По мере того как семестр подходил к концу, Сёльве все отчетливей понимал, что его положение в университетской деревне становится невыносимым. Учитель истории только и искал возможность отомстить ему, а он сам не решался, да и не хотел нанести ответный удар.
И как только Юхан Габриэль закончил учебу в Упсале и переехал в Стокгольм для работы в канцелярии, Сёльве сразу же бросил занятия и вернулся домой. Экзамены он сдал только частично, хотя и пообещал отцу в дальнейшем возобновить учебу. Но сейчас, заверял Сёльве, он и слышать не хочет об Упсале, ему больше всего хочется побыть дома, помогая в делах родной усадьбы.
Он получил письмо от Юхана Габриэля, который писал о том, как ему не нравится жить в большом городе и работать в канцелярии. К тому же он испытывал нужду в деньгах и не мог позволить себе никаких развлечений. Его страшно тянуло домой, в Шенэс. То и дело он влюблялся, но только на расстоянии; он все еще чувствовал себя несчастным после любви к своей прекрасной девушке, этот добрый Юхан Габриэль. И он ужасно ненавидел город.
Ситуация была невыносимой для обоих друзей. Сёльве тоже был несчастлив, беспокойство его мыслей все усиливалась, да и вновь свалившаяся ему на шею Стина не добавляла радости. Он-то надеялся, что она вышла замуж и остепенилась, но не тут-то было. Она снова хотела заполучить молодого господина и начинала становиться опасной для него. Сёльве уже боялся, что что-нибудь натворит с ней. У него руки чесались заставить ее замолкнуть навсегда.
Это желание безмерно пугало его. До сих пор проклятие Людей Льда в нем творило, в общем-то, невинные вещи, но теперь он вступал на другую, более зыбкую почву.
Самое плохое заключалось в том, что стали происходить изменения в его понимании собственной ответственности. Законы общества уже не казались ему чем-то обязательным. Его все больше охватывало желание поступать с судьбами других людей по своему разумению. Он был всемогущим! Он был одним из проклятых рода Людей Льда! Он стоял выше бренной жизни человечества!
Собственно говоря, он мог рассуждать иначе: «Я стою гораздо ниже всего человеческого». Но так проклятые из рода Людей Льда не думали никогда.
Его заботило другое. Его сестра Ингела — они друг друга все время подразнивали — насмешливо заметила, что глаза у него стали острыми.
— Острыми? — озабоченно переспросил он.
— Ну да, они стали светлее, — сказала она. — Они засияли.
Она сказала это без всякой задней мысли, наверняка не увязав его изменившиеся глаза с рассказами о Людях Льда. Но Сёльве испугался.
Он быстро заметил, что работа в саду тоже не доставляла ему удовольствия. А Ингелы никогда не было дома, она начала заглядываться на молодых парней по соседству и все время пускалась с подружкой в путь по важным и не таким уж важным поручениям отца и матери. Так поступали девушки во все времена. Сёльве, который насквозь видел Ингелу, находил особое удовольствие в постоянных насмешках над ней по этому поводу.
В то время произошли два события, решившие проблему домашнего заточения.
Вернулся домой Юхан Габриэль и тут же сделал Сёльве одно соблазнительное предложение. А отец получил письмо от бабушки Ингрид из Гростенсхольма.
— Ну-ка, пусть дети послушают, — сказал Даниэль и позвал обоих многообещающих отпрысков в гостиную. Туда пришла и мать. Ее характер не был таким ярким, как у других членов семейства. Она просто была там. Как предмет утвари, который всем нравится, но которого хватаются только тогда, когда он исчезает, да и то недолго расстраиваются.
— Ну-ка, пусть дети послушают, — повторил Даниэль. — Моя мама Ингрид пишет, что приглашает нас в гости в Гростенсхольм этим летом…
«О нет! — подумал Сёльве. — Только не к Ульвхедину! Он все сразу заметит! И бабушка Ингрид тоже. Они ведь оба проклятые».
Он не хотел, чтобы они узнали. Потому что они стали «хорошими».
Сёльве и тогда еще не замечал, по какому опасному пути он пошел. Он не хотел, чтобы эти двое увидели его сущность — только потому, что они стали человечными и порядочными!
«Опасные мысли, Сёльве!»
Даниэль продолжал:
— Бабушка пишет также о такой радости: Элизабет Паладин из рода Людей Льда, вы же ее помните?
Оба ребенка кивнули. Элизабет им нравилась.
— Она вышла замуж. За очень симпатичного человека по имени Вемунд Тарк. Они переедут в Элистранд, потому что своего дома он лишился. Все рады такой развязке, вы ведь помните, как Ульф волновался за будущее Элистранда. А теперь вот бабушка Ингрид должна беспокоиться за будущее Гростенсхольма. Она хочет, чтобы один из вас со временем принял это хозяйство.
Ингела ничего не сказала, потому что думала об одном молодом человеке из соседнего прихода. В тот момент он значил для нее все в этой жизни, и она даже помыслить не могла о том, чтобы уехать из Вингокера.
Впрочем, на прошлой неделе она была уверена, что до самой смерти будет любить совершенно другого парня.
Но Сёльве заволновался.
— Отец! Юхан Габриэль только что вернулся домой, а вскоре он уедет в Вену. Он станет там секретарем шведского посланника. И он предложил мне поехать с ним, сказав, что и для меня работа найдется. Папа, мне так этого хочется!
— В Вену? — с испугом переспросила мать. — Но ведь это так далеко!
Даниэль возразил:
— Нет, Вена — столица культуры, ничего страшного там нет. Но мы не можем подвести бабушку. Она ведь так надеется на вас обоих — что один из вас переедет к ним в Норвегию.
— Ну и что, отец, — сказал Сёльве. — Я с удовольствием перееду в Гростенсхольм, когда ее и Ульвхедина не станет, мне ведь там нравится, но только не прямо сейчас! Дай ей мое обещание, отец, но позволь мне сначала посмотреть мир!
Сёльве действительно очень хотел поехать в Гростенсхольм. Только по другим причинам. В последнее время он стал все больше задумываться о сокровище Людей Льда. Оно должно принадлежать ему! Но пока там был Ульвхедин. А Сёльве имел основания бояться его острого взгляда.
А самая важная деталь этого желанного сокровища находилась здесь! У отца!
— Но Сёльве, — возразил Даниэль. — Я-то надеялся, что ты унаследуешь нашу усадьбу. Как верные рыцари, мы всегда следовали за родом Оксенштерн, еще с тех пор, как появилась на свет Марка Кристина. Вы помните, что Тарье Линд из рода Людей Льда женился на родственнице Марки Кристины Корнелии Эрбах. С того времени мы всегда стояли на стороне семейства Оксенштерн, помогая им во всем и поддерживая их во всем. Я думал, что ты продолжишь эту традицию, Сёльве.
— Да, но это именно то, что я и делаю! Я следую за Юханом Габриэлем через все невзгоды и радости этой жизни.
— А ведь точно, — задумался Даниэль. — Ты ведь и правда это делаешь…
