуацию! Зато оставались инстинкты. Странно для существа из чакры, но это было именно так. И когда натяжение этих проклятых цепей из–за резкой потери объема его тела пропало, он, даже будучи ошарашенным и обескураженным, начал действовать. Рывок в сторону, наступить на одну из цепей, правой лапой схватить пучок, уходящий в сторону Узумаки, и хорошенько дернуть.
Ознакомительная версия.
