Он долго и тяжело учился, презрев человеческое счастье, движимый Великой Целью возрождения Великой Империи. Он разыгрывал многоходовые комбинации, двигаясь к этой цели. Одной из пешек, принесенной в жертву Великой Цели, стала престарелая мать. Она просто стала не нужна, стала помехой, надоедливой, слезливой и раздражающей в своей болезненной привязанности к сыну. И он без колебаний скинул ее с доски. В возрасте двухсот пятидесяти лет, когда все фигуры на доске были расставлены в нужные позиции и оставалось сделать последний ход, все пошло прахом. Ну кто мог предположить, что это ничтожество, император, мальчишка, которого Цень считал своей послушной куклой, рискнет обратиться к Ковену магов за помощью, да еще и проведает о его планах и известит об этом тот самый злополучный Ковен. Кто мог предусмотреть, что Ковен не только не отмахнется от безусого императора, а в полном составе, со всеми учениками кинется через полконтинента, чтобы нейтрализовать его, Ценя? Это был неучтенный фактор, Цень умел проигрывать и признавать свои ошибки. Сил после массированной атаки со всех сторон хватило лишь на то, чтобы открыть портал без фиксированной точки выхода, и уже скрываясь в нем, он получил тот самый удар в спину, забравший его способности на долгие-долгие годы… Двести лет в Горелых Выселках! Двести лет кропотливой работы по восстановлению силы… Он уже совсем было отчаялся, партия не разыгрывалась, как вдруг небеса даровали ему ладью. Ладью, присутствие которой на доске в корне меняло всю диспозицию. Девочку-амулет страшной разрушительной силы и способностью накапливать почти бесконечный запас силы. Только не тратить ее ни на что, никогда, хранить для последней партии… И эта партия должна быть выигрышной…
Джурайя
«Ну вот, я месяц мечтала увидеться с сенсеем хоть одним глазком, а теперь что-то мешает к нему подойти… И о чем они с Корнелиусом разговаривали? Расстроенный он очень. Жалко старика».
— Вы уже познакомились? — «Жалкие потуги разрядить обстановку… Сюда бы Эльку, кстати, где она застряла? Только и видела, как Адрис ее перехватил на входе».
— Да уже давно знакомы, — почему-то потирая правое запястье, угрюмым голосом произнес Корнелиус. — Твой первый учитель пришел с тобой поговорить…
— Если ты не против, мы выйдем в сад. — «Я поняла, что в Цене изменилось! Он стал… ну… величественным, что ли. Раньше он попроще был».
— В сад так в сад… — обреченно произнес Корнелиус. Создавалось впечатление, что он пребывает в полной растерянности, пытаясь подобрать какие-то слова.
«…Странно все как-то, вроде радоваться должна, а сама в панике. Ощущение близкой опасности меня еще не подводило, а бояться, если рассуждать логически, некого. Цень странный какой-то, глаза горят, потемнел весь… Может, с мамкой что-то случилось? Вот ведь я свинья! Столько времени уже ни от кого не скрываюсь и даже весточку не отправила!»
— Сенсей, что-то с родителями?..
— Да нет, с ними все в порядке… Ты нужна мне.
— Не пугай меня, что случилось? У тебя вид такой, будто то ли вешаться, то ли короноваться собрался…
— Угадала. То, что мне предстоит, связано с огромным риском, и только от тебя зависит, смогу ли я выжить…
— Я сделаю все, что в моих силах!
— Ты должна сделать то, что выше твоих сил!!! Я могу на тебя положиться?
«Блин, выше моих сил?! За задницу себя укусить? Корнелиус меня месяц учил не выкладываться, оставлять резерв… У тебя, говорит, организм настроен на саморазрушение. Мгновенно истощается. Если не удерживать силу, можно и помереть. А теперь значит, не просто на полную, а еще больше? Осознанное самоубийство?!»
— Я-а-а…
— Можешь не отвечать сразу. Подумай… Я понимаю, тебе тяжело решиться, здесь твой новый дом…
«Все же я свинья. Учитель первый раз в жизни о помощи просит, а я ломаюсь… Ему ведь и обратиться больше не к кому!»
— Что я должна сделать?
— Я расскажу тебе… Потом, когда будем на месте. Ступай, тебе нужно собраться… Не бери теплых вещей — там жарко. А скоро будет еще жарче…
Последнее слово Цень пробормотал себе под нос, но чуткое ухо Джурайи уловило и смысл сказанного, и угрожающую интонацию, а нехороший блеск в глазах старика добавил беспокойства.
«Я ДОЛЖНА пойти, — уговаривала себя она. — Не могу не идти. И вопрос не в том, хочу я этого или не хочу. Меня просит человек, которому я обязана жизнью, и теперь я должна отдать ее, эту жизнь, потому что так надо. НАДО, черт побери…»
— Мне нужно с Элькой попрощаться…
— С кем?
— С подругой, я ее после побега встретила. А давай я вас познакомлю! Она хорошая, маг-менталист… В разговорном жанре… Ты мне про таких рассказывал, парламентеры, помнишь?..
— Джу, тебе НУЖНО собраться. Я поищу твою подругу и пошлю к тебе в комнату!
«А паника в голосе послышалась? Похоже на то… С чего Ценю Эльку-то бояться?» — подумала Джурайя. Эта мысль затерялась за другими, более насущными — что взять с собой?
Адрис
«Я не знаю, что происходит, но мне это не нравится! Сначала она его оценивает как породистого скакуна, потом еще и нахваливать начинает: Ах, Адрис, он такой добрый! А какой он смелый! А уж великодушный какой — сил нет! Обидно, елы-палы… Ну да, сам в хорошие руки пристроить обещал, так ведь то в хорошие! А этому хлыщу я не доверяю. Как он меня тогда — чуть гортань не проломил… Чудом спасся, а эта дурочка — пожалел, говорит… Нет, где справедливость?! Я ж ее спасал, жизнью рисковал, а она…»
— Элька! Поговорить надо. — «Бежит, даже не замечает. А, заметила, улыбается… Я по ночам спать перестал, а она улыбается…»
«…Ну вот и поговорили. Ну неужели она сразу не могла признаться, что и она меня любит? Сначала мужика до истерики довести надо, чтобы сам все выложил. Да, веники поднебесные, люблю я тебя, дурочку, и жизнь за тебя отдам, и про Фан эту и думать забыл. Нет, ну подумываю, бывает, иногда… НЕ УХОДИ!!! Я же не в том смысле, ну просто, вспоминается бывает, но не любовь это — так, обида какая-то… Улыбается, довольная такая. Теперь-то и сама призналась. А Корбина, говорит, хвалила искренне — чтобы Джулька слышала. Ведь вправду хороший мужик и смотрел на нее в последнее время так задумчиво, и взгляд теплел сразу… Ну ей виднее, она у нас менталист, им такие вещи видеть положено… Хорошо хоть на меня, менталист ты мой самоучка, твоя магия не действует, а то давно бы мне мозги запудрила, и ходил бы я за тобой, как козел на веревочке… Какая от такой любви радость? ЧТО? Без веревочки? А что козел — согласна, значит?! Ну вот, опять ржет надо мной… Теперь ведь всю жизнь так, эх, надрать бы задницу! Что значит не надо?! Надо!..»
