Вбежав в столовую, старый бармен увидел бадью, стоящую на полу, и лежащего в ней ребенка, который теперь лежал, смеялся и тянул улыбку от уха до уха, смотря на новоприбывшего.
Фарн, постояв несколько секунд в легком ступоре, быстро опустился на колени около ребенка и взял его на руки, осторожно поглаживая по голове и проверяя маленькое тело на наличие ушибов.
— Это ты бадью неровно поставил? — Спросил он у Чена, который, опираясь одной рукой о стену, вошел следом за ним.
— Нет. Клянусь тебе, не трогал бадью, только пеленки поменял! — Громко воскликнул Чен, поднимая руки вверх, из-за чего часть содержимого бутылки чуть не пролилась на пол.
— Ты уверен? — взгляд Лендера выражал недоверие.
— Да. Уверен. — Несмотря на свое состояние, без запинки ответил Илен и поставил пустую бутылку на стойку. — В чем, в чем, а в своей памяти я точно не сомневаюсь. Даже если в хлам напьюсь, все до единого события помню… Что, порой, не больно-то и хорошо… — Судя по всему, Чен вспомнил одну из тех стыдливых вещей, которую он совершил по пьяни, а было их, признавался он самому себе, отнюдь не мало.
Лендер встал на ноги, крепко прижимая младенца, который каким-то неведомым методом, уже успел снова уснуть, к груди.
— Ладно, верю, — пробормотал он. — Подними бадью, пожалуйста, — Фарн подбородком указал на деревянный таз с одеялами.
Недолго думая, Чен послушался и поднял бадью, поставив ее обратно на стойку.
— Повезло нам, что она упала именно так, а не дном кверху, — сказал Лендер, кладя младенца в импровизированную кроватку.
— И то верно. — Будучи уверенным, в том, что он не был катализатором события, но все равно чувствуя легкую вину, согласился Илен.
Лендер глубоко вздохнул и присел за один из столов, приглашая Чена сесть рядом.
— Не думаешь, что стоит дать ему имя? — спросил Илен, после пары секунд молчания, язык его, слегка заплетался, но слова все еще выходили четкими.
Фарн глянул в маленькое окошко на двери. День шел все дальше, все ближе и ближе приближаясь к своему концу. На улице зажигались фонари, а людей на площади становилось все больше.
— Что за праздник собираются отмечать? — спросил он, не отрывая взгляда от окошка.
— Что? — растерялся Чен, а потом тоже глянул в окно. — А, ты про это. Сегодня тридцатое октября по земному календарю. Они празднуют праздник, называемый на Земле «Хеллоуин». Как я знаю, — Илен икнул и прикрыл рот рукой. — Прости. О чем это я, ах да. Насколько я знаю, это что-то вроде того праздника в Делерфорне. Как же он там… Ах, точно, День Мертвых! Такое простое название и забыть, — Чен легонько стукнул себя по лбу.
— Так вот оно что, — проговорил Лендер так, будто и вовсе не был заинтересован в ответе. — А зачем эти тыквы? Выгребают из них все содержимое, вырезают глаза. По моему, простая трата продуктов.
— Без понятия. Думаю, это просто красивая декорация, вот и всего.
Следующие несколько минут, а по ощущениям несколько часов, между друзьями висела тишина.
— Слушай, я когда-нибудь рассказывал тебе про Харриса? — спросил Фарн, разрывая тишину.
— Кого? — на лице Чена четко отразилось непонимание, выражаемое поднятыми кверху бровями.
— Значит, все-таки не рассказывал, — наконец оторвав взгляд, пробубнил Лендер. — А мне казалось, что наоборот.
— Я уже говорил, что ты себе на уме. — В этот раз уже с еле уловимым осуждением сказал Чен.
Фарн посмотрел на собеседника, и в его глазах отразилась легкая скорбь.
— Харрис — это мой младший брат, — тихо сказал он, снова уставившись в маленькое окошко.
Чен удивился больше, чем когда увидел друга с маленьким ребенком на руках. Переведя взгляд на Лендера, он поднял брови и пристально, не моргая, уставился на него.
— Младший брат? — тихо переспросил он. Илен никогда раньше не слышал ничего о семье Лендера, да и сам он особо не спрашивал. А тут, на тебе. Зашла речь о каком-то младшем брате.
— Да, он самый, — спокойно ответил Лендер.
В комнате вновь повисла тишина. Фарн продолжил глядеть в дверное окошко, через которое теперь проходил и рассеивался по полу яркий свет, исходящий от спешащего за горизонт солнца. Пыль, не так давно поднятая падением бадьи, теперь летала по всему залу и была похожа на капли дождя, которые забыли о существовании гравитации и теперь медленно перемещались так, как им хотелось.
— Так, что произошло? — спросил Чен, понимая, что ждать добровольного рассказа не следует. Он прекрасно знал, что Лендер никогда не рассказывал то, что его не спрашивают, и не делал то, что его не просили делать. Поэтому думать, что он решит поведать ему эту историю самостоятельно, было пустой тратой времени. Неожиданно протрезвев, он понимал это не хуже чем обычно.
— Он умер, — Голос Фарна слегка дрогнул. — Умер много лет назад. — Его глаза еле заметно намокли, но он быстро опомнился и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. — Наша мать, была очень слабым человеком. После первых родов у нее начались большие проблемы со здоровьем. Однако отец хотел еще одного ребенка. Тем не менее, когда он сказал об этом матери, она наотрез отказалась. Она прекрасно понимала, что вторые роды она не переживет да и все врачи говорили то же самое, однако отец не слушал, он был уверен, что мать абсолютна способна родить второго ребенка. Поэтому, однажды он принудил ее к половому акту и зачал моего младшего, — Лендер снова сделал паузу, вдохнул, после чего медленно выдохнул и, слегка сгорбившись, оперся локтями о колени. — Конечно, мать не пережила подобного и скончалась сразу после родов, оставив после себя лишь еще одного младенца, которого назвали Харрис. Мне тогда было уже восемь, я видел все эти мучения матери, длившиеся много лет и, конечно, запомнил тот ужасный день, когда ее не стало.
После ее смерти, отец впал в депрессию. До этого момента он совершенно не верил в то, что мать и вправду может умереть. Он думал, что все вокруг просто врут ему, таким уж он был человеком, — Фарн сплел пальцы между собой и начал активно их перебирать. — Никому не верил, соглашался лишь с одной истиной — своей. Впав в депрессию, он начал пить. Напиваться до той стадии, когда уже ничего не помнил на следующий день.
Прибывал он в таком состоянии почти круглосуточно, а когда трезвел, был жутко злым и периодами отрывался на нас с братом. Однажды, он был трезвым несколько дней подряд, брату тогда уже было восемь, мы с ним подумали, что он наконец-то взялся за голову. Однако в тот же вечер отец вернулся домой пьяным и злым, гораздо больше, чем обычно. Не помню, что именно его так взбесило, но он ударил брата наотмашь, от чего тот свалился и при падении ударился головой о край стола. Конечно, восьмилетний мальчик не мог остаться цел после такого и умер на месте с пробитой головой.
На улице кто-то громко прокричал, и весело заиграла музыка. Лендер замолчал и посмотрел в сторону входной двери. С улицы доносилось все больше радостных выкриков, смешивающихся с мелодичным звучанием скрипки и других инструментов.
— Не обращай внимания, — проговорил Чен, доставая из кармана трубку и закуривая ее. — Пошумят и перестанут, — исходящий из трубки и его рта дым, сразу же наполнил весь зал мягким запахом табака, который, судя по всему, дополнительно смешали с мятой.
Фарн перевел взгляд на собеседника, после чего продолжил рассказ.
— Да рассказывать-то уже особо и нечего. Поняв, что убил собственного сына, отец не вынес позора и бросился с обрыва в ту же ночь, — Лендер распрямил спину и покрутил шеей, которая слегка затекла. — Вот так я, за одни сутки и лишился последних родственников.
— Да-а, — протянул Илен. — Не позавидуешь тебе, дружище. Но вот только, одного никак не пойму.
— Чего же? — спросил Фарн, параллельно вставая со стула и направляясь в сторону ребенка, который проснулся и теперь слегка двигал ручками, издавая нечленораздельные звуки.
— Ты рассказывал мне это все потому, что я твой друг и тебе захотелось кому-то выговориться? Или с какой-то другой целью?
