— Ну и как же поживает твоя возлюбленная? — спросила Джессамин.
— Она прекрасно организовала нашу встречу, — ответил я как можно вежливее.
Джессамин рассмеялась.
— О, быть юным и любить…
Я поморщился и отвернулся. Даже будучи принцем, я не желал слушать историю любви своих ненастоящих родителей.
— Я же ведь не создала тебя из воздуха, знаешь.
— Неужели, — тихо пробормотал я.
Она прошла за мной на кухню. Я заметил, что в этом мире мне хотелось всё время делать только две вещи: спать и есть. Я достал коробку с хлопьями из шкафчика и вытащил горсть маленьких жёлтых комочков. Я долго разглядывал глупую картинку на упаковке. Капитан Хрум. Честно говоря, тот, кто нарисовал это, в жизни не встречал настоящего пирата.
— Ну, — продолжила Джессамин, усаживаясь на стул за стойкой. — Как прошёл день? Как тебе учителя?
Каждый раз, когда мы разговаривали, мне становилось не по себе. Я чувствовал себя на допросе. Ответь неверно и будешь обречён. Я глубоко вздохнул и натянул улыбку.
— Наша учительница по английскому просто ошеломительная, — заявил я, вытаскивая пакет молока из холодильника, и чуть было не выпил из горла, вовремя вспомнив, что Джессамин терпеть не могла этого. — Она просто потрясающая.
— Ошеломительная, — повторила она. — Потрясающая. Знаешь, в последнее время к тебе стали приклеиваться словечки, не свойственные тебе.
Ты и представить себе не можешь, подумал я.
— Я тут читал Диккенса…
— Как интересно. Тебя даже Шела Сильверстейна читать не заставишь.
— Мне дала Делайла, — быстро исправился я.
— Да, конечно. Делайла, — кивнула Джессамин. — Полагаю, что её также следует отблагодарить за твой новый облик.
Я оглядел свои джинсы и толстовку, которые, да, мне купила Делайла, чтобы мой первый день прошёл как можно благополучнее.
— Люди постоянно меняются, — ответил я, — взгляни на ваше фото с отцом на каминной полке. Твои волосы были другого цвета и напоминали шарик… А ещё на тебе были кожаные штаны. Конечно же ты преобразилась.
Джессамин рассмеялась.
— То, что произошло в девяностых, останется в девяностых, — ответила она, и лицо её посерьёзнело. — Меняться, возможно, здорово, Эдгар, но не стоит забывать о том, кто ты есть.
Я вспомнил, как меня учила Делайла отвечать родителям, когда они начинают учить тебя жизни.
— Расслабься, мам, — сказал я, расстёгивая толстовку и вешая её на стул. — Я просто купил более подходящие джинсы. Это не конец света.
Странное выражение мелькнуло на её лице.
— Ну. конечно же, нет, — ответила Джессамин. Вдруг её глаза расширились: — Эдгар! Чем ты испачкал футболку?
Я взглянул на пятна. Действительно, я и забыл об утреннем происшествии.
— Да у меня просто ручка потекла.
Она вздохнула.
— Ты хоть представляешь себе, как трудно вывести чернильные пятна?
— Отчасти, — произнёс я едва слышно. Поставив молоко обратно в холодильник, я стал изучать его содержимое, надеясь найти то, что утолит мой беспощадный голод. Увидев маленький контейнер, я открыл крышку и достал то, что находилось внутри.
— Нет! — вскричала Джессамин, и я встревожено поднял на неё глаза, не донеся фрукт до рта. — Ты что, не видишь, что это?
— Ананас? — ответил я, гадая, в чём заключался подвох.
— На который у тебя аллергия, — напомнила Джессамин.
— Точно, — я положил его обратно. — Совсем забыл.
— Забыл неделю в больнице? Забыл, как у тебя перехватило дыхание и ты не мог дышать?
Я помедлил.
— Сегодня был трудный день, — я взял портфель и толстовку, надеясь улизнуть до того момента, как напортачу где-нибудь ещё.
★★★
Я сидел в своей комнате, погружённый в учёбу, пытаясь разобраться, почему же у всех этих химических элементов было по две буквы в названии — это же просто бессмысленно. Внезапно на компьютере раздался звонок.
Лицо Делайлы появилось на экране. Интересно, она меня видела таким же образом, когда я был в книге? Достаточно близким, чтобы коснуться, но плоским.
— Что делаешь?
— Химию, — ответил я. — Скажи, в какой части слова железо есть буква «f»?
— Это от латинского ferrum. Оно и означает железо.
— Тогда почему нельзя было сразу так и написать?
— Потому что химия — особый круг ада. Почему бы тебе не прийти ко мне, и мы решим всё вместе?
— Что-то мне подсказывает, что многого нам не удастся достигнуть, — усмехнулся я, — что, в общем-то, звучит неплохо.
После того, как Делайла вспылила сегодня утром, увидев телефон Элли Макэндрюс на моей руке, я чувствовал облегчение от того, что она всё ещё была рада меня видеть. Но всё-таки я стёр цифры перед тем, как идти к ней. Не хочу напоминать об этом инциденте. Предупредив Джессамин, что мать Делайлы пригласила меня к ним на ужин, я взял велосипед Эдгара из гаража. Путь до дома Делайлы был короток, но он шёл в гору. Запыхавшись, я помянул добрым словом своего скакуна, Чулка, который раньше проделывал долгий путь за нас двоих.
Как только я позвонил к ним в дверь, залаяла собака. Хамфри был стражем этого дома и подарком друга миссис Макфи, доктора Дюшарма. Он был очень похож на Фрампа, что заставляло меня скучать по сказке каждый раз, когда я его видел, и я по привычке разговаривал с ним так же, как с Фрампом, словно пёс мог мне ответить.
— Добрый вечер, Хамфри, — поприветствовал я, когда мать Делайлы открыла мне дверь и оттащила его за ошейник. Я улыбнулся самой благожелательной улыбкой. Миссис Макфи потеплела ко мне за последние месяцы после побега Делайлы в Уэллфлит, но по моим ощущениям она мне всё же не доверяла.
— Здравствуйте, — произнёс я. — Рад видеть вас снова. Вы вся сияете.
Она изогнула недоверчиво бровь, но я был искренен. Мать Делайлы убирала в домах других людей, и её история напоминала мне о другой истории с полки Рапскуллио об одной юной служанке, у которой были хрустальная туфелька и чистая душа, благодаря чему принц и влюбился в неё без памяти.
— Не напускай на меня свои чары, Эдгар, — ответила миссис Макфи, отворяя дверь и впуская меня внутрь. — Как прошёл твой первый день в школе?
— Так, как мне и хотелось, — ответил я. — Жду не дождусь завтрашнего дня.
— Может, часть этой радости передастся Делайле. Думаю, последний раз она радовалась школе во втором классе, когда они все вместе ели сладости целых восемь часов в день Вилли Вонки.
На лестнице послышались шаги Делайлы, и её рука рассеянно потрепала Хамфри по голове.
— Так, ладно, мам. Если ты закончила — с меня хватит неловких положений — то мы с Эдгаром пошли учиться.
— Теперь это, значит, так называется?
Делайла закатила глаза и потащила меня к себе в комнату. Она оставила дверь чуть приоткрытой — только так я мог находиться наверху, это были условия мамы Делайлы. Когда я спросил её, почему мне не доверяют, Делайла ответила, что в нынешнее время рыцарство уже не в моде.
Я знал каждый уголок её спальни, потому что мне приходилось рисовать её, дюйм за дюймом, в мучительных попытках выбраться из книги. В сказке у Рапскуллио был волшебный мольберт, на котором он изобразил точную копию своего логова. Когда он рисовал бабочек на заднем фоне, они вдруг оживали и срывались с холста. Обманом я заставил его нарисовать комнату Делайлы, надеясь, что мне потом удастся нарисовать уже себя на мольберте и появиться в её мире. Но к несчастью, хоть я и материализовался в её трёхмерной спальне, сам я остался плоским, и нам пришлось всё начинать сначала.
Так что комнату Делайлы я знал как свои пять пальцев, ведь ранее моя жизнь зависела от этого. Тут правил розовый цвет, а на кровати было так много мягких зверюшек, что я ума не мог приложить, где же она отдыхала. Комоды её были завалены разнообразными серёжками, резинками для волос и другой мелочью. Её портреты, то одиночные, то с Джулс, то с матерью, были развешены по всей стене над изголовьем.
Я плюхнулся на кровать, придавив игрушечную панду. Делайла прилегла рядом, подперев голову рукой. Расстояние между нами было невелико, отчего делалось невыносимо.
