– Тебе бы, дядя, в город податься да в стражу поступить, посулами слух уж больно баловать любишь, – рассмеялся Чик, вида не подавая, а быть Может, взаправду угрозы не побоявшись. – Мерзко Мне с тобой лясы точить, да уж ладно, спрашивай. Убедил меня, что не резон в молчанку играть!
– Ты пошто ко мне в гости пожаловал? – Налимыч вдруг перестал улыбаться и щуриться, отчего лицо его круглое стало еще непригляднее. – Только не тешь меня байками, что решил свое забрать и за золотым обещанным ко мне в дом залез.
– И не буду, – пожал плечами воришка, благо, что они были не очень крепко связаны и кое-как, но двигались. – Ты ж, дядя, хоть и лапотник, но не дурак! Помнишь, сам так говаривал? Неужто бы ты поверил, что я из-за какого-то золотого на смерть пойду? Да любой вор, охранничков твоих во дворе приметив, тут же бы вспять повернулся и от замысла отказался!
– Так чего же ты, заморыш, сунулся? Пошто в город не возвернулся, когда тебя отпустили?
– А думается мне, ты сам ответ на вопрос этот знаешь! – настал черед вора хитро прищуриться и с ехидцей заулыбаться. – Иль тебе поведать, кто меня в лесу похлебкой потчевал да всю ночь разговорчиком потешал?
Не порадовал Налимыча этот вопрос; услышал деревенский богач как раз то, чего больше всего опасался. Прознал как-то житель лесной, что ему бабкин сундучок вскрыть удалось, и теперь сердце его черное было желанием мести преисполнено.
– Не довелось тебе, Карбушка, позабавиться. Я слово свое держу, да и подвал кровью пачкать неохота, – произнес мужик, догадкой опечаленный, да к двери направился, а напоследок приказ подручному отдал: – Оттащи его к куче гнилостной, топором забей, что ли, а как спихнешь, скорей возвращайся!
– Постой, – быстро выкрикнул Чик, – есть у меня к тебе дельце одно… уж шибко выгодное!
– Что еще за дело? – Как и думал воришка, не смог устоять жадина перед соблазном, поэтому не ушел, а, морща лоб, повернулся: – Если ты чудишь, время тянешь иль помилование выпросить вздумал…
– Воля твоя, – перебил хозяина пленник. – Хотел дельце сам провернуть, за тем к тебе в дом и пожаловал. Но коли уж словил ты меня, можешь в долю войти, так оно даже лучше будет, с твоими-то возможностями… Знатно обогатишься, но коль казнить меня тебе важнее, что ж… – пожал плечами Чик, – валяй, одна лишь радость, богатство несметное никому не достанется!
– Что за дело такое, обмануть меня вздумал?! А ну, шустрей говори! – все больше увязая в расставленных вором сетях, начал алчный мужик терять терпение.
– Да я-то скажу, авось ты и одумаешься, – вскинул голову Чик, поскольку не мог развести связанными руками, – да только без ушей чужих… оно так надежней!
Призадумался Налимыч, мыслишки под шапкой зашевелились. Если паренек не куражился и задумка у него выгодная была, то подручным лучше было о том не знать. Прибыльные дела обычно рискованными шибко бывают. Карб у него хоть и долее десяти лет жил, но кто знает, на злато позарясь, и супротив пойти мог. А делиться добычей со слугами хозяину не хотелось. К тому ж, что могло случиться, останься он с пленником наедине? Руки злодея крепко связаны, да и щупал он больно, чтоб мужик его забоялся.
– Ладно, будь по-твоему! Но если время мое попусту потратишь, живьем псам скормлю! – после недолгого раздумья согласился Налимыч, а затем Карбу приказ краткий отдал: – Выйди, но далече не отходи!
Послушался Карб хозяина, на наковальню сплюнул, со злостью на воришку глазищами зыркнул и скрылся за дверью.
– Как ты понимаешь, поведал колдун мне о помыслах твоих, и о сундучке, и о чарах, и обо всем остальном, – не дожидаясь, пока на него Налимыч прикрикнет, быстро затараторил Чик. – Поведал также о том, что только я чары сокрыть способен, вновь сундучок заперев, для того он меня к тебе в дом и послал… сроку дал три дня и две ночи.
– И что?! Неужто ты могущества колдуна лесного да клыков его стаи не убоялся, что мне открыто о том говоришь?! – с недоверием спросил богач. Немногие в ту пору осмеливались воли чародейской ослушиваться, и мелкий воришка из города был явно не из богатырского числа.
– А что мне колдун? – презрительно хмыкнул Чик. – Нет, зверьем управлять он умеет, да только в лесу все сидит и к людям не выходит, поскольку сам боится! Коль злата по сундукам много, ни один чародей не страшен, тем более тот, что в город даже зайти не осмеливается! Вот думал, сундучком завладею, дельце проверну, и если что, не только троих, три сотни охранничков нанять себе смогу… Тогда никакой колдун не будет страшен, пущай, наоборот, он меня боится!
– И это все?! – вопросил Налимыч строго. – Неужто, ты, дурень, думал, что одного такого признания достаточно, чтобы я тебя в долю взял?! С чего мне с тобою, голью перекатной, делиться?! Я больше медяка не подаю, и то не в каждый день!
– Кто из нас дурень, так это ты! – осмелился перейти на крик пленник и так рьяно из пут вырваться попытался, что богатей поверил в искренность его гнева. – Не понял, что ль, что к делу-то самому я как раз еще и не перешел?! А туда ж, встревает поперек слова…
– Не тявкай! – урезонил затрещиной вора мужик. – Дальше давай, но живее!
– Хотел я до сундучка твоего этой ночкой добраться и заказать ему камушки драгоценные. Они такие малюсенькие-малюсенькие, и снести удобно и каждый самоцвет с мешок золотых в городе стоит. Но когда слуги твои меня повязали, а верзила Карб по наковаленке молоточком звенел, пришла ко мне тут мысль, что при твоей помощи дело еще выгодней встанет… мы богаче не только господ, но и самого князя будем!
– Что-то говоришь больно складно! – усомнился Налимыч. – С чего это вдруг ты при помощи моей так разбогатеть сподобишься?!
– Не я, а мы, мы вдвоем, – поправил воришка, – поскольку без тебя и твоего люда у меня ничего не получится. У тебя вон целый день сундук открытым простоял, столько времени чары могущественные были у тебя в услужении, а что с того, где твои сокровища?! Поди, одни ложки да плошки у соседей наворовал да мешков зерна несколько?!
– Чего это плошки?! – обиделся Налимыч.
– Ну, ты на добычу твою дай лишь глазком глянуть, убедиться, насколько она мала да неказиста! Ну, дай поглазеть! Чего ты жадничаешь, я ж связан, я ж ничего не украду… впрочем, там и красть-то нечего!
Обидно стало Налимычу слова такие терпеть, надулся, раскраснелся весь, и уж хотел кулакам волю дать, но только слова воришки про камушки драгоценные уж больно глубоко ему в мысли запали. Видывал он такие камешки несколько раз, но уж больно далеко, на барском платье, и сколь ни пытался усердно сундуку подобные драгоценности заказать, ничего не выходило.
