По простой причине — никто в мире не сможет родиться через двадцать лет после смерти собственного «отца». Однако вывезти в Россию преступника не удалось — по дороге в Айдосах оный вор и злодей принялся кричать, что желает принять магометанство как добрый подданный султана. Турки отбили самозванца, более того, набежавшая со всех сторон толпа попыталась растерзать Обрескова, что пытался посулами и угрозами выманить Федора Иванова обратно. Пришлось спасаться бегством, иначе бы фанатики не посмотрели бы на то, что он русский дипломат. Вернее, растерзали только за это — к православным московитам относились здесь крайне враждебно, а убийство не получило бы осуждения.
Год назад до резидента дошел слух, что в Черногории объявился некто Стефан, про которого говорили, что он есть «чудом спасшийся» российский император «Петр Федорович» — в тот день Обрескова пробил нервический смех, когда получил послание от черногорского митрополита Саввы. Однако, не имея инструкций из Петербурга, ответил уклончиво и с привычной издевкой — «Удивляюсь, что ваше преосвященство, впали в равное с вашим народом заблуждение».
Но когда пришло предписание из Петербурга от вице-канцлера графа Остермана, Алексей Михайлович крепко задумался — на своем веку, а прожил он без малого почти пятьдесят лет, с такими интригами еще не сталкивался. Император Иоанн Антонович (которого сам Обресков поначалу тоже посчитал за воцарившегося самозванца) отправил странную директиву — считать царя Стефана настоящим монархом, вопросы о «чудом сбежавшем императоре» игнорировать, не отвергать и не подтверждать.
Обресков выполнил инструкцию в точности, и, смеясь внутри души, с самым невозмутимым лицом смотрел на ошарашенные лица визиря и рейс-эфенди, когда те попытались получить от него четкий и однозначный ответ. Еще бы им не требовать ясности — сразу десять черногорских племен восточной Брды отложились от султана, подняли против османов восстание и присягнули новоявленному черногорскому царю.
Этой весной Алексей Михайлович уловил главное — дело идет к войне между Российской империей и Оттоманской Портой, неизбежной схватке, которая рано или поздно должна была состояться…
Так уж получилось, что в Константинополь Алексей Михайлович попал в далеком 1740 году, когда резидентом в Константинополе был назначен генерал Александр Иванович Румянцев, который предложил ему должность секретаря. Вот с тех дней он и связал свою жизнь с Константинополем, проделав путь от поверенного в делах до резидента. Немалой должности для дипломата, фактически наивысшей перед послом — постоянного полномочного посланника в стране пребывания.
Здесь родились три старших сына от второго брака — супруга-гречанка оставила его вдовцом. И Алексей Михайлович женился в третий раз четыре года тому назад на юной семнадцатилетней Варваре Андреевне, дочери генерала Фаминцина — в прошлом году она подарила мужу долгожданную дочь. И хоть просила его настойчиво, но он отправил ее летом в Россию — разумом понимал, что война скоро грянет.
Своей главной целью в Константинополе Обресков считал дело «самонаикрайнейшей нежности», а потому действовал всегда осторожно. Первым делом выучил турецкий и греческий языки, постарался изучить быт и нравы магометан, понять не только как живут турки, но и как думают. И как только осознал, что все дела в Оттоманской Порте вершатся лишь с помощью прямого подкупа, который здесь был «главной смазкой» всего государственного механизма, то стал все чаще прибегать к нему. Благо денег в Петербурге на этом деле не жалели, в России взяточничество и лихоимство тоже процветали — дело знакомое.
Османские чиновники буквально требовали со всех резидентов «бакшиш». Но нужно было знать в точности, кому следует давать мзду, и в каком размере согласно занимаемому положению (отработает ее обязательно), а кому отказывать твердо.
Ведь шакалам завсегда объедков не хватает!
Согласно инструкциям, резидент должен был добиваться заключению трактата о проходе русских торговых судов через Босфор и Дарданеллы, и о свободной торговле по всему Черному морю.
Совершенно недостижимая задача!
Любой визирь и члены Дивана находились под сильным влиянием английского и французского посланников, что защищали интересы собственных торговцев, которые занимали в Порте привилегированное положение, чем русские купцы.
Кроме того, православные народы Порты нуждались в постоянном заступничестве России, подвергаемые насилиям, а часто попадая под резню, что происходили с ужасающей периодичностью. Однако сделать это было крайне затруднительно путем одних мирных переговоров. Заставить османов прекратить терзать греков, болгар, сербов и прочих, можно было только войной, показав собственную силу.
Еще одной проблемой были Крымское ханство и различные ногайские орды, что кочевали от Прута до Кубани. Постоянные набеги степных хищников на отлов рабов, которыми торговали на невольничьих рынках Константинополя, вынуждали Россию держать войска в Малороссии. Больше страдала Речь Посполитая — панство не могло защитить восточные «крессы» от периодических набегов.
Однако в недавнее время все кардинально изменилось — в результате «раздела», Подолия и другие восточно-украинские земли вошли в состав России. На защиту местного населения были посланы армейские полки, так как жалобы на набеги Диваном отклонялись — турки постоянно говорили, что русские должны сами договариваться с ногайцами и крымчаками, они де совершенно «независимые» и переговоры нужно вести в Бахчисарае с крымским ханом, который вправе решать такие вопросы.
Старые речи, которые османы вели два века!
Но этой осенью несколько орд, что решили отправиться в разбойничий набег, были перехвачены гусарами генерала Чернышева, к которому подошли сикурсом запорожские и донские казаки, а с ними и калмыки. Ногайцам досталось изрядно — их опрокинули и погнали обратно. Затем казаки и калмыки прошлись гребенкой по ближним кочевьям, освободив невольников и оставив после себя разорение, сотни трупов и пожарища.
Возмездие оказалось неотвратимым!
Вызванный к визирю Обресков ответил, что казаки и калмыки неожиданно вышли русского подданства — такой трюк проделывали русские цари в прошлом веке, ссылаясь на самовольство и «независимость» казачества. Но сейчас он не сработал.
Еще бы — на невольничьих рынках Константинополя впервые не оказалось крепких светловолосых мужчин для османских галер и рудников, и русоголовых девственниц для гаремов.
Десять дней тому назад султан Мустафа III сменил визиря, что постоянно брал «бакшиш» от русского резидента. Обрескову в последний день ноября тайные доброхоты сообщили, что России в самые ближайшие дни выдвинут ультиматум — отказаться от своей доли «польского раздела» и вывести войска с правобережной Украины. Кроме того, отказаться от поддержки черногорцев и выдать царя Стефана…
Глава 6
Подгорица
Воевода Черногорской армии
Генерал-майор, граф и кавалер
Алексей Орлов
после полудня 9 декабря 1767 года
— Господа, сегодня я получил тайную депешу от посланника российского действительного статского советника Алексея Михайловича Обрескова, в Константинополе резидентом до сего дня обретающего. Вот что в ней указывается, сейчас прочитаю:
«Вашему сиятельству надлежит знать, что османы начнут предприятия супротив государства Российского не позднее декабря десятого числа, когда объявлена в Диване будет война императору нашему Иоанну Антоновичу. А посему действуйте незамедлительно, с получением сей последней моей депеши к вам. Дабы упредить неприятеля, и потери ему нанести, внезапностью пользуясь.
Его царское величество Стефана Черногорского султан повелел схватить, заковать в железа, и в клетке привезти в Константинополь. Дабы на колу казнить на потеху янычарам и городской черни с фанатиками. Черную Гору с Бока-Котором приказано предать огню и полному разграблению, а весь люд, что православия держится, мучительной смерти придать, не взирая на возраст. Венецианцев и выходцев из земель италийских велено не жалеть тоже, буде таковые не покинут те земли.
