Махнув рукой, я ушла в комнату переодеваться. Потом приготовила ужин, поела сама и громко зачитала пареньку его права и обязанности, не балуя первыми. За занавеской безмолвствовали. Но стоило мне удалиться на покой, как в кухне завозились, загремели посудой, а потом и зашептались. То есть колдун говорил нормально, как мог, а парень старательно понижал голос, делая тайну из обычного в общем-то разговора:
— Не верю я ей, мастер. Оборотниха она оборотниха и есть. С чего бы это ей вас выхаживать-выпаивать? Небось голые кости не жрет, ждет, пока мясом обрастут.
— Тут она просчиталась. Месяц назад такой роскошный гуляш был, а теперь разве что на холодец.
— И как вы шутить-то можете? Весь поломанный, нутро отбито, оборотниха эта зубы скалит. Измывается, поди, над вами, хоть и не признаетесь. Вон супом велела накормить. А в нем мясо кусками. Темное, не птичье.
— Оленина. Попробуй.
— И травка какая-то сверху плавает, — бубнил, не унимаясь, паренек, — приворотная небось. Наглотаетесь, а потом своих не узнаете и будете вместе с ней по лесу бегать, хвостом мухоморы сшибать.
По голосам я легко угадывала выражения лиц: одно испуганно-заговорщицкое, второе с трудом удерживалось от смеха.
— Это петрушка.
— Ну да, петрушка. Зимой! Свежая!
— С подоконника. У тебя в деревне так не делали? Перед заморозками выкапывают корень и сажают в горшок.
— Может, пристукнуть ее, пока спит, а? — шепоток перешел в драматический. — Только чем? Ваш-то меч, наговорной, Свенька-стражник уволок, он давно на него зарился. Пришел якобы толпу разгонять, а сам под шумок меч упер. И звезды серебряные. Переплавит или продаст, сам-то кидать не умеет. А простым мечом ее не порешить, давеча голой рукой лезвие остановила.
— Не валяй дурака. Тебе против нее не выстоять. — Парень заерзал на стуле, брякнула ложка.
— А если травануть чем?
— Не выйдет. Природные яды она переварит, а алхимические отрыгнет. Ты-то сам когда в последний раз ел? Вчера? Оно и видно. Ешь, я не хочу.
— И сам не буду, и вам не советую. Лучше я на рынке хлебца свистну, колбасы какой, небось и без ее варева с голоду не помрем. Вот уж где противная баба, не зубами, так языком грызет! Не приведи боги, узнает, о чем мы тут говорим, меня, как пить дать, выкинет. И вас чуть погодя сожрет.
— Она и так знает. У оборотней невероятно тонкий слух. Верно, Шелена?
— Обоих сожру, если заснуть не дадите, — негромко сказала я.
Ученик испуганно охнул, и всё затихло. Но заснуть не получилось. Через пять минут он приоткрыл дверь в комнату и смущенно кашлянул:
— Госпожа Шелена…
— Ага, уже госпожа. Ну, чего тебе?
— Белье бы мастеру перестелить…
— Он что, отсырел? Нарочно, что ли?! Уже две недели никаких проблем не было!
— Я… того… повернулся неловко, миску опрокинул…
— Убью.
Парень сдавленно пискнул и исчез. Пришлось вставать, менять испачканное белье, снова лезть в печь за горшком. Покормила сама, мысленно ругая притаившегося в уголке щенка. Ну и проваливал бы, если так боишься. Не логово, а храмовый приют для сирых и убогих. Лучше бы я бордель открыла, там хоть прибыль какая.
— Не трогай его, — словно читая мои мысли, прошелестел колдун. — Я… расплачусь.
Я присела на край кровати и, растопыренными ладонями припечатав одеяло по обе стороны чуть заметно вздрогнувшего тела, по-звериному нависла над человеком, пристально изучая его лицо с расстояния полусогнутых рук.
— Тебя как зовут-то, купец?
— Не говорите ей, мастер! — шепнуло из угла. — Душу высосет!
Еще одно дурацкое суеверие. По имени можно найти. Сплести на него заклятие, навести порчу. Но душу? Пфе… Да и на кой она оборотню.
— Верес.
Похоже, прокрутил в голове то же самое. Или на редкость правдиво солгал.
— И что, по твоему мнению, может меня заинтересовать?
— Дракон.
Хм. И впрямь заинтересовал.
— Такая здоровенная крылатая ящерица, падкая на принцесс? — скептически уточнила я.
— Ты знаешь, о чем я, — Светлые глаза, хоть и слегка расширенные от волнения, смотрели твердо.
— Тогда у тебя не останется шансов. Если не передумаешь, конечно.
— А я и не собираюсь подносить его тебе на блюдечке. Не передумаю.
— Договорились, — равнодушно сказала я, отстраняясь и вставая. Что ж, по крайней мере, у нас появился повод терпеть взаимное присутствие. И не чувствовать себя такими идиотами.
Я выудила из берестяного короба с крышкой обтрепанный стебелек, принюхалась и брезгливо бросила обратно. Чемерица зубчатая, «волкогон». Считается безотказным средством от оборотней и вурдалаков, но, к смертельному разочарованию на него понадеявшихся, таковым не является.
— Ну что еще? — досадливо буркнул знахарь. — Всеобщим же языком написано: «Три щепоти сей травы сушеной, пестом дубовым в пыль растертой»!
— Это не трава.
— А что?
— Сено.
Собирать чемерицу надо на рассвете, как только сойдет роса, во вторую фазу луны, обрывая лишь молодые побеги и подвяливая их в тени. А не, вкривь и вкось пройдясь по полянке с косой, вернуться на нее с корзиной после трех дней солнцепека.
— Шелена, — медовым, но совершенно неаппетитным голосом протянул хозяин, — я плачу тебе за составление зелий, а не за дурацкие препирательства с куда более умными, чем ты, людьми.
Я саркастически искривила губы, но снова начала ковыряться в коробе. Конечно, нет никакой гарантии, что, когда вы покупаете травы у профессионального сборщика по цене три золотых за пучок, вам не подсунут какую-нибудь ерунду. Но если в целях экономии приобрести за три медяка у грязной рыночной торговки лохматый веник, явственно разящий мышами, то только подметать пол он и сгодится.
Парочку листиков мне всё-таки удалось выбрать. И припрятать в отдельной скляночке, на случай, если понадобится действительно жизненно важное снадобье, а не припарка от чирьев, которые, несмотря на все ухищрения знахаря, и сами рано или поздно сойдут. В подсунутую же хозяином ступку я с непроницаемым лицом покрошила самую сомнительную и даже чуток плесневелую ветку. Делать мне нечего — до хрипоты с дураками спорить… умный бы с первого раза прислушался.
Хозяин еще немного поворчал, походил по лавке, невесть зачем переставив с места на место несколько горшочков и флаконов. Рукавом смахнул пыль с чучела василиска и, поплевав на палец, старательно протер алые стекляшки глаз. По мне, пыльный василиск выглядел куда лучше василиска облезлого, но хозяин остался доволен и, решив, что сегодня уже потрудился на славу, отправился в ближайшую корчму вознаградить себя кружечкой пива.
