Ознакомительная версия.
Свежий воздух действительно остудил голову, разогнал заполнивший ее вязкий туман, но так и не вернул душевное равновесие, и я отчаянно надеялась, что у Эреи Ноллин, не раз приходившей на помощь своим ученицам, найдется средство и от этой напасти.
В холле главного корпуса было непривычно тихо. Блестящий пол отражал сияние магических сфер и походил на подсвеченную солнцем озерную гладь. Высокие витражные окна слегка мерцали, и казалось, что затейливые картинки вот-вот оживут, открывая двери в другой мир.
Напротив входа свернулась клубком крупная кошка, будто сотканная из молочно-белого плотного тумана. И едва я, мокрая и дрожащая, сделала первый шаг по идеально чистому полу, как она насторожила уши, выгнулась, сладко потягиваясь, и уставилась на меня сияющими синими глазами. Я замерла, обхватив себя руками за плечи, а кошка недовольно встряхнулась, фыркнула — и в следующий миг передо мной стояла полупрозрачная девушка, облаченная в строгое школьное платье.
— Студентка Далларен, сегодня вы освобождены от занятий, — сварливо заявила она, нахмурилась, и распущенные волосы прядь за прядью собрались в аккуратный пучок.
— Доброго дня, леди Геллея, — предельно вежливо сказала я, изобразив нечто вроде реверанса, что в промокшем платье наверняка выглядело до смешного глупо. — Мне очень нужно поговорить с мэтрессой Ноллин.
— Мэтресса Ноллин занята, — прислушавшись к чему-то, сообщила призрачная красавица и изящно прикрыла ладошкой зевок. — Возвращайтесь к себе, леди Далларен, вам нужен покой. — Она слегка пошевелила пальцами, и школьная форма, заклубившись туманом, сменилась формой лекарской. На голове появилась соответствующая шапочка, а в голосе — угрожающие нотки: — Иначе я буду вынуждена сообщить доктору Реддеру о несоблюдении вами предписанного режима.
Я тяжело вздохнула, соображая, как убедить вредного духа в том, что мне нужна именно Эрея Ноллин, а не доктор Реддер. Пока что не доктор, да. С одежды на пол капала вода, холодная, неприятная, и очень хотелось наконец-то согреться, а не стоять здесь, перед совершенной, давным-давно не испытывающей насущных потребностей живого организма девицей, которую, по слухам, даже милорд Вилорен переспорить не в силах.
— Леди Геллея, — сложив руки в молитвенном жесте, проникновенно начала я, — доктор Реддер мне не поможет. В отличие от наставницы. Пожалуйста, пропустите меня, и я просто подожду ее в пустой аудитории.
Дух снова нахмурился, отчего по идеальному лицу прошла легкая рябь, и лекарский халат превратился в преподавательскую мантию.
— Ступайте в кабинет мэтрессы Ноллин, — после недолгого молчания повелела Геллея, изящным взмахом руки указывая и без того известное мне направление. — Я сообщу ей о вашем визите.
Девушка замерцала и пропала, а я, не сдержав вздоха облегчения, поторопилась к широкой лестнице. Оглянулась лишь однажды — чтобы убедиться, что грязные следы, оставляемые мною, тают, едва успев появиться.
Бытовая магия в университете всегда была на высоком уровне.
Поднявшись на второй этаж и подходя к знакомой двери, я готовилась к тому, что придется подождать, но створка оказалась приоткрытой, и я, постучавшись и дождавшись разрешения, вошла. Блаженное тепло окутало меня, стоило лишь перешагнуть порог, и вмиг высохшая одежда перестала противно липнуть к согревшемуся телу.
— Санни, ну что ты застыла? — раздался нарочито ворчливый голос наставницы. — Проходи, я заварила чай. Горячий чай со специями — лучшее средство от простуды, которую ты, чувствую, уже умудрилась заполучить.
Умудрилась, тут не поспоришь. Сняв плащ и шляпку, я оставила их на вешалке в небольшой прихожей, расправила складки на юбке и, выдохнув, шагнула в комнату. Из-за яркого света, играющего на задернутых янтарно-желтых занавесках и золотистых обоях, казалось, что она полна солнца. Большую ее часть занимали шкафы из светлого дерева; в них хранились книги, как совершенно новые, так и старинные, а труды провидцев прошлого соседствовали с работами студентов. Напротив двери, заключенные в массивный корпус, мерно тикали напольные часы. У окна на накрытом вязаной скатертью столе стоял чайник и две чашки тонкого фарфора, а еще — свежий ароматный пирог, украшенный кремом и вишнями. За столом сидела мэтресса Ноллин. В лимонном теплом платье, накинутом на плечи белоснежном платке, с выбившимися из забранных наверх волос темно-каштановыми завитками, оттеняющими белизну кожи, она казалась девчонкой-первокурсницей, и, лишь внимательно присмотревшись, можно было заметить невесомую паутинку морщинок возле сине-зеленых глаз и затаившуюся в их глубине мудрость и усталость.
Чай был восхитительно горячим и пряным, и с каждым глотком я ощущала, что недомогание отступает. Исчезло неприятное першение в горле, и дышать стало легче. Эрея Ноллин неторопливо помешивала серебряной ложечкой чай в своей чашке и внимательно слушала мой сбивчивый рассказ. Пытаясь как можно точнее описать увиденное и прочувствованное, я путалась в словах, порой не в силах подыскать нужные, запиналась и нервничала, но, поймав ободряющий взгляд наставницы, успокаивалась и говорила дальше.
— Санни, Санни, — покачала головой мэтресса Ноллин, едва я замолчала. — Напомни-ка мне важнейший принцип работы провидца.
Важнейших принципов на самом-то деле существовало немало, но я сразу поняла, что имеет в виду наставница, и к щекам прилила волна жара.
— Спокойное и умиротворенное состояние для вхождения в транс, — пролепетала виновато, опуская взгляд.
Ничего похожего на спокойствие я тогда не испытывала, и уже за одно это заслужила хороший выговор.
— Смятенная душа еще и не то показать способна, — вздохнула мэтресса. — Я понимаю, Санни, действительно понимаю тебя. Ты молода, эмоциональна, импульсивна… Так сложно сдержаться. Невероятно сложно, я знаю. Но надеюсь, что впредь ты будешь гораздо умнее и не нарушишь элементарных правил безопасности.
— Да, мэтресса Ноллин, — прошептала я, сгорая со стыда. Даже моя бездарность не оправдывает моего поведения! Я же знаю теорию, а правила безопасной работы выучила давным-давно и ни разу еще не забывала о них. — Но… Значит ли это, что все, мною увиденное, не сбудется?
— Не могу сказать наверняка, — разрушила робкую надежду наставница. — Твое видение сумбурно и основано на эмоциях, а не на чистом расчете, как следовало бы. Сама понимаешь, при таком раскладе определить, что верно, а что лишь игра твоего воображения, невозможно.
Я понимала, и от этого было еще горше. Как и от сочувствующего взгляда Эреи Ноллин, которая и не думала ругать меня за безответственное поведение, наоборот, еще и утешала.
Ознакомительная версия.
