— Мама работала над этим несколько лет. Блондинка раскрыла мешочек и заглянула внутрь.
— Это шутка. Это не может не быть шуткой. У Аманды не могло быть философского камня.
— Не понимаю, почему ты так решила, — обиделась Эмили. — Я не особенно тщательно изучала формулы, но перед тобой то, к чему она пришла.
— Да ладно, Эмили. Сама подумай. Если у твоей матери было это вещество для получения золота, почему она его не получила?
— Тут мало одного философского камня. Например, нужна еще красная ртуть. И множество приготовлений. И методика не сработает на каком попало куске старой бронзы. Требуется особый сплав, называемый девственной бронзой. И потом нужна девушка, которая может… хм… помочь с приготовлениями.
— Ты можешь превратить бронзу в золото?
— Я? Я ничего не могу, пока не выучусь на волшебницу. А к алхимии я вообще не знаю, с какого боку подступиться. Да и мама тоже не знала. Насколько я понимаю, она делала это по контракту, для кого-то еще. Кого-то, кто, по-видимому, располагает запасами красной ртути и готовой девственной бронзы.
— Я абсолютно уверен, что у папы нет ни того ни другого, — заметил Хэл. — Он, вероятно, просто где-то услышал о философском камне и ухватился за него как за очередной способ быстрого обогащения. Заодно у него появился удобный повод убрать меня из города.
Последнюю фразу принц произнес небрежно. Чуть-чуть слишком небрежно, с точки зрения Кэролайн, и она мысленно поставила галочку.
— Вы с королем не в лучших отношениях?
Хэл заколебался, прежде чем ответить.
— Н-ну-у, — он уставился на огонь, — у папы очень высокие требования. — Тут принц взглянул прямо на Кэролайн. — Он бы хотел, чтобы его сыновья несколько больше походили на принцев.
У блондинки хватило совести изобразить смущение.
Повисло неловкое молчание.
Хэл первым нарушил его, поднявшись со словами:
— Думаю, пора собрать еще хвороста.
— Погоди. — Эмили протянула ему кожаный мешочек. — На, возьми его.
— Философский камень? Нет, я не могу.
— Пожалуйста, возьми его, Хэл. — Дочь волшебницы не опускала руки с мешочком. — Мне от него никакой пользы, а ты заслужил его, просидев в болоте все это время.
— Это поистине щедро с твоей стороны, Эмили, но — нет.
— Это поможет тебе вернуть расположение отца. Возьми его, пожалуйста. Считай это подарком его величеству от верной подданной.
Хэл снова уселся у костра.
— Ну, если ты так ставишь вопрос… — Он позволил девушке опустить мешочек себе в ладонь. — Что ж, я ценю это, Эмили. Благодарю тебя от имени его величества.
— Всегда пожалуйста его величеству.
Что-то в том, как дочь волшебницы смотрела на принца, что-то в том, как они задержали взгляды друг на друге, заставило Кэролайн едва уловимо напрячься. Она тут же встряла в беседу.
— А как его вообще делают?
— Не знаю. Выпаривают из молока девственницы, а затем остекловывают.
— Из чего выпаривают?! — уставились на нее Хэл с Кэролайн.
— Из молока девственницы. Не спрашивайте меня, я не знаю, что это такое. Я даже не слышала об этом, пока не прочла мамины записи после ее смерти. А по действительно секретным материалам она записей не вела.
— А молоко девственниц берется из… э-э… — начала Кэролайн.
— Да не знаю я! Может, это просто название чего-то безобидного. И нечего на меня так пялиться. Не из меня его брали, это уж точно!
По мнению принца, беседа приняла несколько личный оттенок.
— А почему он называется философским камнем? — подал он голос, стараясь сменить тему.
— Это просто. Возьми его в ладонь и посмотри, что будет.
Хэл открыл мешочек и вытряхнул содержимое в подставленную ладонь. Это оказался продолговатый белый камень размером примерно с фалангу большого пальца — нечто вроде большой жемчужины, только прозрачнее. Принц поднес его к свету костра и поднял на Эмили вопросительный взгляд.
— Зажми его в кулаке и закрой глаза. Скажи нам первую мысль, которая придет тебе в голову.
— Cogito,ergosum, — изрек Хэл с закрытыми глазами. И с удивлением открыл их. — Я мыслю, следовательно, я существую?
— Рационализм, — резюмировала дочь волшебницы. — Совершенно типично для первого раза.
— Дайте мне попробовать, — оживилась Кэролайн.
Хэл передал ей камень. Девушка потрясла его в кулачке, словно собиралась бросать кости.
— Просто держи его неподвижно. Кэролайн закрыла глаза. Через несколько секунд она пробормотала:
— Добродетель заключается в умеренности. — И, помолчав немного, продолжила: — Сократ — человек, все люди смертны, следовательно…
— Сократ смертен, — хором закончили Хэл с Эмили.
— Классическая логика, — добавила Эмили. — Также совершенно обычно.
— А ты сама пробовала?
— Конечно. Пару раз. Дав мне его впервые, мама полчаса слушала мои бредни о двойственности души и тела. Разумеется, я не понимала, что несу. — Дочь волшебницы сунула камень в мешочек и вернула Хэлу. — Но этого мне хватило, чтобы осознать силу философии и понять, почему тайна философского камня должна тщательно охраняться.
Кэролайн и Хэл обменялись взглядами.
— Почему?
— Философия опасна. Ею замучивали до смерти целые армии.
— Ах да, точно, — согласился принц. — Я прекрасно помню, как мои преподаватели читали лекцию о разнице между денотацией и коннотацией. Я до сих пор считаю, что выжил чудом. Студенты падали за три аудитории от нас.
— Заливать начинаем? — хмыкнула Кэролайн.
— Ничуть. Мне удалось не заснуть только потому, что я всю лекцию держал босую пятку над зажженной свечкой. Будучи единственным студентом, досидевшим до конца, я оказался лучшим на курсе.
— По-моему, моя очередь идти за дровами, — заявила блондинка. — И настучать тебе ими по голове.
Хэл извинился и исчез в кустах. Из темноты между деревьями до девушек донесся постепенно затихающий хруст сучьев. Прикинув, что он уже не услышит, Кэролайн зашипела:
— Ты что делаешь? Это же мой парень. Тебе никогда не говорили, что невежливо вертеться вокруг чужого парня да еще и впаривать ему подарки?
— Чего?! — вскипела Эмили. — О чем это ты говоришь? Принц Хэл — не твой парень.
— Разумеется, мой. Я нашла его. Я освободила его от заклятия. Теперь он обязан жениться на мне.
— Ты же от него отказалась! Ты сказала, что он невзрачный!
— Да, но… но…
— Я здесь с вами двумя только потому, что предполагается: я помогу тебе найти мужа покрасивее.
— Гм… ну да. Но только до тех пор Хэл — мой, так что не воображай себе, ясно?
— Ничего я себе не воображаю, — огрызнулась Эмили. — А Хэл, между прочим, живой человек со своими собственными чувствами. И с ним нельзя обращаться как с пешкой, которую можно двигать по доске, куда тебе хочется.
