Пока она варилась, я начала плести еще коврики. Хочу застелить пол и занавесить окна. Еще не придумала, как поступить с верхней частью лестницы, ведущей на крышу. Что-то же должно было хорошо закрывать ее раньше, но сомневаюсь, что смогу сделать водонепроницаемый коврик.
Я никогда не отличалась особыми успехами в рукоделии. Справляюсь сносно, но маме и в подметки не гожусь. Слишком нетерпелива. Начинаю с аккуратных маленьких стежочков, затем они становятся все крупнее, все неряшливее. Но я собираюсь соорудить себе чистенькое гнездышко из шерсти и одеяло, и пусть это будет самая безобразная вещица в округе – плевать. И я приберусь в своей комнате, осмотрю город и возьму все полезное, что смогу найти.
А потом?…
Долгосрочные перспективы сводят на нет любые вроде бы хорошие начинания.
Удручающая безграмотность современной молодежи
Я видела по телевизору, как люди стригут овец. И прялку на картинке. Знаю, что веретено должно быть острым, поскольку принцессы могут уколоть им пальцы. Алгоритм превращения шерсти в нитки, однако же, совсем другая история. А что такое прочесывание? Когда оно происходит?
В любом случае, скрутить всю шерсть в нити, а потом попытаться чего-нибудь из них соткать, я просто не в состоянии. Это заняло бы целую вечность, даже знай я, что делать. Пока что план сводится к «намыть большую кучу шерсти, чтобы было теплое место для сна». Ну еще постараюсь соорудить войлочное одеяло. Конечно, изготовление войлока – еще один процесс, которому никто не озаботился меня обучить, но подозреваю, что он похож на изготовление бумаги, а это я хотя бы видела.
Я размышляла об этом сегодня утром, пока гонялась за овцами. Овцы – по крайней мере, самки – не настолько агрессивны, как ожидалось, хоть и не менее пугливы, чем любые другие животные. Я нацелилась на средних по размеру, еще не совсем взрослых, но с которыми уже не нянчатся мамки (и не слишком рогатых!). Ножницы для стрижки были бы гораздо полезнее, чем мои канцелярские, но, сидя на спине овцы, получается срезать большие клочья. Убив все утро, я набрала целую кучу шерсти и сейчас ее кипячу, одновременно пробуя соорудить форму для войлока.
Я расположилась на дороге, на большом открытом участке, где каждый камень на своем месте. Выстроила большой прямоугольник из некрупных булыжников и бревна, и теперь собираюсь выложить аккуратненький ровный слой мокрой шерсти, а потом мять ее и прессовать, пока не станет как можно ровнее, и оставить сохнуть.
Не знаю, используют ли при изготовлении войлока какой-нибудь клей. Скорее всего, да, с моей-то удачей. Придавить шерсть будет недостаточно – нужно, чтобы она еще и не рассыпалась. Наверняка потребуется не одна попытка, с разными компонентами, но сначала попробую без добавок. Просто залить водой и нагреть. Полагаю, если всю чистую шерсть еще разок хорошенько прокипятить и взболтать, она может не выдержать и превратиться в клейкую массу, больше похожую на целлюлозное волокно для изготовления бумаги. Или нет. Все это просто предположения, но шерсти много, для экспериментов хватит, и я поищу тазы для кипячения покрупнее. Моя собственная фабрика на берегу озера.
Уже предвкушаю, как сегодня буду спать на мягкой шерсти.
Доиндустриальная гора
Сегодня, чтобы подмести оставшуюся часть Форта Касс, я сделала другой веник, получше. Изготовить инструмент без других инструментов до смешного трудно. Попробуйте смастерить веник без промышленного клея, хорошо отделанной ручки, соломы (или из чего там состоит метелка), дрели, пилы, гвоздей и молотка. Все, что я делаю, требует огромного количества предварительных работ, и самая простая вещь отнимает безумно много времени.
Сегодня утром все это показалось мне немного чересчур, в основном потому, что одна из используемых мною чаш решила, дескать, жизнь слишком тяжела, и разлетелась на осколки, чуть не затушив все костры и заставив меня отскочить, пока не обварилась до неузнаваемости. Я едва не умерла от страха, потом эпично психанула и пошла прочь.
До сих пор я старалась избегать озера, только добывала там воду и мылась на берегу. В конце концов, это место может оказаться аналогом Лох-Несса, а я не особо жалую монстров. Даже в Австралии лучше не прыгать в воду, пока какой-нибудь местный житель не сказал, есть ли там крокодилы или бугорчатки, или акулы. За недостатком аборигенов, мне приходится наблюдать за дикой природой, поджидая, не появится ли на поверхности плавник или огромная зубастая пасть, чтобы сцапать подобравшуюся слишком близко живность. Пока что я видела лишь множество водных птиц, вполне довольных жизнью. Ну и рыба время от времени выскакивает в воздух.
Итак, я пошла купаться. Вода оказалась холодной, но стояла жара, и я долго склонялась над тазами с кипятком, так что это даже хорошо. В любой приличной книжке, стоит героине пойти купаться голышом, откуда ни возьмись появляется сказочно прекрасный принц и старательно отводит взгляд. По части прекрасного принца полный облом, но, лежа в воде и глядя на солнечное голубое небо, я могла притвориться, что нахожусь где угодно. Просто Касс на затянувшихся каникулах на берегу озера.
Моя школьная форма знавала и лучшие времена. Замызганная, поношенная, с маленькими прожженными дырочками на юбке – результат экспериментов с огнем. Пиджак я надеваю только на ночь, так что он сохранился немного лучше. Возможно, следует превратить в пижамы больше одежды.
Съезжаю с катушек
Этот дневник – мой волейбольный мяч. Я не терпела кораблекрушение, и лица на нем не нарисовано, но беседую я именно с ним. Том Хэнкс разговаривал с мячом, потому что сошел с ума или чтобы не сойти с ума?
Перечитывая, я заметила, что не так уж много написала о себе. Какой я была до всего этого. Мне семнадцать. В феврале исполнится восемнадцать. Глаза ореховые, волосы волнистые, светло-каштановые, но если много времени проводить на солнце, становятся блондинистыми – как сейчас, полагаю. Озеро – не очень-то точное зеркало. Во мне сто семьдесят два сантиметра роста, и рядом с другими девчонками я обычно чувствую себя настоящей дылдой. По словам мамы, у меня хорошая кожа, но мои прыщи доказывают обратное. Я выгляжу нормально. Не модель, конечно, но за собой слежу.
Я люблю «The Killers», Гвен Стефани и «Little Birdy». Графику Эшера. Орландо Блума. Серфинг (ужасно!). Но больше всего – читать. Фантастику и фэнтези, но, сказать по правде, почти все. В университете я собиралась изучать английский, историю и археологию и надеялась найти способ превратить в работу степень бакалавра искусств. Учусь лучше среднего, но ни в чем не блещу. Отчасти потому, что скорее почитаю, чем буду корпеть над уроками.
Моя лучшая подруга – Алисса Колдуэлл. Мне нравится Ник Дейл, кроме тех случаев, когда он мне не нравится. У меня есть брат, Джулиан. Папа ушел, когда мне было десять, но мы видим его почти каждый месяц. Больше всего на свете я мечтала стать остроумной и уверенной в себе, а не просто ошиваться на задворках компании и придумывать блестящие фразочки, чтобы при случае их вставить. Полагаю, теперь об этом можно не беспокоиться.
Находиться здесь – потрясающе. Я в абсолютно новом мире, где лунный свет – вино. Сегодня было тяжело, но на самом деле я хорошо справляюсь, честное слово.
И месячные на подходе. Ненавижу-ненавижу-ненавижу.
Войлок
Шерсть уже сидит у меня в печенках. Зато у меня есть одеяло. Возможно. Я разложила его сушиться и надеюсь, что при попытке приподнять оно не развалится.
Бумажный вопрос
Мама любит иногда порассуждать о мифическом безбумажном обществе. Имеется в виду офисная бумага, но меня сейчас больше задевает полное отсутствие другой бумажной продукции. Имея выбор – либо мыть пятую точку в озере, либо после похода в туалет пользоваться листьями (я уж и не говорю о том, что туалет – это дырка, вырытая мной в земле), тоскую по бумаге каждый божий день. Конспектов по истории надолго не хватило, а пускать в ход этот дневник не хочу. Ко всему прочему я сегодня целый день сопливлю, нос заложен, а на уроках истории мне не позаботились рассказать, чем пользовались женщины доиндустриальной эпохи во время месячных, так что мне и впрямь очень не хватает общества с бумагой.
Ну и вот, из-за своего плохого самочувствия я все утро бесцельно болталась по округе, пугала поросят и докучала котам. Внизу амфитеатра, довольно глубоко, есть туннель, достаточно темный, чтобы я не горела желанием сделать что-нибудь еще, кроме как постоять на входе и заглянуть внутрь. Хорошо еще коты ведут себя как бездомные – смотрят и, если подходишь близко, убегают. И хотя их много, кажется, они не собираются вцепляться мне в горло и делать другие несвойственные кошкам вещи.
