Ознакомительная версия.
Попадались грибы. На сыроежки я внимания не обращала, а вот найдя выводок крепких чистых боровиков — задумалась, что бы с ними сделать? Еда хорошая… только как их готовить, если нет ничего, кроме чайника? Выходило, что или нужно сушить порезанные грибы на жарком солнце, или, да, варить в чайнике. Эх, я растяпа…
К вечеру поняла, что убрела неведомо куда. И успокоилась — теперь от меня ничего не зависело — я так плутала, что назад к Красным Соснам мне вряд ли выйти. Значит, пойду вперёд.
Ближе к закату я выбралась на берег широкой, текущей с юга на север реки. Ох! Мне ж надо на тот берег. А как? Страшно. Ведь ясно — течёт на север, значит, впадает в топи у Тихого озера. А там твари водятся похуже зверья из Запретных гор. Коркодилы. Такие зубастые, на коротких лапах. А плавают быстро. Прикинутся бревном, а сами — хвать! Вдруг тут такие есть? К концу лета река обмелела, но всё равно придётся плыть. Как-то не хочется.
Рассудив, что в топях у Тихого озера я точно ничего не теряла, повернулась на юг и пошла вдоль берега, разглядывая полосу у воды: если тут есть коркодилы, наверное, должны быть и коркодиловы следы? Пока шла, подобрала на мелководье десятка полтора крупных устриц. Вечером разведу костёр из плавника, попробую испечь.
Наконец, заметив в песчаном обрыве большую промоину под корнями, решила, что пришла — тут и заночую. Может, сегодня высплюсь…
Устриц я успела испечь до того, как село солнце. На вкус они показались странными и даже неприятными, но привередничать не приходилось. Еда — она и есть еда. Охотник из меня никакой, разве что попаду в козу с десяти шагов камнем, а сухарями сыт не будешь.
Умылась, вскипятила воду в чайнике, напилась. И полезла наверх, туда, где под корнями большой сосны на обрыве темнела дыра. Вроде глубокая — не вывалюсь.
Хорошо, что не улеглась спать на берегу. Потому что проснулась в темноте от того, что на реке кто-то фыркал и плескался. Большой. Страшно. Замерев, сжала в кулаке рукоять ножа и долго лежала, вглядываясь в темноту. Наконец, когда по реке уже пополз предрассветный туман, фырканье прекратилось. Шлёпнуло по воде в последний раз и стихло…
Меня разбудило пение. Полдюжины мужских голосов горланили что-то разудалое про Фросю из обоза, а ещё один резко выкрикивал: «Раз-два! Раз-два!» Захлопала слезящимися после сна глазами на сверкающую под утренним солнцем гладь реки — из-за поворота вниз по течению шла лодка с гребцами. Раз-два, раз-два!
Ох! И что делать? А не знаю. Может, если б они плыли на юг, я б и вылезла… но это или промысловики, или купцы, плывущие вниз, к озеру. И ни одной женщины в лодке не видать. Значит, и мне там не место. Меня с воды — против солнца — если сама не поднимусь, да руками махать не стану — не разглядеть. Натянула бурый плащ на голову и замерла, глядя в щель на проплывающую лодку.
Вдруг один из гребцов вскочил, заорал: «Багор, мать твою, багор!» — а потом ткнул остриём в воду у борта. Вода плеснула, лодку сильно качнуло. Парень разочарованно развёл руками. В кого ж он метил, что этот кто-то чуть судёнышко не перевернул? Ох, точно я тут не поплыву!
Когда лодка скрылась из виду, осторожно спустилась на берег. Умылась, набрала в свой чайник с заткнутым носиком — чтоб не расплескать содержимое — воды и полезла на обрыв. Если здесь плавают, да сплошь мужики, нечего мне на открытом берегу топтаться. Чего можно, а чего нельзя — я и от бабки, и от девчонок сто раз слышала, и нарываться сама не собиралась.
Но выходило, что где-то выше по течению есть то ли село, то ли деревня. И, почти наверняка, дорога с мостом. Ведь лодка откуда-то приплыла? Не в лесу они такую строили? Здоровенную, на кучу народа, красно-синюю, с мачтой и с намалёванным глазом на носу. Значит, где-то есть для этой лодки и пристань.
До моста я дошла за три дня. По пути собирала грибы с ягодами и, главное, думала. Раньше мне никогда не приходилось столько думать. Всё было просто: утром поднялся, крутишься-крутишься до вечера, вечером погуляла-похихикала с подругами — и спать пора. И так изо дня в день.
Додумалась я до того, что нужно разыскать знающего мага. Говорят, те, посмотрев на человека, сразу видят, кем были его предки. Наверняка они могут поглядеть и определить — сколько во мне драконьей крови? Хотя, надо думать, мало. Иначе бы это как-то, да уже проявилось… Хотя откуда мне знать, как?
Ну, вот вижу я в сумраке почти как днём. Это драконье или нет?
Болею очень редко. Как-то зимой по пояс в ручей провалилась, пока выбралась да до дома добежала — вся заледенела… а потом только чуть-чуть покашляла — и всё. Это как, нормально?
Работать много могу. Ну так и лошади пашут.
И, кстати о лошадях и коровах, — с ними я всегда ладила. И это — бабушка рассказала — точно от драконов. У тех над зверями власть.
Волосы жёсткие, чёрные, вьются крупными непокорными кольцами. А у драконов как?
Глаза зелёные, как трава. Но такие не только у меня одной…
Не понять.
Но летать по небу и колдовать я точно не умею. А так бы хотелось…
Пока шла да прикидывала, что да как, и добралась до пустынной дороги. Ждать не стала — ведь решила уже, куда иду — и трусцой, как могла быстро, перебежала на другой берег.
Вот теперь всё. Меня точно и не найдут, и не догонят.
Но и я одна на белом свете — ни кола, ни двора, ни родственников.
И что дальше делать?
Есть одна только врождённая ошибка — это убеждение, будто мы рождены для счастья.
А. Шопенгауэр
Спрятавшись в придорожных кустах, я смотрела, как мимо ползёт обоз с сеном. Возы высокие, сено свежее, хорошее — наверное, на продажу. С покосов мужики возят сено вразнобой. А тут шесть телег одна за другой. Неспроста.
И вряд ли они за триста лиг сено потащат — не те деньги, чтоб столько времени терять. Выходит — впереди, не так далеко, есть город или большое село.
И это хорошо — век бродить по дорогам и зимовать в лесу я, как ни крути, не смогу. Вот только кому я нужна в городе, если ничего, кроме как корову доить да картошку варить, не умею?
Ладно, пойду потихоньку, а там соображу. Как говорила бабушка Рила: «Руки есть, ноги есть, хребет крепкий, голова на месте — а остальное приложится!»
Повозки ехали только чуть быстрее, чем я шла. И вечером, уже высматривая ночлег, я едва не наткнулась на их стоянку. Выручило то, что дымком потянуло прежде, чем я увидела их или они меня.
Я была с подветренной стороны. Возник соблазн подкрасться потихоньку, послушать — о чём говорят сидящие на брёвнах с мисками в руках мужики? Надо ж узнать, куда едут и вообще, что это за дорога? Куда она ведёт-то? Да только не успела подойти ближе, как от костра донёсся взрыв хохота и чей-то голос: «Он юбку ей задрал — смотрит — а это мужик!» И снова хохот…
Ознакомительная версия.
