— Ты думаешь, мне всё это нравиться? — Раков улыбался, но в улыбке этой не было ни капли веселья. — Таскаться в эту Клетку, смотреть на этих уродов, драться непонятно за что? Хочешь спросить, ради чего всё это? Хорошо, я тебе объясню, уважаемый чистюля, но прежде я задам тебе пару вопросов. Ты никогда не обращал внимания на то, что интернатовцев никто не трогает возле ларька на автобусной остановке? Что мы можем спокойно ходить по дороге на интернат, да и в самом районе «наших» никто не трогает? Тебе не приходило в голову, почему это так? Всё просто: мы тоже подольские, просто нам нужно это постоянно доказывать, так как нам не к кому бежать за помощью. И рассчитываем мы только на самих себя, и вся жизнь у нас будет такая, привыкай. Ты спросишь, зачем это нужно лично мне? Всё просто — я не смогу стоять в стороне, когда у наших «мелких» будут выворачивать карманы возле ларька. Воевать с подольскими, скажешь ты. Зачем? Можно ведь поступить по-другому, мудрее. Так что тебе решать: оставаться в стороне или помогать. Ладно, бывай.
Паша, перебросив полотенце через плечо, пошел в сторону корпуса, оставив Саню со своими мыслями.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось для Трофимова, если бы не последующее событие, изменившее навсегда и бесповоротно всю его дальнейшую жизнь…
В тот же день, только тремя часами позже, Саша сидел на уроке алгебры, когда в дверь постучались.
— Да, войдите! — громко сказала Ирина Григорьевна, преподававшая, кроме алгебры и геометрии, черчение в интернате. В приоткрытую дверь просунулась рыжая голова Петьки Чалова.
— Здрасьте, Ирина Григорьевна, там Трофимова к директору вызывают.
— Трофимов, ты можешь выйти, — поправив очки, сказала Ирина Григорьевна.
Выйдя из класса и прикрыв за собой дверь, Саня вместе с Чаловым пошли на второй этаж, где находился кабинет директора.
— Что там? Не слышал? Может, чего случилось? — спросил он у Петьки.
— Неа, но вроде не злой, ну давай, удачи тебе. Я на химию пошел, — Чалов уже поднимался на третий этаж, — а да… У него еще там дед какой-то сидит, такой не из бедных: прикид у него такой… гайки… Там увидишь.
Саша попрощался с Петькой и пошел по центральному коридору второго этажа. Остановившись напротив двери с надписью «Директор», он негромко постучался, и, услышав «Войдите», потянул за ручку.
— Здравствуйте, — войдя в просторный кабинет, сказал он.
Стены кабинета были завешаны разными грамотами и дипломами. Справа на полках шкафов стояли всевозможные кубки и награды, скопившиеся за многолетнюю спортивную и общественную жизнь школы-интерната N8. Прямо напротив окна находился большой стол директора, на котором стояли два дисковых телефона и лежали разные папки и бумаги, а за столом, на большом черном кресле, сидел сам хозяин кабинета. К основному столу был приставлен еще один стол, поменьше, формируя букву «т», за которым стояли еще шесть обычных стульев.
На одном из этих стульев сидел старик, хотя, присмотревшись, повнимательней слово «дед», как назвал его Петька, не совсем подходило к нему, а скорее всего, наоборот — противоречило. Конечно, седые волосы и морщины на лице и руках выдавали в нем человека преклонного возраста, но вот его глаза — в них не было той вековой усталости, которая присутствует во взглядах старых людей. Наоборот, они светились энергией и силой. На счет его костюма Чалов не соврал, скорее всего очень дорогой, чем дешевый, но в то же самое время — достаточно простой и элегантный. На среднем пальце руки красовался перстень с небольшим красным камнем. Левая рука лежала на ручке трости, сделанной из какого-то темного дерева, саму же трость покрывала замысловатая резьба — очень красивая вещь.
— Доброе утро, Саша, — вставая с кресла, сказал директор. — Вот хочу с радостью вас познакомить. Это Виктор Анатольевич — твой родной дедушка.
Старик тоже поднялся со своего места, слегка развел руки и произнес:
— Ну, здравствуй Саша.
Саня, пораженный случившимся, еще не до конца осознавая происшедшего, не мог пошевелиться. Надежды, что за ним кто-нибудь когда-нибудь придет, он похоронил уже давно. Это раньше, еще, когда был маленьким, он мог часами просиживать возле окна, ожидая и надеясь, что вот сейчас из-за поворота выйдет милая мама и забёрет его отсюда. Сколько слез пролито за эти годы, сколько надежд разрушено… Много раз, представляя себе маму, он не верил в ее смерть или то что она какая-то алкоголичка, как у большинства находящихся здесь детей. В его маленьком детском сердце теплилась надежда и уверенность — мать и отец не такие. Он хотел верить в эту сказку — и он верил. Год за годом перед глазами проплывали события чужих жизней, таких же несчастных и таких же одиноких. Каждую неделю появлялись новые дети разных возрастов, кто-то оставался, а кто-то исчезал. Многие смирились со своей судьбой, ничего хорошего не ожидая. День за днем и его надежда ослабевала, а последние два года он уже и не задумывался об этом. И тут вот, так просто, неожиданно, появляется родной ему человек: пусть не мама, пусть не отец, но всё равно — родной…
— Хм, я выйду на несколько минут, подготовлю все остальные документы, — сказал директор, направляясь к выходу из кабинета.
— Благодарю вас Сергей Петрович, — кивнув, произнес Виктор Анатольевич. Он подошел к Саше, положил свою руку ему на плечо и тихо сказал:
— Как долго я ждал этого момента, мой мальчик, как долго…
— Я тоже, — еле слышно произнес Саша, и, повинуясь переполнявшим его чувствам, обнял старика. Так они и стояли, обнявшись, не сказав больше ни слова, пока в дверь деликатно не постучались.
— Ну вот, всё готово: личное дело, выписка из школы с отметками, медицинская карточка… Если ещё что-нибудь понадобится, обращайтесь.
Неизвестно, что повлияло на Сергея Петровича, но он был сама любезность, таким, как сегодня, Саня его видел в первый раз.
— Благодарю вас, Сергей Петрович, за помощь, — сказал так неожиданно появившийся дедушка, — думаю, все формальности соблюдены, и я могу забрать моего внука с собой?
— Да, да, конечно, Виктор Анатольевич, как я рад за вас обоих, — физиономия директора просто светилась от счастья.
— Саша, пока ты будешь прощаться со своими друзьями и собирать вещи, я завершу с Сергеем Петровичем одно незаконченное дело. Встретимся на выходе у главных ворот, там стоит моя машина. Сережа, мой водитель, поможет тебе загрузить твои вещи, — сказал Виктор Анатольевич.
Саня кивнул и вышел из кабинета. Сердце колотилось от переизбытка чувств. Бегом добрался в спальное крыло, в комнате как раз были все ребята. Оказывается, уроки уже закончились, и все занимались своими обычными делами. Непонятно, откуда, но все уже знали, что к нему приехал дедушка и что Трофимов уезжает с ним навсегда, хотя, что тут удивительного — такие новости по интернату разлетались со скоростью ветра. Это была самая сокровенная мечта каждого. Все взгляды обращены на него: кто-то уже жал ему руку, кто-то хлопал по плечу, все поздравляли. Вовчик вообще слезу пустил, когда Саня его обнял.
