Он сбросил свой козий кожух, стянул рубашку, расстегнул пояс и сел на топчан. Зусаи стала на колени позади него и стала разминать большими пальцами узлы его мускулов. Потом она велела ему лечь на живот и втерла ему в спину душистое масло. Вдыхая тонкий аромат, Талисман впал в блаженное забытье.
Когда он проснулся, она лежала рядом с ним под одним одеялом, голова к голове, держа руку у него на груди. Талисман, осторожно отведя ее руку, встал, и Зусаи пробудилась.
— Как ты чувствуешь себя теперь, мой господин?
— Хорошо, Зусаи. Ты просто искусница.
— Любовь творит чудеса, — сказала она, садясь. Она была нагая, и солнце золотило ее кожу.
— Да, — согласился он, с трудом оторвав взгляд от ее груди. — Тебе больше не снилась Шуль-сен?
— Мне снился только ты, Талисман.
Он надел рубашку, кожух, перекинул пояс через плечо и вышел. Горкай ждал его внизу.
— Сюда едут два всадника — возможно, готирские разведчики. У одного большой топор. Они нужны тебе живыми или мертвыми?
— Пусть едут. Я жду их.
Друсс придержал кобылу перед западной стеной, глядя на пролом в камне.
— Я видывал крепости и получше, — сказал он Зибену.
— И прием потеплее, — буркнул Зибен.
На стене выстроились лучники, целившие прямо в них. Друсс, усмехнувшись, направил кобылу дальше. Старые ворота наполовину сгнили, но он заметил, что петли отчищены от ржавчины, а под воротами остались глубокие полукруглые борозды — стало быть, их закрывали.
Тронув кобылу каблуками, он въехал во двор и спешился. К нему шел Талисман.
— Вот мы и встретились снова, друг, — сказал Друсс. — Теперь за тобой больше не гонятся разбойники?
— Две тысячи разбойников — кавалерия, пехота и лучники.
— Поставь-ка людей поливать эти ворота. Дерево совсем высохло — готиры и ломать их не станут, а просто подожгут. — Друсс поглядел вокруг опытным глазом. Настил на стенах обновлен, и под трещиной в западной стене поставлен помост. На каждой стене запасены камни, чтобы швырять во врага. — Сколько у тебя человек?
— Двести.
— Придется им повоевать на совесть.
— Они надиры и защищают кости величайшего надирского воина всех времен. Они будут сражаться на совесть. А ты?
— Я люблю подраться, парень, — хмыкнул Друсс, — но это не моя драка. Надирский шаман сказал мне, что здесь есть камни — целебные камни. Они нужны мне для моего друга.
— Я понял. Но мы пока не нашли их. Скажи, шаман обещал тебе эти камни?
— Не совсем, — признался Друсс. — Он просто сказал мне, что они здесь. Не возражаешь, если мы поищем?
— Нисколько. Я обязан тебе жизнью, и это самое меньшее, что я могу сделать для тебя. — Талисман указал на главное строение: — Вот гробница Ошикая, Гонителя Демонов. Камни могут быть спрятаны только там. Носта-хан — шаман, о котором ты говорил, — пустил в ход свои чары, но ничего не нашел. Я вызывал дух Ошикая, но он не открыл мне, где лежат камни. Удачи тебе, воин!
Друсс, закинув топор за плечо, перешел через двор вместе с Зибеном. В тускло освещенной гробнице он постоял перед каменным саркофагом. Святилище было пыльное, ничем не украшенное.
— Его разграбили, — сказал Зибен. — Погляди на эти колышки в стене. Когда-то на них висели доспехи и боевое знамя.
— Негоже так обращаться с героем. Ты уже придумал, где искать?
— В гробу, где же еще. Только ты там ничего не найдешь.
Друсс, ухватившись за каменную крышку, напряг мышцы и поднял ее. Крышка со скрипом сдвинулась. Зибен заглянул внутрь.
— Ну-ну.
— Они там?
— Разумеется, нет. Но на покойнике имеется лон-циа — точно такой же, как мы нашли на той женщине.
— Больше ничего?
— Нет. У него отсутствуют пальцы, Друсс, — должно быть, их отрубили, чтобы снять кольца. Поставь крышку на место.
Друсс повиновался и спросил:
— Ну и что же теперь?
— Я подумаю. Что-то здесь не так — но мне надо понять что.
— Ты лучше поторопись, поэт, если не хочешь оказаться в гуще боя.
— Утешительная мысль.
Со двора послышался стук копыт. Друсс вышел за порог. Зибен последовал за ним и увидел Нуанг Ксуана — тот слезал с коня, а его люди входили в ворота.
— Я думал, ты едешь в другую сторону, — сказал ему Друсс.
Вождь только плюнул.
— Я и ехал. Но какой-то олух устроил там пожар, и пришлось нам бежать от огня. Потом мы хотели свернуть на восток, но увидели улан. Поистине Боги Камня и Воды меня невзлюбили.
— Однако ты жив, старик.
— Надолго ли? Их тысячи, и все идут сюда. Хочу, чтобы мои люди отдохнули здесь этой ночью.
— Не умеешь ты врать, Нуанг Ксуан. Ты пришел сюда сражаться, защищать святилище. Этак тебе удачу не вернуть.
— Я все спрашиваю себя — есть ли конец злобе готиров? Какая им польза уничтожать то, что нам дорого? Ты прав, я останусь здесь. Женщин и детей отошлю прочь, но воины останутся со мной. Что до удачи, воин, то умереть в священном месте — большая честь. Я не так уж стар и намерен убить сотню готиров. Ты тоже остаешься?
— Это не моя война, Нуанг.
— Они замышляют злое дело, Друсс. — Нуанг вдруг усмехнулся, показав щербатый рот. — Я думаю, ты останешься. Думаю, Боги Камня и Воды привели тебя сюда, чтобы ты видел, как я убью сто готиров. А теперь мне надо найти, кто здесь главный.
Ниоба стояла в тени, сбросив с плеч холщовый мешок. Зибен подошел к ней и улыбнулся.
— Ну как ты, скучала по мне?
— Я слишком устала для любви, — равнодушно проговорила она.
— Вот тебе и вся надирская романтика. Давай я напою тебя водой.
— Я и сама могу напиться.
— Уверен, что можешь, моя прелесть, но мне хочется побыть с тобой рядом. — Зибен подвел ее к столу, налил воды из каменного кувшина в глиняную кружку и подал ей.
— У вас все мужчины служат женщинам?
— Можно и так сказать.
Ниоба выпила воду, протянула кружку, и Зибен налил ей еще.
— Ты чудной. И ты не воин. Что ты будешь делать здесь, когда польется кровь?
— Если повезет, к началу боя меня здесь не будет. Ну а если придется остаться... — Он развел руками. — Я кое-что понимаю в ранах — буду полковым лекарем.
— Я тоже умею зашивать раны. Нам понадобится полотно на бинты и много ниток. Иголки тоже. Я все это найду. И надо куда-то девать мертвых — не то они будут вонять, раздуваться, лопаться и притягивать мух.
— Как мило ты выражаешься. Может, поговорим о чем-нибудь другом?
— Почему?
— Эта тема меня как-то обескураживает.
— Я не знаю этого слова.
— Да, вероятно. Неужели ты совсем не боишься?
— Чего я должна бояться?
— Готиров.
— Нет. Они придут, и мы их убьем.
— Или они нас.
— Ну и пусть, — пожала плечами она.
