– Раньше ты не подкрадывался ко мне со спины. Новый облик – новые привычки?
Искра лишь улыбнулся, нависая надо мной подобно скале.
– Нет, скорее это ты слишком очеловечилась. – Голос у него остался прежним – глухим, рокочущим, только к нынешнему облику харлекина он подходил много больше. Искра наклонился так, что длинные тонкие косички с узорчатыми серебряными бусинами скользнули по моей щеке, заставив поежиться: – Разве раньше ты не почуяла бы мое присутствие до того, как я подойду чересчур близко? Или лирхи лишены интуиции?
– А может, все дело в том, что теперь не чувствую в тебе угрозы? – в тон ответила я и отвернулась, уставившись на грязно-бурую ленту дороги, устремлявшуюся прочь от города за холм. Скорей бы май. Грязь высохнет, и можно будет вывести табор из проклятого места. Придут змееловы или нет, но ромалийцам нельзя здесь оставаться. По обычной дороге или же по серебряной ленте-тропе берегинь, но мы уйдем из Загряды, и даже Госпожа не помешает нам.
– Ты не чувствовала Госпожу и в городе, пока не стало слишком поздно. И ты все еще ей доверяешь? Где же тогда опасность, что грозит нам дальше? – спросил он, осторожно проводя по моей щеке грубой ладонью, словно стирая прикосновение настывших на холоде металлических бусин.
– Доверяю. Разве ты сумел хотя бы дотянуться до меня тем вечером? Так почему я должна была ощущать угрозу в том, у кого недостаточно сил, чтобы мне навредить? – Я улыбнулась, склонив голову набок, ощущая, как дрогнула сильная, жесткая рука, легонько касающаяся моей кожи. – Хочешь, погадаю, откуда придет настоящая беда: из-под земли или все-таки с дальней дороги?
– Да-да, мне очень понравился результат предыдущего твоего гадания. Стоило бросить тарры, как явился дудочник. Змейка, я думаю, что только ты возьмешься за них, господин-с-дудочкой снова явится по наши души. И на этот раз так легко мы не отделаемся. Ты все еще веришь своим предчувствиям?
– Я теперь лирха. А лирхи живут предчувствиями.
Тяжелая ладонь неохотно соскользнула с моей щеки, когда я поднялась на ноги, и мы с Искрой оказались разделены поваленным бревном. Зазвенели-запели золотые бубенцы на браслетах, когда я подхватила лежащий на земле деревянный узорчатый посох, провернула его в воздухе и ступила на первый круг танца. Шаг, другой – пожухлая трава под ногами вначале покрывается белесым инеем, а потом неожиданно поднимается, зеленея и распускаясь мелкими желтоватыми цветочками. Посох в моих руках дергается, как живой, качается, наподобие маятника – с севера на юг, с запада на восток, словно избирая направление. Резкий поворот, голубая юбка взмывает бирюзовым крылом, мягко опадает, щекоча ноги пышными оборками. Звенят монетки, вплетенные в косы, звенят колокольчики на ножных браслетах. Я разжимаю пальцы, и посох падает, вонзаясь нижним концом в раскисшую после сошедшего снега землю. Дрожит и медленно кренится, указывая навершием за холм, туда, куда устремлялась северная дорога, – к славенской столице, Новограду.
Я остановилась, глядя на посох.
– Вот тебе и ответ. Змеелов принесет нам больше проблем, чем Загряда, иначе эта палка просто упала бы на землю.
Харлекин с минуту помолчал, мрачно вглядываясь в туманную даль, а потом перешагнул через упавшее дерево, подойдя ко мне почти вплотную.
– Змейка, ты хоть представляешь, что ты нам накаркала? – Подзатыльник, который харлекин мне все-таки отвесил, оказался весьма чувствительным. – Если то, что едет сюда, страшнее даже Загряды, нам пора уходить прямо сейчас, пока оно еще в пути! Надеюсь только, что змеелов не дурак, чтобы кататься по такой грязи…
– Боишься – уходи, – тихо, очень тихо произнесла я, медленно поднимая на Искру шассий взгляд, всматриваясь в красно-золотое пламя, чуть тронутое по бокам фиолетовой дымкой страха и черной, тонкой паутинкой злости. Я тоже злилась. Не из-за подзатыльника, а потому, что Искра предлагал бежать, оставив в заложниках Загряды целый ромалийский табор, который я пообещала защитить и вывести в более приятное для жизни место. – Проваливай отсюда, может быть, даже успеешь уйти от города достаточно далеко, и Госпожа не хватится удравшей игрушки. – Лирхин посох неожиданно прыгнул мне в правую ладонь – резное дерево оказалось теплым, будто бы нагретым солнцем. – Беги без оглядки, только я в любом случае остаюсь. Я не боюсь дудочников.
– Совсем не боишься? – Харлекин широко растянул губы в улыбке. Только вместо человеческих зубов в его рту сверкали треугольные, стальные, неярко блестящие на солнце. – В таком случае, судя по результатам твоего гадания, Змейка, тебе придется познакомиться с таким чувством, как страх.
Я не ответила. Я смотрела на дорогу, затянутую туманом, по которой медленно ехали всадники. Восемь человек верхом на лошадях: у шестерых безразличная, тусклая сине-сиреневая аура людей, привыкших ко всему, в том числе и к убийству, и еще двое, сияющие ярко, как огни маяка. Рыже-сиреневое сияние, свидетельствующее о тщательно скрываемом безумии, а вот второе…
Раньше я уже видела это ледяное синее спокойствие с пригретым под сердцем незатухающим угольком мечты-одержимости, который со времени нашей последней встречи успел разгореться в неровное, постоянно поддерживаемое пламя. Видела и в разоренном шассьем гнездовище, и в тряской телеге под мелко моросящим дождем.
– Искра, сядь, – негромко приказала я, зажмуриваясь и возвращая своим глазам человеческий вид. Бежать нельзя – дудочник сразу заметит, как хищный зверь замечает бегущую прочь добычу. Можно только остаться на месте и, как в прошлый раз, притвориться, что мы всего лишь люди. – И спрячь зубы.
– Хорошо. – Он сел прямо на раскисшую землю за моей спиной практически мгновенно, не пожалев кожаного плаща. – Что там?
– Смерть, – тихо ответила я, наблюдая за тем, как забрызганные дорожной грязью с головы до ног всадники неторопливо подъезжают к северным воротам Загряды. Как дудочник, закутанный в когда-то черный, а сейчас пестрый от желтоватой глины плащ, достает из длинного чехла на боку что-то тонкое, длинное…
Бесполезный посох моментально оказался на земле, когда я рванулась к Искре, обняла его, прижала его голову к своей груди, чувствуя, как руки покрываются плотной блескучей чешуей.
Мелодия змеелова грянула неожиданно громко. Она тугой спиралью развернулась над холмом, протянула частую сеть в сторону Загряды, отмечая каждого, кто не являлся человеком. Я ощутила, как харлекин дрожит всем телом, как леденеет прижатое к моей груди лицо, превращаясь в стальную маску, как трещат рукава, пытаясь вместить покрывшиеся железными доспехами руки, как Искра торопливо прячет длинные когти в складках моей юбки.
