Ознакомительная версия.
Эрни просто, без вызова, взглянул ему в лицо.
– Женщины бывают разные.
– Да, – согласился горец, – но девушки с равнин более изнежены и избалованы, чем наши.
– Сейчас всем приходится становиться сильными. Дан вновь кивнул.
– Я наблюдал за тобой. Сразу видно, что ты не привык к такой жизни, но ты не жалуешься и не перекладываешь свою ношу на других. Если, к тому же, ты немного владеешь магией…
– Скорее она мной владеет. Я пока не знаю, Дан, что я умею, что – нет.
– Все равно я рад, что ты с нами. Эрни без улыбки взглянул на него.
– Я тоже, – сказал не сразу. И обернулся навстречу песне – мерной, печальной, тягучей песне гор.
Закинув за голову руки, слушал ее командир Охотников. Притихшие крестьяне не сводили глаз с поющего Брона; молчали, опустив головы, горцы, и даже отрешенного лучника, кажется, тронула грусть незнакомой мелодии…
Не разжимая век, командир горцев вдруг заговорил – негромко, задумчиво… Он говорил о древних замках, высеченных прямо в черных скалах, и таких же вечных и грозных. Он говорил о пылающем в небе огне – зимой, когда солнце по многу дней не встает из-за холодного горизонта. Говорил о буранах, о снеге – таком белом, ослепительном, какого не бывает на равнинах. Говорил о старинных изваяниях и святилищах, которые оставил после себя неведомый могущественный народ. О короткой весне и жарком буйном лете, когда пьянеешь от одного глотка южного ветра… Он говорил, и ему вторил ритмичный рефрен старой песни:
– И тогда мы вернемся, вернемся, клянусь, мы наконец вернемся!..
Дан поднял ресницы, туманными, улыбающимися глазами взглянул в задумчивое лицо лучника.
– Там так красиво? – тихо спросил тот.
– Там моя родина.
Песня закончилась. Брон перебирал струны. Женщина, подошедшая налить вина, заметила:
– Какой грустный мальчик! Сразу видно, тоскует по своей подружке! Хочешь, раскину карты, расскажу, где она и как она?
Эрни вскинул на нее глаза, и повеселевший командир увидел, что лицо его порозовело. Дан отказался за лучника:
– Спасибо, добрая женщина! Мы и так все о себе знаем. Та подмигнула ему черным лукавым глазом:
– Да ты и знать не знаешь, насколько я добрая!
Засмеявшись, повернулась – зазвенели браслеты и амулеты, плеснули черные распущенные волосы, – и гадалка ушла искать счастья у других солдат.
Лучник поднялся:
– Я устал. Командир Дан извинит меня…
– Командир сам с ног валится.
Дан поспешно поднялся, освобождая проход, и усмехнулся, заметив озадаченный взгляд Брона.
Скрестив ноги, Эрни-лучник перебирал свою сумку. Слабо шелестели сухие травы. Пахло летом.
– Послушай-ка, – подал голос командир, молча наблюдавший за ним. – Я видел тебя сегодня в бою. Ты совсем не бережешься, словно ищешь смерти.
– Смерть минет меня, – равнодушно отозвался Эрни. – Так сказали боги.
– Что ж… Может, они сильнее моих. Но вряд ли боги будут защищать тебя от случайных царапин. У тебя даже браслета лучника нет.
Дан сел на постели, расстегнул свой браслет – массивный, широкий, покрытый паутиной древних рун.
– Возьми.
– Но командир! Это не браслет лучника. Я не могу…
– Можешь! Это не военная добыча. Это единственное, что осталось от моих сокровищ.
Встретив взгляд лучника, усмехнулся криво:
– Не думаешь же ты, что они щадили наши замки? У них было немало времени, прежде чем Владетели вспомнили о своем долге. Мне остались только сгоревшие стены… И еще вот это…
Он бережно развернул мягкую шкуру голубого зверька. У Эрни дрогнуло лицо:
– Боги, какая красота!
Ожерелье сверкало на широких ладонях – светлое серебро, синие сапфиры и горный хрусталь, соединенные сложным узором.
– Тебе нравится? – как-то застенчиво спросил Дан. – Это свадебный подарок. Подумать только, уже десять лет я должен быть мужем и отцом…
– Война поломала многие свадьбы, – задумчиво сказал Эрни.
– Свадьбы и судьбы. В тот год я и мои ровесники должны были взять в жены девушек с равнин…
– Ты так и не встретился с ней?
– Нет. И ничего не знаю о ее судьбе. А когда найду, смогу подарить нареченной в день свадьбы только это ожерелье, себя и свое имя.
– От многих не осталось и имен. Я думаю, твоя невеста сумеет оценить тебя и твой подарок.
– А ты? Дай руку! – Не слушая больше протестов, Дан надел Эрни браслет. – Говорят, боги, как люди, в родстве друг с другом. Быть может, и мои будут добры к тебе.
Я проснулась от удушья: ворот рубахи, куртки, одеяло – все душило меня. В забытьи или кошмаре стала срывать с себя одежду…
– Подъем!
Я села, отводя с лица влажные волосы. Уставилась на руки, не веря своим глазам, – на ладонях быстро таял снег. Во дворе возбужденно гомонили люди. Поднявшись, озадаченно оглядела разорванный ворот рубашки, накинув плащ, вышла за порог.
– Пантера!.. – кричал кто-то, задыхаясь от страха и восторга. – Лошади взбесились, я вышел поглядеть, а она тут…
Охотники, склонившиеся над снегом, выпрямились, и я увидела крупные круглые следы. Они вились вокруг дома, конюшни…
– Голубая пантера, – тихо сказала женщина. – Опять она появилась! К худу или к добру?
– Голубая?
– Да-да, голубая! – ответили сразу несколько голосов. – Голубая с серебряной полосой на спине! Синие глаза!
– Вот это зверь! – воскликнул кто-то из охотников. – Добыть бы такую шкуру!
– Упаси вас боги, горцы! – испугалась крестьянка. – Говорят, это не простая пантера, а оборотень!
– Взглянуть бы хоть раз, – задумчиво сказал Дан. – Синие глаза…
Я смотрела на него. Горцы не промахиваются. И может, это было бы лучшим выходом…
– Если увидишь, – сказала я тихо. – Убей сразу. Не смотри ей в глаза. Ни в коем случае не смотри пантере в глаза. Ты запомнил, Дан?
Дан обернулся:
– Почему? Почему ты говоришь мне это?
– Просто совет одного охотника другому.
– Странное дело, Дан! – негромко сказал ехавший сбоку Саймон. – Я прошел немного по следу этой пантеры. Он идет к дому и от дома.
– Что же тут странного? Она пришла и ушла.
– Сначала ушла. Следы, ведущие обратно, более свежие.
Дан помолчал. Эрни-лучник, ехавший рядом, повернул бледное серьезное лицо.
– Но тогда… Откуда же она взялась и куда делась? – спросил Дан.
– Не знаю, Дан… Но…
Их разговор прервал крик впереди. Дан, нахмурившись, пустил вперед коня: горцы избегали лишнего шума, когда шли по следу.
– …Там! – кричал Брон. – Там такое!..
Дан, а затем и Саймон с Эрни, врезались в группу молчащих горцев.
– Что здесь?… – резкий окрик Дана пресекся. – Боги мои…
Снег был красным. Снег превратился в лед – красный от смешавшейся крови лошадей и стрейкеров. Разорванные глотки, глаза, остекленевшие от ужаса, рты, ощеренные в предсмертном крике…
Ознакомительная версия.
