– Встречаться будем под этими тополями. Потребуется твоя помощь – напишем записку и положим под тот камень. – Я показал пальцем на обломок гранита, привалившийся к ограде кладбища. – Идет?.. Вот и хорошо. О нашем договоре никому… А теперь расскажи про бабу Аню.
Васька, пощупав через рубаху банку за пазухой, кашлянул в кулак и понес, по моему мнению, околесицу. Думается, он и сам вряд ли верил в то, о чем рассказывал.
– …У Ефимкиных корова перестала доиться. Баба Аня пришла, сунулась туда-сюда, пошептала что-то в коровнике и вытащила из оконной рамы иголку. Сказала, кто-то ворожил на Ефимиху. И корова стала доиться, хоть залейся. Ее потом Чикин купил. Кооператив хотел сделать, но у него дома самогон нашли… Еще баба Аня все про всех знает. Придет кто, а она и не слушает, травку даст, гвоздей, попить чего… Кому как, короче. К ней из Воронежа приезжали на черных машинах. Не знаю, что делали, но почтальонша рассказывала, сын большого начальника в куренка превратился. Квохчет по-куриному, кукарекает. А отсюда поехал нормальным… Она же, почтальонша, сама видела, как баба Аня целую сумку денег послала кому-то для милосердия… А еще Трошкин видел: у дома лесника волки кабана чуть не загрызли, а наутро у бабы Ани на щеке кровь и ухо тряпкой замотано… Она и в сову может. Сядет кому-нибудь на крышу и кычет, кычет. А назавтра покойник в доме. В сову дед Федя из ружья стрелял. Божится, что попал. И кровь на траве показывал, и перья совиные… Через две недели, может больше, получил письмо от дочери – внук в Афганистане… Осколками. Помер в госпитале.
– Ладно, – остановил я Ваську, догадываясь, что все сельские беды здесь связывают с Архелаей. – Можешь достать фотографии Валентины, полоумной?
– Попробую… Я, если что, завтра их под камень положу.
Мы еще немного поболтали о страстях, связанных с жизнью Архелаи-Анны, и, распрощавшись с Васькой, продолжили путь.
В голове у меня зрел план, в котором Милке отводилась одна из главных ролей. Что-то меня стало настораживать в этом деле, потому мы не свернули на тропу, ведущую к жилищу бабы Ани, а пошли прямо.
– К старухе не пойдем, – сказал я Милке. – Осмотримся, примеримся. Где-то здесь озеро есть. Поставим палатку, загару хватим. Надо использовать солнечную погоду, чтоб зимой не болеть.
Она сказала что-то о купальнике, но я уже прорабатывал детали возникшего плана, помня: Дятел использовал классический вариант, но потерпел поражение… В первую очередь – узнать метод, которым пользуется ворожея, определяя способности собеседника. Обычно такие старухи прикидываются глубоко верующими в Господа Бога, постоянно осеняют себя крестным знамением, говорят мало, но много слушают, искоса поглядывая на собеседника, пришедшего не за помощью. От таких взглядов, не имея навыка, трудно спрятать свою внутреннюю сущность. В голове ворожеи в этот момент включается компьютер. Даже поза сидящего или стоящего перед ней человека говорит целительнице больше, чем тысяча слов, в смысл которых она и не пытается вникнуть, продолжая регистрировать движения рук, головы, мышц лица, выражения глаз. И вот все выстраивается в цепочку, и перед ведуньей – характер человека, с его уязвимыми местами, воздействуя на которые можно много чего сделать. Старатели знают об этом и всегда пытаются выдать старухам не себя, а тщательно отработанного двойника, чьи привычки и выдают за оригинал, чтобы сбить с толку наблюдателя. Дятел был докой в таких спектаклях. Он мог, как и все опытные старатели, выдать не только двойника, но и двойника двойника – это было вершиной старательского искусства.
Правда, есть и такие знахарки, которым наплевать на уязвимые места в психологическом портрете собеседника. Главное для них – узнать цель посещения. Старатели называют их «пугаными». Их уже неоднократно предупреждали о незаконности практики, штрафовали. Но что значат для них штрафы?.. Кто бы ни пришел – напоят, накормят, с восторгом будут рассказывать о пользе плодов аниса в слабительных чаях, об успокаивающем действии пустырника. Каждую минуту будут ссылаться на своих именитых предков, лечивших помещиков и даже князей. Но стоит лишь задать вопрос, интересующий старателя, они делают круглые глаза и пожимают плечами, словно и не слышали никогда о происшедшем «чуде», – дескать, случайно получилось, нечаянно, лечила от простуды, а избавила от рака легких. Но чижики, наводчики, редко ошибаются. Прежде чем старатель отправится работать адрес, в регистратуре местной больницы будет самым тщательным образом снята копия с истории болезни, где указано, что врачи не добились положительных результатов. Больной, а это совершенно естественно, отчаявшись, обратился к знахарке и – неожиданно выздоравливает. Конечно же, он рассказывает о «чуде» своим знакомым, кто-то пишет в газету… Чижики собирают информацию подобного рода, делают необходимые проверки, отыскивают излеченных знахарками больных. И появляется адрес. «Посох» платит за него аванс чижику – студенту, занимающемуся сбором информации в летнее время, и, если старатель удачно работает адрес, чижик-наводчик получает дополнительный гонорар – подчас это годовой заработок квалифицированного рабочего. Разное, правда, случается. Например, один колдун из-под Смоленска, здоровенный мужик, отдубасил настырного чижика черенком от граблей… Устав старателей запрещает чижикам вступать в прямой контакт со знахарями.
Вскоре мы разбили палатку на берегу озера и спрятались от любопытных пацанов-рыболовов в ее брезентовой тени.
Проснулся я от урчания в животе. Темнота за порогом палатки. Милка, обняв рюкзак, сладко посапывала. Осторожно, чтобы не разбудить ее, вылез наружу и отправился в лес за сучьями.
– Привет, – сиплым со сна голосом сказала Милена, выползая из палатки. На карачках приблизилась к костру. Села, зябко повела плечами. – Ночью, наверно, холодно будет.
В общем-то обыкновенное лицо девушки в свете костра казалось таинственным и привлекательным.
– Как ты относишься к колбасе, жаренной на прутьях? – спросил я.
– Сейчас сообразим. – Милка потянулась.
Я сходил в лес за новой партией сучьев, а Милена занялась приготовлением ужина.
Наевшись, мы слушали концерт лягушек. Я давно обратил внимание: в полную луну лягушки по слаженности пения могут конкурировать с академическим хором.
– Отлучусь на часок, – сказал я, поднимаясь. – Схожу к старухиному дому. Может, в окошко загляну.
Но она вцепилась в мою руку и сказала, что «ни за какие коврижки» здесь не останется. Пусть идет, вдвоем даже веселее.
Войдя в лес, сделал несколько дыхательных упражнений, чтобы обострить обоняние.
Мы затеяли игру – Милка срывала какую-либо травку: «А эта?» – и я рассказывал о целебной ценности сорванного растения. По сути, всякая трава – лекарственное сырье. Жаль, что до «Посоха» травами занимались в основном знахарки.
