– Несчастье произошло в тот же день, как мы прибыли в столицу. – Лесь по-рыцарски не обратил внимания на мой истерический смешок. – В покои принесли подношение. Якобы от наследника. Алония, приставленная алной для охраны Ее сиятельства, выхватила сверток у госпожи, и тут заклинание Разрушения Живой Материи сдетонировало…
Последнее слово он выговорил, чуть запнувшись, явно подражая кому-то.
– Я видел обгоревшую одежду.
«Впечатлительный юноша». Надо же, как слегка подпаленные штаны с рубахой сильно на него повлияли. Надеюсь, ална спросит с Велиссы за изувеченный почти новый комплект униформы по всей строгости.
Фу, как банально – никакого воображения. Моя история по крайней мере отличалась некой оригинальностью.
Ох, и зря Велисса меня умертвила. Героическая смерть добавила и без того романтическому, поражающему воображение своей недоступностью образу алонии неземную притягательность. Видимо, не имея перед глазами разочаровывающего оригинала, молодой человек наделил мой сомнительный облик ангельскими добродетелями и всеми мыслимыми достоинствами, вознеся на пьедестал недостижимого совершенства. А мое чудесное воскрешение окончательно сорвало крышу парню.
Ой зря, Велисса.
Рыцарь, склонив голову, ждал моего сурового вердикта. Виноват. Поверил. Сердце не подсказало. Изменил Верности. Не выдержал Испытания. Предал Любовь. Рыцарские идеалы с самой большой буквы посрамлены. И кем? Обожаемой госпожой.
Я почти слышала, как мысли потерянно мечутся в склоненной голове, наполняя глаза недоуменным страданием. В нем еще слишком сильна вера в доброе и светлое, не угасла юношеская черно-белая категоричность, а сердцу не хватало панциря циничности.
Ч-черт! Почему же тогда больно мне?
– Лесь.
Он поднял голову и обреченно посмотрел на меня, готовясь к худшему – Ее сиятельство должна была так поступить.
«И какого лешего ей это было нужно?»
– Ради блага Империи. – Я не позволила себе ни малейших колебаний.
Болезненная неуверенность уступила место несмелой надежде, а затем и убежденности в правильности происходящего.
Пока Лесь не опомнился и не потребовал более детальных объяснений, я схватила его за руки и горячо зашептала:
– Знаю, что могу довериться сыну такого замечательного человека, как граф Бир! – Я до сих пор не представляла, чем же он так замечателен, однако толика лести была нелишней. – Но мне нужна уверенность: то, что я скажу, должно остаться между нами. От этого зависит судьба Тилана, а не только моя или ваша жизнь.
На меня незамедлительно посыпались уверения в преданности, готовности положить свою жизнь к моим ногам, лишить себя языка, если лишнее слово сорвется с уст, и так далее и тому подобное. Велисса, сама того не подозревая, весьма и весьма мне подсобила – пусть теперь пеняет на себя.
В голове начал вызревать план.
Изобразив, насколько позволяли мои скромные актерские способности, крайнее волнение, я так резво вскочила, что парень не удержался и упал уже на оба колена, с которых тотчас легко поднялся. Ножны глухо стукнули о деревянный подлокотник кресла. Метания по комнате были призваны продемонстрировать Лесю глубину моих моральных терзаний, а мне дать время на размышления.
Что ж, будет ему заговор, да такой, что любо-дорого! Побольше великих, как горы, целей, чьи кручи скрыты в тумане неясностей. Поменьше топографических подробностей, имен да названий.
«Главное – не переиграть». Постараюсь.
Я остановилась, решив, что достаточно поспособствовала головокружению зачарованно следившего за моими метаниями рыцаря.
– Клятву! – Мое требование входило в правила игры.
– Не обрести мне посмертия! – с готовностью отозвался он.
Его рука, пышущая сухим жаром, вздрагивала в моих ладонях. Тонкий шрам едва заметной ниточкой тянулся от запястья к указательному пальцу. Кожа на ладони – отполированное дерево.
«Врать, глядя прямо в глаза, слишком трудно?» Попробую ограничиться полуправдой.
– Я не принадлежу себе, Лесь. – Внезапная хрипотца придала голосу нужную степень интимности. – Верная дочь Ордена делает лишь то, что велит всеведущая ална. Она скажет: умри – и алония послушно перестанет дышать.
Первая заповедь Устава Ордена святого Конхола прозвучала как нельзя более к месту.
– Я направляюсь на мятежный Остров. И ни одна живая душа, а тем более нежить, не должна пронюхать о моем местопребывании.
Сила впитывалась в обветренную кожу через прикосновение моих пальцев тяжело и неохотно, то и дело норовя отхлынуть назад.
Одна попытка.
Вторая.
Третья.
Четвертая…
Тело Алестатора отторгло заклятие Доверия зеленоватым туманом. Едва заметную дымку моей магии без остатка поглотил мышастый камень в сеточке золотого плетения.
Силен артефакт!
Смирившись с поражением, я уронила мужскую руку и отступила на пару шагов, когда Лесь, не подозревающий о моей неудавшейся попытке сделать его сговорчивее, потянулся за мной.
– Портал. В горах. Я обязана узнать, где он. – Лихорадочное напряжение мысли и еще один шаг назад.
– Но зачем? – справедливо поинтересовался Алестатор, тоже сделав шаг.
«И правда – зачем?»
– Расследование убийства Императора еще не завершено, но уже есть все основания полагать, что здесь не обошлось без участия Нерана, – без зазрения совести оклеветала я поклонниц матриархата.
Во взгляде рыцаря появилась сталь. Лесь вытащил клинок из ножен и со злостью загнал его обратно.
– Я этих мерзких девок… сейчас… сам… – Лесю явно не хватало слов, чтобы описать то, что он с ними сделает, по крайней мере приличных слов, достойных моих нежных ушей (наивный, послушал бы он аалону Валенту!).
Похоже, ласка и доброжелательность не идут ему на пользу.
– Сэр Алестатор, – очень сухо и по-казенному отчеканила я, старательно подражая Дэрришу – если Велиссу проняло, то на Леся уж всяко подействует. – Прошу не проявлять чрезмерную поспешность в суждениях и поступках. Вы едва не сорвали тщательно и долго подготавливаемую операцию. Ценой огромных усилий мне удалось войти в доверие к вражеским лазутчицам. Вы обязаны оказать содействие дочери Ордена и исправить собственную оплошность, пока еще не слишком поздно это сделать.
Молодой человек, побагровев, отпрянул от меня как от чумной. Было чему ужаснуться! Ох и нелепо я, наверное, выглядела! Перемазанная, встрепанная, неопределенного пола, опухшая, в красных пятнах мошкариных укусов. И при этом изъясняющаяся сухим, официальным языком.
Похоже, я снова перегнула палку. Придется исправляться и влезать в опостылевшее амплуа «дама терпит бедствие».
Надо опять отдать должное его выдержке, Лесь сдержался и не отпрянул при моем приближении.
