— Я и не собирался тебе его давать, — сощурился Лель.
— Ну, конечно, — закатила я глаза.
Но эльф не отреагировал на мой язвительный тон. Лельтасис обогнул меня и направился к небольшому костерку, где готовилась еще одна тушка швошки, а ее шкурка аккуратным рулончиком лежала рядом на камнях, перетянутая жилами самого животного.
— А зачем нам ее шкура? — поинтересовалась я, как собака, нарезая круги на половице, чтобы сесть без неприятных ощущений в боку.
Не получилось. Но я и не ожидала, что все так сразу заживет.
— Мы разделены и в бегах. В лесу я еще могу добыть нам пищу, но в городе нам понадобятся наличные. Шкура швошки ценится очень высоко, хватит и на гостиницу и…
Лельтасис окинул меня пристальным оценивающим взглядом, посмотрел на свои шаровары и закончил:
— И одежду. В таком виде нас к князю не пропустят.
— А разве мы не собирались пойти все вместе?
— Собирались, — согласился эльф, снимая зажаренную тушку и упаковывая в крупные листья, на случай если нам снова не удастся сделать привал и придется идти без остановки до самого Стомгора
Не хотелось бы, но видимо Лельтасис что-то заметил, когда восседал на верхушке дерева, и теперь спешно гасил костер.
— Тогда в чем дело?
— Поверь моему чутью, этому не суждено случиться.
Лель наломал густых веток, сбегал за какой-то пахучей кашицей, тщательно маскируя вход в пещерку. Меня он пока не трогал, позволяя собраться с силами.
— Почему? — уловив момент, когда Лель задумался, вспоминая, не забыл ли он чего-нибудь, спросила я.
— Нам просто не дадут этого сделать, — ответил эльф, помогая подняться на ноги.
— Хорошо, — легко смирилась я, совершенно трезво оценивая ситуацию, — тогда, что прикажешь делать?
— Идти к князю.
— А как же остальные?
— Справятся, — махнул рукой эльф.
И мы, не оглядываясь, поспешили к реке. Лес редел, солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, ластились, как котятки, теплыми лапками касаясь щек. Мы близко. День пути и мы в Стомгоре. Улыбка сама собой расплывалась по лицу. Еще чуть-чуть и мы на месте.
Говорила мне мама, не радуйся раньше времени, и она была права. На следующий же день, выбравшись из леса, мы натолкнулись на группу низкорослых крепышей с явно бандитскими физиономиями, дожидавшихся переправы через реку. Наше появление стало для них сюрпризом, да и мы не запрыгали от счастья.
Я пикнуть не успела, как была оглушена чем-то похожим на сгусток сиреневого тумана. Больно не было, просто в глазах вдруг потемнело, и я потеряла сознание.
Лель яростно сражался до тех пор, пока и его не оглушили, но более грубым способом, и не связали по рукам и ногам. Об этом я узнала, когда пришла в себя, со связанными руками за спиной и кляпом во рту. Эльф лежал рядом, лицо с левой стороны залито кровью, верхняя губа рассечена, одежда местами разорвана, местами разрезана, самый длинный разрез на внешней стороне правого бедра пропитался кровью.
Сколько мы были без сознания, не знаю, но когда открыла глаза, уже стемнело. Шестерка карликов развела костер, нанизала на вертел тушу животного, размером с упитанного хряка, и расселась вокруг огонька, громко обсуждая, нашу дальнейшую судьбу. Медальон переводил сносно, тем не менее, жаргон карликов оказался труден для восприятия, и из всего сказанного я поняла не так много, но и этого хватило, чтобы волосы на голове зашевелились. Во-первых, нас хотят продать на невольничьем рынке, но если за полукровку — эльфа, (интересно, почему полукровку?) еще можно выручить кругленькую сумму, то за хлипкого паренька много не дадут. (Вот ведь…опять меня за мальчика приняли) Во-вторых, они попытались снять браслет, пока я была без сознания, но не преуспели. В-третьих, распознав в браслете магию подчинения, один из них, по ходу маг, блокировал связь, но, как я поняла, это явление временное — заклятье нужно обновлять. Из чего сделала один, но весьма неутешительный вывод: мы вляпались!
Воспользовавшись отсутствием внимания со стороны карликов, я выплюнула кляп, размяла челюсть и, не скрывая тревогу в голосе, шепотом, поинтересовалась:
— Ты как?
— Жить буду, — морщась от боли, ответил Лель.
Я подергала руками, но ничего не добилась, карлики затянули веревку на совесть.
— Что будем делать?
— Пока не знаю.
— Кто они?
— Гнорики.
Нахмурилась. Это, что еще за зверь?
— Я о таких не слышала.
— Они дети от смешанных браков гномов с рионами.
— А рионы, кто такие?
Эльф раздраженно вздохнул, но ответил.
— Раса такая. Очень древняя. Живут в горах.
— А, что они тогда здесь делают?
Лель сплюнул кровь и раздосадовано буркнул:
— Не знаю. Но человеческие поселения всегда притягивают подобную шваль.
— Почему?
— Защита слабая. Своих магов мало, а из других королевств нанимать, слишком дорого.
— Они хотят продать нас в рабство, — поделилась я.
— Это я уже понял.
— Как поступим?
— Никак. Дождемся, пока они уснут, а там посмотрим, — Лельтасис задумался, посмотрел на меня и предложил, — Ты тоже закрой глаза и сделай вид, что спишь.
— Я кляп выплюнула.
— Ну, не поднимать же его, — ехидный тон эльфа заставил губы нехотя расплыться в улыбке, — Главное молчи.
Я поступила так, как он и просил, но видимо перестаралась и задремала. Даже сон приснился, но через какое-то время меня разбудило возмущение бурчание Леля.
— Ты храпишь.
— А?.. Что? — испуганно завертела я головой.
— Я говорю, ты храпишь.
— Мешаю?
Эльф подавился смехом.
— Когда я предложил тебе сделать вид, что спишь, никак не думал, что ты уснешь всерьез. У тебя даже слюна по подбородку течет.
— Извини, — смутилась я, — Это все нервы.
— Ничего, — улыбнулся эльф, — это нам на руку. Гнорики под твои рулады быстро вырубились.
И, правда, вся шайка дрыхла без задних ног, оглашая лес громоподобным храпом.
— Повернись, я попробую развязать тебе руки.
Повернулась, и едва не упала. Тело затекло, слушалось неохотно, да еще и бок немилостиво болел.
— Лаиор тар норэ, — выругнулся эльф, — Не получается. Веревка слишком толстая.
— Что будем делать?
— Дай подумать.
Я зябко поежилась и с тоской посмотрела на огонь. Возможно сейчас и лето, но ночью прохладно, особенно в этих лохмотьях, в которые превратилась наша с эльфом одежда. Лель, между прочим, лишился рубашки, которая сперва превратилась в компресс, а затем в перевязочный материал, и на нем теперь только порванная куртка, пояс и порезанные шаровары, хорошо, что из плотной ткани. Мой очередной джинсовый костюм, который еще в доме у старосты вытребовала у сундука, тоже не выдержал нагрузки и разошелся в нескольких местах, держался, так сказать на честном слове.
