Грендель вальхов не трогал, хотя каждый из них видывал чудовище лицом к лицу и даже сражался с ним – достаточно вспомнить ту кровавую ночь, когда тролль пришел за новорожденными детьми Хродгара и поранил конунгин, пытавшуюся защитить малышей. Поранил, но не убил, это тоже важно!
…Хререк вызнал, что из многих похищенных нашли только два с небольшим десятка. Некоторые, подобно найденному минувшим днем Фенриром несчастливцу, действительно лежали у побережных скал. Двоих или троих случайно обнаружили в леске, чуть севернее Хеорота. Еще один разметанный скелет отыскали охотники из соседней деревни – слишком далеко от Золотого бурга и в противоположной от моря стороне.
– Где именно – у моря? – наседал Ремигий. Хререку столь настойчивый допрос казался не слишком учтивым, но возражать жрецу, пускай и почитающему не асов и ванов, а Бога Единого, не стоило: если старый и мудрый годи сможет напасть на след, оно только к лучшему. – Здесь, на песчаной косе, или наверху, где лежал… Тот, кого нашли вчера?
– Что ты прицепился, будто репей? – беззлобно проворчал дан. – Меня же тут не было! А Гуннар и Сигмунд сказали, будто Грендель кидал… То есть бросал мертвецов вниз, с откоса. Сюда, в дюны… Сам их спроси!
– Так-так. – Ремигий снял шапку, пригладил волосы и утер лоб: солнце припекало, ходить в меховой одежде по весне становилось неудобно. – Северин… э-э… Скильд, пойдем-ка со мной. Хенгест, а где остальные?
– Ариарих с Витимером пошли на полдень вдоль моря, глядишь и найдут что-нибудь в ущельях. Гундамир и Алатей поехали вместе с Унфертом в окрестные деревни, присматриваться и выспрашивать.
– Ясно. Подумаем вечером, когда все вернутся.
– Беовульф приедет из Сканнеборга только завтра днем, далеко…
– Вот именно – далеко, – скороговоркой произнес епископ. – А то, что мы ищем, очень и очень близко! Северин, пошли1 Фенрир, фить-фить, ты нам пригодишься! Хререк, как, говоришь, именуют твоих знакомцев из старой дружины конунга Хродгара?..
* * *
Как говорили римляне в старые языческие времена – епископа Ремигия посетила муза. Ромейский годи сбросил маску беззаботности, стал быстр в движениях, сосредоточен и резок. По пути к Хеороту громко процитировал:
Iustumettenacempropositivirum
Si fractus inlabatur orbis
Impavidum ferient ruinae..[32]
– Кажется, нашел… – сказал потом Ремигий. – Даст Господь, окажусь прав. Ох гордыня, моя гордыня…
– Дядя, я ничего не понимаю, – выдохнул поспешавший за его преподобием Северин. – Я не сумел связать знаки, каюсь. Что вы нашли?
– Уточню: отыскалась лишь догадка, сын мой. Возможно, я иду по ошибочному пути – не забудем слова Хранителя-дракона о том, что нечто выходит именно «из моря», но вдруг Фафнир изъяснялся иносказаниями? У меня появилось мимолетное предположение, во многом нерациональное! Est deus in nobis, как говаривал Овидий, но бог этот изменчив и несовершенен, как несовершенна человеческая душа! Я однажды упоминал про некоторую ограниченность варваров, о запретах, которые не способен нарушить даже самый доблестный воин?
– Помню. Но не понимаю, – повторил Северин.
– Учись сам делать выводы на основе услышанного! Потом, потом! Где здесь конюшни? Беги, найди кого-нибудь!
– Кого? – Северин все более недоумевал. Дядюшка уже не суетился, его аж потряхивало от возбуждения. – Унферт уехал, Хродульф…
– Да хоть десятника, этого… как его?.. Хрокмунда! Нам нужен проводник, знающий окрестности! Чего стоишь? Вприпрыжку! Я оседлаю лошадей!.. Вот незадача, Эрзарих уехал, он бы нам очень пригодился!
Окончательно запутавшись, Северин рысью кинулся вначале к мужскому дому, потом в Олений зал, после – в поселок под холмом.
Отыскал Хрокмунда, заставил его подняться наверх, застращав сердитостью и недовольством великого жреца Бога Единого, какого почитают ромеи, готы и франки. Хрокмунд нахмурился, но отказать не посмел – поутру Вальхтеов приказала слушать седого ромея так же, как и Эремода, старого годи.
Чем прельстил неожиданный гость с полудня жену конунга, было непонятно; о каких-либо неприличностях подумать было решительно невозможно, Вальхтеов замужем, а Ремигий (которого даны сразу прозвали «франком») – жрец, кроме того он стар, пускай и виден собой.
Тем не менее конунгин после встречи со священником франков мгновенно дала понять подданным – Ремигий-годи куда более желанный гость, чем пришлые Нибелунги, которых о помощи никто не просил. Почему так случилось, знали только сама Вальхтеов и христианский епископ.
– Проводишь нас, – приказал Ремигий Хрокмунду. – Полдень едва миновал, закат не скоро, обернуться в обе стороны успеем, вернемся на закате.
– Куда проводить? – Молодой дан сдвинул брови. – Может, позвать еще людей? Пятерых или десяток?
– Обойдемся. – Епископ легко вскочил в седло. – Сначала едем к вальхам. Они ведь живут в стороне от Хеорота?..
* * *
– Меня прислала госпожа, – не разводя лишних церемоний начал Ремигий. – Конунгин сказала, что вы можете помочь.
Вальхи расположились на почтительном расстоянии – отсюда Олений зал выглядел небольшой темной коробочкой, положенной неким великаном на вершину холма. Чтобы добраться пешком до Хеорота, придется затратить некоторое время, но осторожные соплеменники хозяйки предпочитали держаться на расстоянии от дома – не хотели лишний раз искушать судьбу. И, разумеется, Гренделя.
Два шатра из выдубленных шкур и плотного серого войлока, поленница, открытый очаг под навесом, рядом с ним маленькая кузня для собственных нужд. Обстановка самая спартанская, ничего лишнего.
Встретил гостей старший – очень высокий вальх, смуглый будто сириец или египтянин. Имя ему было Ариовист. Личность до крайности живописная – прежде Северин видывал только галлов, но они немногим отличались внешне от германцев, разве что волосом темнее да бороды бреют по старинной традиции, привившейся за времена римского владычества.
Сомнений не было: Ариовист и его повелительница принадлежат к племени «старых» кельтов, наподобие бойгов или свессинов, тех, что населяли Европу задолго до появления италийских легионов и сохранившихся ныне только в самых глухих уголках – горах Гельвеции или Богемии, в непроходимых лесах и болотах за Бистулой, возле морского побережья Балтии. Немногим удалось пережить Великое Нашествие из Скандзы.
Выглядел Ариовист грозно – при иссиня-черных волосах и коричневой коже глаза у него были ярко-голубые и холодные, выражавшие только настороженность и недоверие. На лбу и щеках вытутаированные тонкие узоры, на предплечьях и тыльной стороне ладоней татуировки цветные – красные и зеленые. В ушах тяжелые золотые серьги, длиннющие усы заплетены в косички. Одежда самая простая – штаны из кожи, рубаха да обычная меховая безрукавка. Изогнутый кинжал на тонком поясе. Ходит Ариовист босиком.
