гирляндами вешаются. Как на рождественскую елку.
Диана очень вовремя приближается.
— Познакомься с моей женой, Фред.
Фред приветливо улыбается, показывая мелкие белые зубы. Рыжие вихры (настоящие рыжие, вовсе не бурые, как утверждает их владелец) выглядят так забавно, озорные голубые глаза блестят, да и пожатие сильной горячей руки тоже приятно почувствовать. В целом стародавний приятель Майкла смотрится весьма симпатично.
— Ты чем сейчас занимаешься? — спрашивает Майкл.
— Торгую потихоньку, на скромную жизнь хватает. Тем более, соблазнов в провинции раз-два и обчелся. Родители перебрались к сестре в Бирмингем, захотели пожить среди внуков. У меня ведь теперь четверо племянников. А лавка мне досталась. Помнишь, как мы тут все вместе прятались за прилавком?
— Еще бы!
— Ты на редкость удачный момент выбрал, чтобы навестить древнее пепелище. Представляешь, Итон тоже здесь — приехал продавать родительский дом. Раньше его сдавал, а сейчас подвернулись выгодные покупатели. И Роджер тоже заявился собственной персоной. На следующей неделе откроется какая-то психологическая конференция. Он ведь большая шишка в этой области. Роджер все такой же зануда, хотя здорово было его снова увидеть. Чертову пропасть лет не встречались.
Фред оборачивается к Диане.
— В нашем городишке жизнь последнее время прямо кипит. То психологи слетаются, то…
— Кактусоводы?
— Вот именно! — поддакивает собеседник. — Отличное расположение, аренда дешевая. Гостям удобно, городу выгодно. Приезжие заодно и сувениры раскупят. Может быть, когда-нибудь. Вот теперь еще и одноклассники собрались. Все наши школьные знаменитости: Майкл, Итон, Роджер и… Короче говоря, скоро увидитесь. А что мы здесь на пороге стоим, собственно? Пойдемте скорее в дом!
Диану так и тянет заглянуть в таинственный полумрак лавки, где едва можно различить деревянные панели на стенах и полки до самого потолка.
— Фред, я попозже к тебе нагряну или завтра утром, — говорит Майкл. — Сейчас мы к дяде Винсенту собрались. Неудобно, старик обидится…
— Ну, тогда в любое время жду. Вы ведь не завтра уезжаете, надеюсь? Кстати, что-то давно я твоего дядю не встречал.
***
Золотые ободки на белых с ярко-вишневым орнаментом чашках и блюдцах блестят под светом лампы, изящные ложечки с витыми рукоятками едва слышно позвякивают, задевая тонкий фарфор.
— Почему остановились в гостинице, а не у меня? Дом все равно пустует, — голос престарелого джентльмена в коричневом свитере звучит вежливо, но равнодушно.
По идее, Диане должен быть близок и дорог этот просторный дом, где вырос Майкл. Обстановка вполне респектабельная и подобрана со вкусом, все на своих местах, однако желания задержаться здесь не возникает. Прежде тут жили родители Майкла. Диана не в курсе, что с ними произошло. Какой-то несчастный случай. Майкл никогда об этом не упоминал.
У нынешнего владельца дома застывший пустой взгляд, чопорное выражение лица. В вороте свитера проглядывает худая морщинистая шея, глубокие морщины видны на щеках и веках, на руках вздулись синеватые вены.
— Зачем тебя стеснять? Зато мы будем часто заходить в гости. Еще успеем надоесть, — откликается племянник.
Он выходит в прихожую и возвращается, прихватив оставленную на столике возле двери плоскую картонную коробку.
— Это для твоей коллекции трубок. Ты ведь ее не забросил?
— Забросил, разумеется. То есть иногда достаю, стираю пыль. Кому она будет нужна, эта распрекрасная коллекция, когда меня не станет? Но тебе спасибо, что помнишь.
Старик раскрывает коробку, с несколько наигранным интересом рассматривает подарок — трубки из темного дерева с резным узором, которые Майкл купил в антикварной лавке накануне отъезда в Эдервиль.
Угол комнаты занимает внушительный шкаф-витрина. На стеклянных полочках выставлены самые разные, какие только можно вообразить, курительные трубки. Настолько впечатляющую коллекцию за один год не соберешь. Снаружи и изнутри шкаф покрывает толстый слой пыли. Пылью пропиталось все в комнате. Пылью, одиночеством и скукой… Даже листва на кустах шиповника во дворе за окном кажется запыленной, и почему-то сразу вспоминается, что уже наступила осень.
— А книжки свои ты привез? — спрашивает дядя Винсент.
— Да, привез пару штук. В следующий раз захвачу, сегодня забыл вынуть из чемодана.
Взгляд дяди Винсента слегка оживляется.
— Я все твои романы перечитал по нескольку раз. Те, что ты присылал мне. Что ж, Майкл, замечательно, ты развил свой талант. Это можно было предсказать еще много лет назад. Дерек и Анна сейчас гордились бы тобой. Если бы были с нами.
— Не знаю, дядя. Может, и так. А может, нет…
***
На улицах уже зажглись теплые желтые огни фонарей, они расплываются в лужах, которые оставил после себя недавно закончившийся дождик. Луна жеманно кутается в темные ажурные облака. Вокруг ни души, городок безмятежно дремлет. Ему нет никакого дела до столичных гостей.
— Такая бесконечная тишина, — говорит Диана, и ее голос отдается эхом в вечерней тишине. — Дома в это время вечерняя жизнь только начинается.
Майкл ничего не отвечает по этому поводу, угрюмо молчит. Лишь минут через пять произносит:
— Дядя ужасно постарел, я едва узнал его. А ведь он еще не такой старый. Шестьдесят четыре всего… Он старше моего отца на семь лет. Раньше был такой энергичный, обожал спорить, не сидел на месте, все время чем-то был занят. Мой единственный близкий родственник… Я просто свинья, совершенно позабыл о нем. Дядя так меня поддержал, когда погибли родители. И очень часто писал мне в Лондон. То есть раньше писал, в последние годы нет.
Диане не особенно любопытно слушать про дядюшку Винсента, но она все же спрашивает:
— А своей семьи у него не было?
— Нет, он старый холостяк. Вроде, когда-то случился бурный роман с замужней женщиной, но потом они расстались. Честно говоря, никогда не интересовался этой историей. Нам ведь обычно кажется: у старшего поколения вообще нет никакой личной жизни. А любовь — только для молодых. Начинаешь понимать, что глупо так думать, когда полжизни уже прошло.
Вечерний дождь вернулся, превратился в ночной. Только теперь это совсем не тот по-летнему беззаботный дождик, который они наблюдали в окне, сидя в пыльной гостиной дядюшки Винсента. На темном фоне неба косые струи закрывают мутной завесой здания на площади, ожесточенно стучат по булыжнику. Из окна тянет промозглой сыростью. Все-таки настоящая осень не за горами. Диана вздрагивает от холода и захлопывает окно спальни, однако шум дождя не прекращается. Да и сам дождь каким-то непостижимым образом пробрался в комнату, капает с потолка, падает на блестящий паркет. Что за странность? Вода уже не прозрачная, кажется ржавой. То есть даже не ржавой, а… Темно-красные капли продолжают стекать на пол, расплываются на постели, где Майкл спит, отвернувшись к стене и с головой укрывшись
