Лягушка-принцесса (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Даже встреча с принцем Вилитом не заставила её забыть о Риате Лации. Вернувшись в рощу, девушка обнаружила, что бывшая рабыня ещё жива, хотя и находится без сознания. Со всеми предосторожностями её принести в усадьбу и поместили в доме управителя. Покровительница даже попросила того послать кого-нибудь к соседнему землевладельцу, у которого был опытный раб-лекарь.

Привлечённый более чем щедрым гонораром, тот не заставил себя ждать, явившись почти под утро, однако ни чем помочь уже не смог. Так и не придя в сознание, женщина скончалась. Ника никогда так горько не плакала с тех пор, как оказалась в больнице с переломанным позвоночником. Слезы лились непрерывным потоком, рыдания сотрясали грудь, спазмы давили горло, откуда так и норовил вырваться вой животного отчаяния. В пустой голове колоколом била единственная мысль: "Одна, опять одна".

Вновь тихо скрипнула дверь.

— Госпожа Юлиса…, - жалобно проблеял управитель имения.

— Да, господин Бест, — девушка резко встала. — Костёр уже сложили?

Толстяк кивнул, за его спиной стояли жена и две невольницы, одна из которых держала деревянный тазик с парящей водой.

— У виноградника, госпожа Юлиса. Гевия с рабами навязали венков. Осталось только приготовить тело.

— Найдётся тёмная накидка, господин Бест? — продолжила расспросы Ника, направляясь к выходу из комнаты.

— Есть, госпожа Юлиса, — ответил управитель.

— В моей спальне убрались?

— Сразу, как только его высочество изволил уехать.

— Тогда пришлите ко мне Гевию, — распорядилась девушка. — Надо привести себя в порядок.

Поскольку сегодняшней ночью в имении регистора Трениума изволил остановиться младший сын самого императора с двумя приятелями, то им отвели лучшие покои в хозяйском доме, а Ника провела ночь у постели умирающей служанки в жилище управителя.

Оставив её тело заботам госпожи Зеты Бест и рабынь, девушка направилась в свою комнату, чтобы умыться, переодеться и хотя бы немного причесаться. Нельзя же идти на похороны в таком жалком виде. Она всё-таки аристократка, а значит, должна выглядеть соответственно.

Примерно на полпути к хозяйской вилле её догнала девочка, лет десяти, в тёмно-коричневом хитоне и с венком из виноградных листьев на голове. Ещё один (побольше) она бережно прижимала к груди.

— Это вам, госпожа Юлиса.

— Спасибо, Гевия, — поблагодарила та дочку управителя. — Но я его надену попозже.

В сверкавшей мокрыми полами спальне Ника тяжело опустилась на табурет, и оглядевшись, послала малолетнюю служанку за водой. Пока та отсутствовала, девушка отыскала в сундуке новое платье, с облегчением убедившись в том, что припрятанное на дне золото никуда не делось. Она не думала, что Вилит позарится на эти крохи, но кто-то из его спутников вполне мог пополнить свой кошелёк чужими империалами. К счастью, самые плохие предположения не подтвердились. Всё же приятели принца не опустились до того, чтобы лазить по чужим вещам.

Гевия принесла медный тазик, кувшин и полотенце. Ника с наслаждением сбросила пропахшую потом одежду, и оставшись в одном нижнем белье, подставила шею под струю холодной воды.

Когда служанка старательно, хотя и неумело, укладывала ей волосы, в дверь тихонько постучали.

— Госпожа Юлиса?

— Заходите, господин Бест, — пригласила управителя девушка.

Одетый в изрядно потёртую чёрную тунику, толстяк держал в руках длинную тёмно-серую накидку с узором из выцветших жёлтых ниток по краям. Набросив её, Ника осторожно надела на голову венок из виноградных листьев и вышла из комнаты.

Со стороны ворот поместья доносился натужный плач. Там уже собралась небольшая толпа, состоящая из надсмотрщиков и наиболее доверенных рабов регистора Трениума, собравшихся по приказу управителя, чтобы похоронить отпущенницу племянницы хозяина.

Заметив облачённую в траурные одежды девушку, люди расступились, открыв ей стоящий прямо на земле длинный, низенький ящик, как-то мало напоминавший гроб в понимании попаданки. Скорее какой-то поддон, грубо собранный в шип из старых, кое-как подогнанных досок, с низенькими бортами и двумя привязанными по сторонам жердями.

Хорошо хоть, госпожа Бест постаралась. На покойной красовался чистый, почти новый хитон и более-менее целые сандалии. Присыпанное мукой лицо казалось спокойным и умиротворённым, аккуратную причёску прикрывал венок из берёзовых листьев, а в сложенных на груди руках красовался букетик полевых цветов.

Не глядя на двух старательно изображавших скорбь невольниц, Ника опустилась на колени перед самым близком ей человеком и осторожно поправила выбившийся из причёски локон. Бест неодобрительно крякнул. Поднявшись, девушка отступила в сторону.

По команде управителя два раба взялись за жерди, невольницы взвыли, тряся всклокоченными волосами и заламывая руки. Риата Лация Фида отправилась в свой последний земной путь. За её гробом шли плакальщицы, потом Ника и чуть позади неё все остальные. Процессия получилась настолько куцей, что девушке стало даже как-то неудобно. Она искренне считала, что её единственная подруга достойна более пышных похорон. Но даже за них девушке пришлось заплатить. Ссылаясь на то, что умершая была всего лишь отпущенницей и не имеет родственников, Бест вообще предлагал без затей закопать её где-нибудь в саду. Только изрядно уменьшив свой и без того скудный запас наличности, племяннице регистора Трениума удалось убедить управителя сделать для Риаты Лации исключение и похоронить её, как свободную гражданку.

Ника вновь почувствовала наворачивающиеся на глаза слёзы. Не выдержав, она всхлипнула и едва не споткнулась, зацепившись сандалией за торчавший из земли камень. Пришлось брать себя в руки.

Примерно в километре от поместья соорудили невысокий, всего метра полтора, помост, обложив его дровами и хворостом. Знакомый мастер-столяр вместе с помощником стояли поодаль, терпеливо поджидая скорбную процессию.

Рабы установили ящик, отвязали жерди и тоже отошли в сторонку.

— Скажете что-нибудь, госпожа Юлиса? — вкрадчиво поинтересовался управитель.

Девушка знала, что на радланских похоронах кто-нибудь из близких обязательно произносил речь, прославляя умершего, однако сейчас ей совсем не хотелось говорить. Слишком тяжким казалось обрушившееся на неё горе. Поскольку покойная была всего лишь отпущенницей, вряд ли кто-то посчитает молчание покровительницы нарушением обычая. Но внезапно Ника поняла, что просто обязана объяснить собравшимся людям причину, по которой она устраивает эту церемонию. Вот только надо подобрать понятные и привычные им слова.

— Да, господин Бест, — ответила девушка, шагнув к помосту. Повернувшись к нему спиной, она оглядела кучку собравшихся невольников, большинство из которых даже не трудились скрывать свою скуку.

— Сегодня мы провожаем в последний путь женщину, чья жизнь может по праву считаться образцом служения и верности своему долгу. Мы встретились год назад, и с тех пор госпожа Риата Лация Фида не только точно исполняла все приказы и распоряжение, но и искренне заботилась обо мне, не бросая свою хозяйку в самые трудные времена. Вместе мы преодолевали все трудности, выпавшие на нашем пути от Западного побережья до благословенного Радла. Я всегда знала, что могу положиться не только на исполнительность Риаты Лации, но и на её честность, смелость и ум. Много раз за это время она выручала меня в опасных ситуациях. Бессмертные боги учат нас отвечать добром на добро. Покорённая самоотверженностью верной рабыни, я поступила так, как велят боги. Я отпустила её на свободу, потому что госпожа Риата Лация Фида, как никто другой, оказалась достойна такого дара.

Переведя дух, Ника с удовлетворением заметила, что ей, кажется, удалось заинтересовать зрителей. Во всяком случае, управитель слушал очень внимательно, а его дочка даже рот приоткрыла от удивления.

— Бандит обещал оставить ей жизнь, если она промолчит. Но помня свой долг, госпожа Лация предпочла умереть, предупреждая свою покровительницу об опасности, и тем обессмертила свою душу!