Кто не видел, потом нипочем не верил, что на одно копье насели сразу две зверюги. Так получилось, что и вторая, бросив эрху, понеслась ловить защитников рубежа. Повезло Саньке, — как никому еще не везло на Границе, — одним выстрелом избавить от напасти и людей и себя.
Кот откинулся головой на стенку. Сестренка пошевелилась, всхлипнула. Санька не винил раненую эрху, которую после отвели в большой загон.
Молодых эрхов старались поберечь. Они легко приручались и жили потом бок о бок с людьми, работая по хозяйству, не хуже волов.
Явившись на рубеж и повидав брата, Лилька пошла на дальний кордон, где нес службу Санька. Не один и не двое набивались к ней в провожатые. Только она всех обсмеяла, хуже — обхитрила, дурочка, и по тропинке убежала искать мужа одна. Шла так, шла до самых сумерек, да и сбилась с торной дорожки. А когда в темноте набрела на загон, даже обрадовалась, пролезла между широко поставленными кольями и заторопилась напрямик. Говорят, несколько раз успела крикнуть, позвать Саню…
Эрха была не виновата. Лилька напугала глупую раненную скотину, и та ее затоптала.
Мамка бросила скалку, подошла к Сане:
— Водички тебе принести?
— Не хочу.
— Сыночка…
Женщина села рядом, прикорнув головой к его плечу. Сестренка опять всхлипнула.
— Уйду я, — не открывая глаз, сказал Саня. — Иначе так и буду ждать, когда дверь откроется, и Лилька в горницу вбежит. Утром шаги во дворе услышал…
— Это Олюшка прибегала. Ей как раз вчера пять исполнилось. Во дворе меня поймала и говорит, пусть, раз сестренки больше нет, дядя Саня теперь на мне женится.
— У-у-у… — взвыл Санька. Мать обхватила его за плечи:
— Иди сыночка, белый свет посмотри. Может, родную свою кровь где встретишь. Только нас не забывай.
— Мамка, зачем люди любят друг друга?
— А зачем они дышат? От Бога оно. Перемоги, сыночка, и новое дыхание откроется. Только нас не забывай…
По зеленому, бархатистому на ощупь сукну в беспорядке рассыпались книги и всякие безделушки, включающие государственную печать; на самом краю в критической точке балансировал тонкий стеклянный кувшин с остатками вина.
Вчера герцог позволил себе выпить сока виноградной лозы, о чем жалел и по сей момент. На утро, после даже незначительного возлияния, его начинала трепать жуткая депрессия. Мир погружался в пучину. Хотелось, не поднимаясь с места, одним мановением крушить и ломать. Еще лучше — мучить. И смотреть в глаза жертве, дабы убедиться, она тебя видит и ненавидит. Тех, кто быстро ломался, Арий уничтожал немедленно. Тех, кто сопротивлялся, герцог тянул как дорогой напиток — по капельке. И уже полным торжеством, — означающим выход из перманентной депрессии, — было, когда такой упрямец падал к ногам своего палача, умоляя о пощаде или, что практически одно и тоже, о смерти.
Как еще мало он правит, — уныло размышлял Арий, — всего каких-то двадцать лет. За такой короткий срок невозможно вытравить у людей привычки к сонному, тухлому отвратительно пресному существованию, когда все заранее известно, когда кругом мир благодать и ласковый покой. Не разверзнутся небеса, не обрушится на беспечную голову смерть. Не прогремит, завораживающее слово герцога, и, как родился, так и будешь копошиться в собственном углу. Да, разумеется, прихорашивая его, да, разумеется, прикипев сердцем к покою, уюту и бесконфликтности существования, обеспеченным аллари-господином, которого любишь, или хотя бы терпишь.
Как можно проникнуться любовью, — да просто доверием, — к нелюдю!? Разве можно вообще хоть кому-нибудь доверять? Должно трезво мыслить, прогнав морок покойного приятия жизни и призвав в судии режущий нерв смерти…
Он никогда не подпадет под очарование нелюдей и самой земли, вскормившей аллари. Она их не рождала, но приняла, ведь, не отвергла. Как впрочем, и людей…
Крен герцог Арий знал, что аллари проникли сюда из другого мира, оседлав поток межпространственного вихря. Они убегали от людей! Нелюди! Неполноценные, недостойные жить существа!
Пора было остановиться. Накрути он себя еще немного и придется идти в подвал. Там в путанице катакомб пряталась камера пыток, в которую водили неугодных. Наружу из них не вышел ни один. А жаль, между прочим. Пойди молва гулять сначала по переходам замка, потом по городу, а там и по всему герцогству, его, Ария, еще больше бы стали бояться. Но ему это пока запрещено. Ему! Герцогу… и запрещено.
Сознание не желало мириться с таким унижением. Однако Дух Башни, обитающий в вязкой темноте, единственной комнаты верхнего яруса, к которой вела лестница в сто двадцать девять ступеней, имел пока над герцогом неограниченную власть.
Внезапный неистовый гнев толкнул кувшин. Вино плеснуло внутри синего стекла. Сосуд накренился, но не упал, а, пролетев с метр по воздуху, вдребезги расшибся о лазуритовую колонну, — когда же, наконец, можно будет избавиться от этого пронзительно-синего камня! — вино кровавой лужей растеклось по полу.
Под всеми четырьмя колоннами по мрамору расползались темные разводы. Вино впитывалось в пористый камень, не желая отмываться. Герцог нещадно наказывал слуг, но они просто не могли — все как один стоя на коленях, клялись, нет, сначала драили мрамор, стирая руки в кровь, а потом клялись, что отмыть вино невозможно — и действительно не могли, ему ли не знать. Наказывая, он тем самым избывал свою ненависть к аллари и презрение к людям.
Крен герцог Арий был ни то ни другое. Он был единственным в своем роде…
Не единственным! Это — второй после наличия Духа Башни момент, вызывавший ту самую перманентную депрессию. Кроме него где-то жили еще двое. Все они — дети Солара. Брата Крен немного помнил. Сестру — нет. Но точно знал, что они живы и имеют сношения с Духом.
Отец им является и тоже отдает приказы? И они так же дрожат и испытывают страшное унижение? Или, наоборот, благоговея, ползут в темноту на брюхе, чтобы вернуться счастливыми, с подачкой в руках? Или в лапах? У брата были тоненькие полупрозрачные кисти с аморфными пальчиками. Потом они превратились в нормальные, человеческие руки.
Воспоминания смущали и заставляли опасаться, давным-давно исчезнувшего из его жизни родственника.
Отца их Солара даже в мыслях Арий чаще именовал Духом Башни. А людям подсунул, как бога Светоноса — замечательное, несущее надежду имя! Отец изволил подать по этому поводу одобрительный смешок.
Арий не мог сбросить со счетов существование брата и сестры, о которой, кстати, вообще не знал, где она и кто, но не оставлял надежды найти и уничтожить. Если Дух позволит… если сестра не найдет его первой. И кто знает, какие способности имеются у этой не известной ему суки, вышедшей из непарной с ним икринки. Ее пару мать успела съесть. Нет бы ей поторопиться, и слопать еще двоих. Дух опередил…
Герцог раздраженно огляделся. Все в зале напоминало прежних властителей. Аллари, — уже практически объявленные проклятием герцогства, — некогда тут были господами, опорой и сутью. Они и сегодня, дай им, волю, жить и плодится, остались бы сутью, и продолжали безнаказанно и бесконтрольно черпать силы в ментальном поле континента.
Дух считал, что тем самым они ослабляют ментал, следствием чего в недалеком будущем явятся катаклизмы, способные уничтожить сам материк, а значит и людей. Случись такое, Арию тоже не останется места в действительности.
Крен всегда верил Духу, однако… что-то тревожило в столь безапелляционной позиции; мерещился некий второй план, который Солар старательно скрывал от своего сына, одновременно заставляя его насаждать новый божественный культ.
Для чего?! Арию катастрофически не хватало понимания мотивов Солара. Спросить по понятным причинам он не мог, в умозаключениях зашел в тупик, искать же ответа у людей… он что свихнулся?
Несмотря на все его усилия, люди по примеру аллари в большинстве своем как почитали, так и почитают предков. И еще долго будут. Даже, несмотря на то, что время от времени сам Арий демонстрировал им чудеса, посланные якобы богом Светоносом. А почему, собственно, якобы? Всему, что умеет, сын научился у отца.
Опять колыхнулось мучительное беспокойство: а вдруг Солар как подачку кинул ему маленькую толику знаний, отвалив неизмеримо большую долю двум другим детям? Оставил их в резерве, чтобы, случись в том надобность, — не оправдай Арий его ожиданий, — сбросить его со счетом и ввести в игру свежие фигуры?
Крен проделал огромную работу. Он изворачивался, вдохновенно лгал, влезал в доверие к высшим аллари, подкупал мелких сюзеренов, а за их спиной запугивал людей. Иногда сил совершенно не оставалось. С помощью хитрых приемов, которым научил Дух, можно было добиться многого, но не всего!
Крен часто стоял на грани поражения. Иногда ему приходилось отступать, затаиваться, чтобы, отлежавшись, начинать все с начала. Он многого добился сам. Сам! Что бы там ни толковала ему вязкая темнота башни. Он забрал всю власть в герцогстве. Столица его боготворит. Люди носят на руках. Заложен новый храм Светоноса…
