Годимир сердито нахмурился. Нравоучения Яроша его изрядно утомили. Добро, был бы ученый мудрец или убеленный сединами благородный пан-рыцарь, а то лесной молодец. И туда же — учить жизни! Хотя нельзя сказать, что хотя бы в глубине души рыцаря тоненький голосок не подзуживал: «А ведь прав разбойник, прав!»
История о том, как они приняли невесть откуда взявшуюся в окрестностях Гнилушек девчонку за королевну Аделию, похищенную из замка в Ошмянах предположительно драконом, сама по себе достойна быть увековеченной как пример глупости и самообмана. Но, задумываясь сейчас о случившемся, Годимир не мог не признать, что их спутница и сама ему подыграла, не возражая, чтоб ее называли «твое высочество», водили по лесу искать пещеру дракона… На испуганную дурочку она никак не походила, а значит, имела свой интерес, как говорят купцы в Белянах, что в Поморье. И когда обман раскрылся — а он не мог не раскрыться с появлением пана Божидара и прочих ошмяничей, знавших истинную королевну в лицо, — она не особо раскаивалась. И на откровение не шла. Всего-то и искренности, что соизволила настоящее имя назвать. Да и то — настоящее ли? Последний раз они говорили вчера, у той же пещеры, после того, как пан Божидар увел Олешека, а Ярош сказал, что пойдет прогуляться по округе — следы посмотрит…
Рыцарь присел на камень рядом с лжекоролевной. Покосился на ее устало опущенные плечи, раздосадованное — кажется, вот-вот заплачет — лицо. Подумал: искренне ли она переживает или по-прежнему обманывает? Сменила одну маску на другую?
— Зовут-то тебя как по-настоящему?
— А что?
— Да ничего… Просто Аделией звать как-то… — Он пожал плечами. — Да ты, пожалуй, и сама теперь не захочешь.
Девушка сверкнула глазами. Должно быть, хотела ляпнуть очередную дерзость. Но сдержалась. Кивнула:
— Верно. Не захочу. Меня в малолетстве Велиной кликали. Вот и зови Велиной. — Она помолчала. Вздохнула и быстро проговорила: — Ты прости меня, рыцарь Годимир. Я не хотела тебя обманывать. Просто так вышло. Иногда бывает…
— Это точно, — согласился словинец. — Иногда бывает. Просто выходит само собой. Уж я-то знаю…
Он собирался сказать многое, но так и не решился. Упрекать или благодарить? С одного бока — обманула, выдала себя за другую, морочила голову… Кто знает, если бы не ее ложь, глядишь, и к Якиму с Якуней не попали бы. А значит, не было бы погони через ночной лес, схватки с горными великанами, обезглавленного дракона, а главное, навья осталась бы жить… Вернее, не жить — ведь она сама любила повторять, что мертва больше четырех сотен лет. Просто ходила бы рядом, разговаривала бы, смеялась.
— Ты зачем пришла?
— Помочь хочу…
— Помочь? Зачем?
— Странный… Смешной… Зачем помогают?
И правда, зачем помогают?
Кто-то рассчитывает получить выгоду и отдачу от вложенной доброты и участия. Кто-то помогает бескорыстно. И люди, и нелюди. Бросается на выручку, не раздумывая, и теряет… Пусть не жизнь, пусть подобие жизни, подаренное старинными чарами. Все равно нужна смелость и благородство.
Теперь навьи с ним нет. И не будет уже никогда.
Коротенькое слово «никогда». Казалось бы, скромное и невзрачное. Есть много более громких и красивых. Но почему стынет душа от одного его звука?
Никогда.
Никогда…
Никогда!
— А еще говорят — когда-нибудь, — тихонько произнесла Велина. Угадала мысли или последнее «никогда» он прошептал вслух? Она продолжила: — И если не на этом свете, то в королевстве Господа, Пресветлого и Всеблагого. Нужно только верить.
— Верить… — Рыцарь кивнул. Задумчиво поковырял обгоревшей палочкой холодные угли. — Верить мало. Нужно еще бороться. Вера без борьбы — удел слабых духом.
Девушка посмотрела на него долгим взглядом, в котором мелькнуло нескрываемое уважение.
А потом Годимир почувствовал, что хочет спать. Выворачивая челюсти, зевнул. Тихонько сполз с камня, примостил на него голову. Гранитный валун вдруг оказался мягче пуховой подушки.
Как же давно он не спал на настоящей подушке…
А утром, когда стражники во главе с паном каштеляном начали седлать коней, Велина заявила, что желает отправиться в Ошмяны. Мол, надоело ей в дикой глуши ошиваться. А раз Божидар ее лазутчицей обзывал, то тем более должна пойти с ним, чтобы последние сомнения в ее виновности отпали.
Пан Божидар покряхтел, покусал ус для порядку и согласился. А что ему было делать? Слава Господу, что хоть коня девка вздорная не потребовала. Сказала, что пешком ходить привычная.
Олешека усадили в седло связанного. Цистру повесили тут же, на луку, иначе шпильман начинал дергаться и озираться, словно припадочный.
На том и попрощались.
Годимир радовался, что хоть Яроша пан Молотило не опознал. Если бы среди стражников нашелся один, знающий Бирюка в лицо, несдобровать бы лесному молодцу. Скорее всего, его довезли бы до ближайшего дерева с крепкой веткой. А так — ходит, жизни учить пытается…
А может, нужно было его сдать с потрохами Божидару? Ну, просто, чтоб не лез в душу…
— Эх, нужно было тебя Божидару выдать! — ляпнул рыцарь вслух и тут же устыдился. Кем бы ни был Бирюк, а все-таки сражались бок о бок с горными людоедами. Годимир ведь помнил, чьи стрелы сохранили ему жизнь.
Ярош в первый миг не смог ничего сказать. Раззявил рот, пожал плечами…
Наконец выдохнул:
— Ну, ты даешь, пан рыцарь…
Повернулся и пошел прочь, глядя под ноги.
Кровь прилила к ушам и щекам словинца. Вот как бывает в жизни! Одно неосторожное слово, одна дурацкая шутка… Разве сам он не обиделся на Олешека за глупые обвинения? Нет, конечно, ему можно. Он же рыцарь, а тут какой-то лесной молодец. Грабитель и убийца. А то, что это разбойник пробрался в королевский замок его величества Доброжира, вознамерившись помочь тебе, паныч неблагодарный? Разве одно это не стоит всех сокровищ Хоробровской казны?
Годимир потрусил вслед за Бирюком, словно побитый щенок.
— Ярош! Послушай, Ярош! Погоди же!
Бирюк и не думал останавливаться. Шагал и шагал себе.
— Эй, погоди! Ну, погоди же! — Рыцарь несмело коснулся плеча разбойника.
Неожиданно Ярош резко повернулся:
— Что ты тянешься за мной, будто хвостик? Пошел бы поглядел, что там на телегах.
— Я… Ну… То есть, я хотел сказать…
— Все. Сказал. — Лесной молодец прищурился, ухмыльнулся, показывая выбитый резец. — Делом займись, пан рыцарь.
— Так ты не…
— Обиделся?
— Да! Я думал…
— Ты опять думал? — нахмурился Ярош. — Прекращай. Пустое занятие. Лучше погляди что да как. Может, что необычным покажется. А после поговорим.
Годимир вздохнул с облегчением:
