Ознакомительная версия.
– Ну давай, – велела она, закончив лакомиться, – просись на дрезину.
– Пустишь?
– Ха, тебе лишь бы не работать, – весело укорила мачеха. – По уму, надо бы не пускать. Зачем сало украла? И не смей бормотать, что оно твое! Что в дом принесла, то наше, общее.
– Прости.
– Ну все бабы его жалеют, даже эта пигалица, – возмутилась мачеха. – Ростом мой Колька на полголовы ниже Михея, а попадают в него все взгляды, чтоб ему… И я туда же, если разобраться…
От собственных выводов мачеха впала в задумчивость. Отхватила от шкурки сала кусочек, сунула за щеку. Пожевала, неодобрительно изучая сковороду с картошкой.
– Обед поганцу не воруй, – строго приказала Ленка, сопровождая каждое слово стуком ножа. – Сама соберу. Иди оттирай чугунок, не пищи под руку! И скажи ему, что вечером будут вареники с картошкой. Если ты ее до своих покатушек успеешь перечистить.
После полудня отчим деликатно постучал в стенку вагона, оповещая, что дрезина готова отправиться в путь. Береника подхватила пузатую миску с картошкой, укутала и побежала к дверям. Мачеха вслед невнятно фыркнула, в своей обычной манере беззлобно, но шумно желая споткнуться и оставить «паразита» без обеда.
На платформе дрезины топтались, возбужденно сопя, двое приятелей Михея, только что закончившие наваливать мешки с углем и крепить их. Сам помощник Короля шептал на ухо отчиму нечто весьма важное, то и дело толкая его локтем в бок. «Великая тайна!» – усмехнулась Береника и сунула отчиму миску. Тот оживился, принюхался и утратил последние остатки интереса к шепоту.
– Дядя Михей, вы подбиваете папу ехать на станцию? – предположила Береника. – Так ведь далеко!
– Нет, всего-то до ближнего разъезда. – Огромный, похожий на медведя сосед по вагону склонился и заговорщицки подмигнул: – Я посчитал дни, там сегодня торжище. Каждый год оно бывает. Белолесский уезд везет орехи, мед да сало. Краснохолмский – табак, крупу…
– И наливки, – обличающе прищурилась Береника.
– Разумница эдакая, – хмыкнул в усы Михей. – И наливки тоже. Это уж кому что требуется. У нас вот имеется небольшой избыток угля. Кой-какие мелочи полезные из города.
– Как же они без дорожницы торгуют? – удивилась девочка.
– Через пути кидают, – не вполне понятно объяснил Михей. И добавил, видя недоумение Береники: – Между прочим, их твой папка надоумил шесть лет назад, место указал и условия разъяснил. Кто на шпалу не заступил – тот еще в своем уезде. Там удобно, дорога вровень на пути выныривает из Краснохолмья и обрывается, а дозора нет, места-то дикие, пустынные по зиме.
– А вещи, нарушившие границу уезда, не приносят темную удачу? – высказала еще большее удивление Береника.
Отчим доел картошку, блаженно вздохнул и поставил пустую миску на платформу. Кивнул, отпуская грузчиков и давая начало движению. Пояснения он излагал уже на ходу, поскольку сытость всегда способствует хорошему настроению и общительности.
– Смотря что кидать. Ножи – нельзя, любые предметы длительного пользования – нежелательно. А вот простое, что быстро израсходуется, очень даже можно. Конечно, сломать зуб об орех, перекинутый через пути, несколько проще, чем об честно купленный, но это при определенных условиях, и то не факт. Мелкие удачи и неудачи ни на что не влияют и вообще поглощаются погрешностью.
– Чем? – не поняла Береника.
– Дочь, – Король прочувствованно выдохнул пар, – я, как мне вспоминается, в колледже ни разу не смог нормально сдать зачет! А ты туда же, спрашивать… Что думаю, то и сказал. В целом торг безопасен, пока он невелик. Точка.
Береника кивнула и стала смотреть по сторонам, повернувшись спиной к ветру, то есть против хода дрезины. Рельсы льдисто блестели, облака медленно уползали на восток, освобождая синь небес для красивого солнечного вечера. Уголь в прорехах больших мешков лоснился сыто, маслянисто. Люди на дрезине двигали привод дружно и умело. Все выглядело так привычно, что не требовало вопросов. Детям, которых любезно согласились взять в дорогу, полагается молчать и восхищаться. Михей крякнул, предложил прибавить ход. Скоро он скинул тулуп, от толстого свитера грубой вязки шел пар. Беренике достался сначала один меховой кожух, а затем и второй. Отчим ощутил жару гораздо позже. Он уставал медленно, хотя выглядел куда более легким и сухощавым, чем большинство работников ремонтного поезда. Вот и теперь дышал ровно, смотрел вперед спокойно и двигался плавно, вполсилы. Успевал оглядываться по сторонам, подсвистывать, окликая свиристелей, обирающих рябину, или хрипло каркать во́рону, ошарашенному наглостью чужака.
Под грудой меха было так тепло, что Береника закуталась плотнее и стала смотреть вверх, в зимнюю стылую синь небес, чем-то неуловимо похожих на хорошее сало. Хотя бы потому, что небо – слоистое. Тут вот голубое, за жирком тонкой тучки – уже зеленоватое, после второй прослойки – вовсе с желтизной. А по низу – опушенное темной щетиной леса, как корочкой. Дрезина шла на север, солнце медленно клонилось влево, на счастливую сторону Короля.
– Пап, а разве не лучше закупать на рассвете, пока светлая удача густа? – спросила девочка.
– Кому как, – подмигнул тот. – Суевериям я предпочитаю здоровый торг и разумную цену. Но ты права: начали они с самого утра. И мы спешим не напрасно, боимся, как бы не застать лишь последки торжища. Впрочем, уже близко, успеем.
– Пап, а удача и судьба – они одно?
– Эк хватила, – хмыкнул Михей.
– Сложный вопрос, – порадовался Король. – Судьба – штука странная. Она, если разобраться, не у всех и имеется – настоящая. На том, как я припоминаю, и построена магия паутины удачи, делящей страну на уезды. Все, кто по селам да деревням сидят, привязанные к месту собственным страхом, не создали и не выстрадали истиной судьбы. Разве это судьба – слепо следовать первому же указанию, выданному самим рождением? Коли крестьянин, то и паши до смерти, не разгибаясь! Раз князь или граф – кланяйся и танцуй на балах. Это не судьба, а заведомый отказ от выбора.
– И что?
– Отказ развиваться и выбирать создает омут застоя, – нахмурился Король. – Кажется, у магов он именуется резервом неосуществленного. Те, кого Вдова награждает, из него черпают удачу, а те, кого казнит, – беды. Точнее не скажу, не тяни губы, затевая свое неизбежное «а если»!
– Прости. Мне и так хватит сказанного, чтобы было над чем подумать.
Король довольно блеснул глазами и присвистнул, требуя замедлить ход. Длинная дуга поворота вынесла дрезину на бесснежную высокую насыпь, огибающую большое застывшее озеро. От него поднималась накатанная санями дорога со свежими следами. Летом здесь нет пути – вода отрезает его. А теперь, по льду, посильно пробраться к разъезду, который из окна скоростного поезда неприметен. Пройдет снег – и снова будет казаться, что люди тут месяцами не появляются…
Ознакомительная версия.
