- Все мы по-разному платим за свои прегрешения... но всё же платим... - гость отвернулся. - Но я не для этого появился здесь. Мне нужен ответ.
- Передай ему, что всё идёт по плану. Его расчёты были верными, - сказал Император, собираясь уже уходить, когда заметил в отражении то, что заставило его рассмеяться. - Твоё любопытство поражает меня. Неужели ты рассчитывал получить ещё ответы на вопросы?
- Было бы весьма неплохо узнать, какую игру затевает Свет.
- Если уж тебе Он не сказал, то с чего ты вздумал, что отвечу я? Думаю меньше всего эта информация нужна тебе, в котором течёт та ещё смесь... Если хочешь знать, спроси у своей матери, хотя сомневаюсь, что даже она сможет дать тебе ответ. Но подозреваю, что ты догадываешься, что скрывают от тебя.
- Это как-то связано с моим заключением?! Отвечай! - раздался яростный крик, и послышался глухой удар. По зеркалу пробежала сеть трещинок.
Проведя рукой по холодной поверхности стекла, словно прикасаясь к тому потустороннему миру, Император холодно улыбнулся.
- Боюсь, я и так сказал много... Хотя даже я не знаю, какую новую игру придумали для нас Силы.
Поверхность зеркала почернела, а потом вновь стала нормальной. Существо, посланное Светом, ушло, оставив после себя только странный запах холодной родниковой воды и мяты. Мужчина отошёл к окну и вновь раскрыл тяжёлые створки, впуская непогоду в своё душный кабинет.
- Глупец... как будто они так легко откроют свои карты... Мне всё равно, что будет, я создан для служения Свету, но даже меня пугает прошлое и будущее этого мира...
* * *
Она стояла на краю одной из сторожевых башен родового замка, раскинув руки в стороны, словно пытаясь обнять весь этот мир. Красные крылья, считавшиеся маленькими для представителя её народа, бессильно повисли за спиной. Вся её тоненькая фигурка, облачённая в чёрные траурные одежды, дрожала толи от холода, толи от сдерживаемых рыданий, но сейчас никому до этого не было дела. Злой ледяной ветер трепал растрёпанные тёмно-рыжие волосы, с вплетёнными чёрными лентами.
Лицо женщины было смертельно бледным, а широко распахнутые глаза янтарного цвета смотрели вдаль. Припухшие, искусанные в кровь губы беззвучно шептали... молитвы? Молитвы... всем богам и силам. Ведь что ещё будет делать женщина, практически раздавленная горем?
По щекам вновь потекли слёзы... Казалось бы уже нет ни физических, ни душевных сил, а они всё текут, словно нескончаемый источник... Сейчас она уже не билась в истерике, почти потеряв разум от боли, когда даже несколько мужчин не могли удержать хрупкое тело, но это безразличие ко всему остальному миру пугало ещё больше.
Что чувствует женщина потерявшая своё единственное дитя? Боль? А можно ли назвать болью ту бурю эмоций, что сжигала её душу дотла, оставляя только пепел? Можно ли после этого собрать себя заново? Она не могла делать вид, что ничего не произошло. Прошедшие годы, посыпанные пеплом забвения, пронеслись для неё как один бесконечный ужасающий сам по себе кошмар, длившийся и по сей день. Тиане казалось, что она медленно сходит с ума, всё глубже погружаясь в этот омут. Запертая в своём горе, как в клетке, она не желала возвращаться в реальность...
Мир'ерн медленно подошёл к своей жене, не делая резких движений, чтобы не спровоцировать женщину на необдуманные поступки. Он с болью, разрывающей его сердце смотрел, как его любимая с каждым прожитым годом чахнет, всё никак не оправившись после смерти сына. Даже сейчас, когда прошли годы... Она не замечала текущего времени, словно это вчера тревожно дрогнуло её сердце, а потом именно он принёс ей эту трагическую новость. И вся их последующая жизнь, как кошмар.
- А мне он сегодня приснился... - послышался еле слышный шёпот женщины, и она прижала руки к груди. Перед её взором сейчас проносилась вся короткая жизнь сына, который был её плотью и кровью. Маленький, завёрнутый в рубашку мужа кричащий комочек, тогда схватки начались весьма не вовремя, во время одной из поездок. А вот рыжик как солнышком карапуз, его первое слово, первый шаг. Первый полёт угловатого подростка, его понимание своей сущности. И молодой мужчина с немного нахальной, как и у брата, улыбкой и растрёпанными тёмно-рыжими почти красными волосами.
- Тиана не мучай себя... его уже не вернёшь...
- Он был такой счастливый... всё время улыбался, но его глаза были такими грустными, что мне так захотелось прижать его к себе... - не замечая его слов, продолжила его жена. - Он зовёт меня...
Крылатый резко дёрнул головой и сжал руки в кулаки. Как бы ни хотела обмануться его любимая, как бы ни желала, чтобы их сын был жив, но он уже не мог во что-либо верить, потому что ему до сих пор кажется, что его руки по локоть в крови своего дитя.
- Да очнись же ты, Тиана!! - внезапно закричал мужчина, выплёскивая и свою боль наружу. - Ты же медленно погибаешь! Отпусти ты уже его! Ему ничем не помочь!!
- Я бы отдала свою душу за его улыбку... - прошептала она, закрывая глаза и делая шаг в пустоту.
Мир'ерн кинулся за ней, в его голове билась только одна мысль, успеть бы...Он давно уже сильнее прежнего беспокоился за состоянии своей жены, потому что видел возможные последствия.
Она падала вниз, не задумываясь о произошедшем. Ей только хотелось вновь обнять своего сына, своего маленького мальчика. Где-то глубоко внутри билась истеричная мысль "Ну, раскрой же крылья! Раскрой!", но женщина не слушала доводы разума. Что вело её вперёд? Боль... и ненависть к тому, кто приговорил её сына к такой участи. Именно поэтому её муж и не выпускал её из родового замка, боялся, что она, как и их сын, движимый потерей любимой, совершит необдуманный поступок.
Боль рождала безумие... а безумие медленно опускало её всё ниже и ниже, пробуждая в душе тьму. Но всё же почти у самой земли Тиана широко раскрыла глаза и, расправив непослушные крылья, взлетела. На её губах впервые за последнее время появилось слабое подобие улыбки. Почему она передумала? Почему не позволила горю и тьме окончательно сломить себя. Почему...
Ведь так отчётливо послышались слова: "Не надо... мамочка..."
* * *
Где-то далеко, практически на другом конце света в небольшом замке было всё на удивление спокойно, проходил ещё один длинный день. В маленькой детской комнате, выполненной в светло-бежевых тонах и заваленной кучей мягких игрушек и подушек, в большом кресле спокойно дремал красивый молодой мужчина с неровно обрезанными короткими волосами, в которых виднелись седые пряди, что было особенно странно для его возраста. Рядом с ним, расположившись на пушистом мягком ковре, лежала, болтая ногами, молоденькая девушка, которой с натяжкой можно было дать пятнадцать лет, хотя ей и было уже около тридцати четырёх лет. Детский возраст для представителей её народа. Её длинные волосы необычайно белого цвета как плащ укрывали её немного угловатую подростковую фигуру, а тёмно-синие большие глаза сосредоточенно смотрели на лист бумаги и разноцветные мелки перед собой. Она вновь посмотрела на свою няньку и охранника в одном лице и довольно улыбнулась. Он был её. Как чудесно звучали эти слова для неё. И иначе быть и не могло. Потому, что девочка, этот ещё ребёнок, чувствовала сидящего перед ней мужчину, как себя. Чувствовала, как размеренно бьётся его сердце и бежит кровь по венам... Причина была проста как мир. В нём была частичка её души. Несколько минут назад она рисовала, от усердия даже высунув кончик языка. Если бы он не спал, то непременно посмеялся бы над ней, но молодой мужчина вообще редко смеялся, так же как и улыбался. Но с ней он всегда был более приветлив, чем с остальными...
