Нельзя сказать, что древние искусники сдались без боя. Поскольку основная проблема — защита взрывчатых веществ — не решалась, был предложен и испытан вариант, когда компоненты хранятся раздельно, а смешиваются непосредственно перед выстрелом в самой пушке. Угроза атаки искусников противника была снята, но возникла масса мелких трудностей. Тут и требования к помолу исходных компонентов: молоть их с помощью конструкта прямо перед выстрелом очень затратно в плане расхода возможностей искусника, хранить мелкопомолотыми — слеживаются. Один из компонентов взрывчатой смеси интенсивно втягивал влагу из воздуха и при длительном хранении приходил в негодность. То были лишь некоторые из множества технических сложностей. Каждая из них могла быть легко преодолена с помощью соответствующего конструкта, но их общее количество привело к аналогичному результату: применение такого оружия не оправдывало усилий.
Зная все это, Хор придумал гениальную по своей простоте схему метательного орудия с применением воды. В орудие перед выстрелом заливают определенное количество жидкости. Под управлением конструкта часть ее замораживается, выделяемая при этом энергия идет на то, чтоб разорвать небольшой объем воды на составляющие газы. Затем по сигналу искусника в газовой среде создается искра — бум, снаряд улетел. Хор сразу принялся за изыскания и после ряда неудач создал с помощью механики и Искусства очень эффективное оружие ближнего боя. Применил он его всего раз десять сезонов назад, будучи уже искусником второго круга. До этого одна мысль о наличии такого козыря позволяла ему хладнокровно одерживать победы лишь с помощью Искусства и фехтования. Сегодня секретное оружие второй раз спасло ему жизнь.
Другой по важности управляющей директивой конструкта стояло указание — не оставлять следов. Тело Хора зашвырнуло выпавший из руки искусника меч подальше в кусты, перекинуло труп через плечо, накрылось плащом-невидимкой и продолжило свой путь к центральной части города. Когда по дороге попался небольшой парк, оно свернуло в кусты. Вскоре оттуда вышел пожилой ремесленник, опирающийся на деревянный посох. Видно, прожитые годы не давили ему на плечи, ибо ступал он легко и неторопливо. Добравшись до стоянки самодвижущихся экипажей, он открыл багажное отделение и, не дожидаясь помощи извозчика, загрузил свою сумку.
— В пригород на улицу Ткачей, в самый конец, — произнес пассажир безжизненным голосом.
— Придется вам серебряную монету выложить, уважаемый. — Вместо ожидаемого продолжительного торга извозчик с удивлением увидел протянутую монету, при этом глаза разумного смотрели куда-то мимо, в невообразимую даль. Что-то напомнил ему этот взгляд, но, лишь отъехав приличное расстояние, он вдруг понял. Точно такой же был у возницы, вылетевшего при аварии из своего экипажа и неудачно приземлившегося головой о камень. — Приехали, — облегченно промолвил извозчик, надеясь, что его клиент, не произнесший за всю дорогу ни слова, наконец-то покинет новенькую самодвижущуюся коляску.
Пассажир вышел и молча проводил глазами экипаж, в котором сидел извозчик с остекленелым взглядом. Если бы возницу в этот момент осмотрел опытный искусник-врачеватель, сразу бы определил, что тот подвергся воздействию запрещенного конструкта, удаляющего последние воспоминания. Но свойство этого конструкта таково, что по прошествии непродолжительного времени разум сшивает заново разорванную причинно-следственную картину событий и жертва даже не подозревает о том, что какой-то промежуток времени выпал из памяти.
Тело Хора достало из сумки уже послуживший плащ, накинуло его и, теперь невидимое простому взору, продолжило свое путешествие. Невдалеке располагалось древнее, небольшое, но еще действующее кладбище, где по традиции захоранивали кости лучших представителей империи, и то лишь тех, у кого здесь имелся фамильный склеп. Простые разумные хранили кости своих близких в домашних пантеонах. Как часто бывает на таких старых кладбищах, там стояли монументальные сооружения, которые уже было некому посещать. Неумолимый рок обрывает нить самых знатных и богатых родов…
Скрипнул давно не работавший замок на входной решетке, ведущей в древнюю гробницу. Кто-то невидимый вошел внутрь помещения, в которое уже доброе стосезонье никто не заходил. Решетка захлопнулась, и снова скрипнул замок. Тело Хора достало из сумки теплую подстилку, бросило в уголке, улеглось на нее и укрылось плащом-невидимкой. Конструкт отослал ищейку Изнанки с заданием найти отражение Хора и передать вложенную информацию, на чем прекратил свою работу.
Равен ат Дирам слушал доклад своего бывшего ученика, искусника второго круга Рима ад Комдора.
— Таким образом, уважаемый учитель, можно со всей определенностью утверждать, что Хор ан Дер Тон свое бегство планировал давно и с большой тщательностью, как в этом мире, так и на Изнанке. С этой целью им был сконструирован целый набор новых необычных конструктов, к действию которых мы оказались не готовы. Не оправдываясь, хочу лишь отметить, что нашей задачей было наблюдать за домом и отслеживать перемещения Хора ан Дер Тона, если он покинет свое жилище. Никто и представить не мог, что он отправит свою тонкую сущность на Изнанку и доверит управлять телом специальному конструкту. К положительным известиям, которых не так много, можно отнести то, что мне удалось сделать обыск в доме Хора. Инфокристаллы он забрал с собой, но нашлось очень много старых записей. У него была странная привязанность к этому древнему способу хранения информации. Возможно, они наведут нас на след, куда именно он мог отправиться своей тонкой сущностью.
— От ищеек Изнанки ему не спрятаться. Рано или поздно они найдут его тонкое тело и с ним будет покончено. Продолжай поиски, докладывай мне обо всем, что узнаешь. Тело твоего ученика уже нашли?
— Нашли. Убит предположительно конструктом, который Хор называет «Ледяная молния» и которым был сражен его последний противник на поединке десять сезонов назад.
— В бумагах ты ничего не нашел по этому вопросу?
— Пока я не нашел ничего похожего. — Рим старался, чтоб его голос звучал как обычно, но это ему не совсем удалось.
Равен долго смотрел на него. Его взгляд был задумчивым, тяжелым, изучающим.
— Ты один из моих лучших учеников, Рим. Не разочаруй меня.
— Моя жизнь принадлежит тебе, учитель. Я не забыл свою клятву.
— Я тебе верю. Просмотри еще раз бумаги и доложи мне.
— Будет исполнено, учитель.
Хор рассматривал третьего кандидата на роль донора и обдумывал, как построить нить будущего разговора так, чтоб она не оборвалась преждевременно. Как ему казалось, он слегка нервничал. Если бы он мог быть объективным по отношению к себе, то назвал бы свое состояние паникой. Хор был в полной прострации оттого, что его гениальный, так удачно начавшийся план побега начал медленно и неотвратимо накрываться медным тазом.
