Увы, обычно самые умные вопросы приходят в голову в самое неподходящее время. Но если вернусь с берега живым, обязательно поищу ответы. А вот золото пришлось брать с собой. Лишняя тяжесть мне ни к чему, но, если владелец гостиничного судна окажется нечист на руку, обратно на континент придется плыть не кораблем, а кролем или брассом.
Утренние завывания муэдзина послужили будильником, и я начал быстро собираться в дорогу. Как и ожидалось, проснуться до рассвета не удалось, а тратить деньги, чтобы заставлять кого-то из обслуги вставать в такую рань и будить постояльца, мне не хотелось. Хватило и луженой глотки правоверного муэдзина.
Несмотря на все старания, по пути к галере Золотого пришлось поплутать, так что к готовящемуся к походу отряду я подоспел в самый последний момент. Но как бы я ни спешил, все же замер, разглядывая это необычайное зрелище. В команде Золотого были только арабы, и многих из них я видел на позавчерашней встрече, но сейчас блиставшие до этого шелком и золотыми деталями одежды франты превратились в бомжей. Притом плохо пахнущих бомжей. Сначала мои глаза увидели три десятка людей, одетых в грязно-серую рванину, а затем нос уловил прилетевшую с утренним бризом вонь.
— И как это понимать? — бросил я вопрос в толпу, не надеясь опознать Ибрахима среди перемазанных грязью лиц.
Капитан откликнулся сам:
— А ты что, думал, что мы пойдем на берег в парче и золоте, под звуки труб и сверкая сталью клинков? Тогда ты еще глупее, чем мне показалось сразу.
По щелчку лишенных каких-либо украшений пальцев капитана один из безликих оборванцев принес мне вонючую накидку и протянул банку с дурно пахнущей мазью. Это одеяние отдаленно напоминало маскировочный «гили», если, конечно, перед кем-то из земных спецназовцев могла встать задача замаскироваться под кучу тряпья.
В чужой монастырь со своим уставом не лезут, поэтому пришлось натягивать на себя это безобразие. Придумавшие подобный наряд люди знали о Хоккайдо и о том, что там творится, несоизмеримо больше меня, так что пришлось смириться.
— Слушай сюда, чужак, — дождавшись, пока я закончу возиться с балахоном, начал инструктаж Золотой. — Тебе следует знать только три главных правила. Если увидишь растопыренную пятерню идущего перед тобой человека, садишься на корточки и даже дышишь через раз. Если тебе укажут пальцем, идешь в этом направлении и делаешь это без возражений. И самое главное, не вздумай бежать, даже если очень захочется. На этом берегу убежать от смерти невозможно, а вот влететь в ловушку — запросто. Теперь о том, что требуется лично от тебя. Если почувствуешь рядом зверя, тут же хлопаешь по спине Сина, он будет идти перед тобой, а затем делаешь все, чтобы зверюга пошла в другую сторону. Остальное уже на месте и по ситуации. Понятно?
— То, что сказал, — понятно, но вот есть вопросы насчет другого…
— А другое тебя не касается, — перебил меня капитан. — Ты выдвинул свои условия, я согласился, так что будет два яйца, а делиться секретами никто не обещал. Все, хватит болтать, так и до полудня засидеться можно.
По команде капитана три десятка мародеров, вытянувшись цепочкой, быстро пошли по отходящим от массива Корабельного Острова плавучим мосткам. В конце ниточки понтонов находилась квадратная плавучая пристань, у которой нас ждали четыре лодки.
Погрузка, как и дальнейшее плавание, проходила в полной тишине. Мне тоже не хотелось разговаривать, потому что казавшаяся до этого далекой опасность рывком приблизилась и только в конце, словно издеваясь, снизила свою скорость до ритма двигающихся весел.
До этого я как-то не особо уделял внимание берегам главной бухты Хоккайдо. Вдалеке виднелись поросшие лесом склоны. В принципе ничего особенного, но теперь взгляд начал выхватывать ранее не замеченные детали.
Бухта врезалась в берег, словно след от удара широкого кинжала. На выходе в океан она вновь сужалась и к тому же была защищена волнорезом, так что даже в самые сильные шторма вода вокруг плавучего острова едва качала тонкие «ниточки» дальних понтонов. Вокруг самой бухты возвышались пологие холмы, покрытые высоким лесом, который теперь показался мне очень уж зловещим. Ветер качал кроны мрачных гигантов. Шум листвы органично вписывался в плеск мелких волн, но в этой гармонии чего-то не хватало. Чего именно — я догадался, лишь когда наши лодки приблизились к дальней части бухты. Лес был безжизненным — в нем не было слышно ни птичьего пения, ни криков мелкой живности вроде обезьян. После катастрофы Хоккайдо действительно стал царством смерти, и выжить здесь могли только совсем уж потусторонние твари.
Восприятие мира рывком сместилось, и я лишний раз напомнил себе, что нужно собраться — местные они не прошли ни инициации, ни дрессуры. Для них я всего лишь пища, а не поводырь и господин, так что нужно держать ухо востро.
На первый взгляд казалось, что никакого города здесь никогда и не было, но постепенно становились заметны скрытые зарослями стены и соседствовавшие с высокими кронами тонкие башни. Лес пожрал город, но переварить окончательно так и не смог. К тому же по разной окраске древесных крон и целым участкам мертвых — без листвы и с черными стволами — деревьев было видно, что всепоглощающей природе досталась очень ядовитая жертва.
Так, Влад, соберись, шутки закончились.
Громада Черного Пирса надвигалась на нас, как нос ледокола на вмерзшую в лед лодку эскимосов, и казалось, сейчас раздавит наши утлые челны. Мрачная слава этого портового сооружения была даже большей, чем у других частей столицы погибшего государства. Возможно, потому что у большинства мародеров выход на мародерку закачивался именно здесь, и заканчивался не самой легкой смертью. Впрочем, некоторые из погибших могли позавидовать смерти тех, кто зашел дальше.
Едва нос лодки ткнулся к нижней площадке пирса, грязные «комки» пассажиров выплеснулись на каменную поверхность, а рулевой зашипел на меня, словно сердитая кошка:
— Пошел отсюда, быстро.
Его больше испуганный, чем сердитый посыл придал мне ускорение, заставив выпрыгнуть из лодки. За спиной тут же послышался плеск весел, работающих в бешеном ритме.
Сразу пришло понимание того, что я как идиот сунулся в опасное место, собрав о нем слишком мало информации, но рассуждать уже поздно. Впереди мелькнула спина, в которой я лишь угадывал моего персонального опекуна, и тут мне в район почек ткнулся жесткий кулак.
Я не стал возмущаться, а шагнул следом за впередиидущим.
Первые полчаса нашего выхода никаких особых впечатлений не принесли, да и не за ними я сюда пришел. Наш отряд двигался вперед, словно мохнатая гусеница, извиваясь по известному только капитану маршруту.
