На меня уставился мужичок с седыми волосами, усами и бородой, ростом чуть выше моего колена. Вот уж кого даже карлик смело мог бы назвать лилипутом. На госте были надеты детские носочки в полоску и зеленый Светкин комбинезончик, который она носила в глубоком детстве. Да уж, эту одежонку я хорошо помнил, потому что, когда она пропала, бабушка с дедушкой дружно обвинили меня, что это я спустил Светкин любимый комбинезон в унитаз из ненависти к сестре. Это была большая детская обида. А вот, оказывается, где пропажа.
– Чего орешь? - недовольно спросил мужичок.- Домовых, шо ль не видел?
От его тона я сразу почувствовал себя вчера родившимся несмышленышем.
– Не видел, - честно ответил я.
Домовой, прищурившись, пару секунд рассматривал меня, а потом улыбнулся, продемонстрировав недостаток зубов.
– И впрямь не видел! - воскликнул он. - Я просто от твоего крика растерялся. Я ж знакомиться пришел. Как почувствовал - магией воняет, так и пришел, да и пришлось ждать, пока ты с дворнягами побеседуешь. Нашел, на кого время тратить!
– От меня магией воняет? - изумился я.
– А то, - домовой сморщил свой вздернутый кверху носик, - за версту несет, у меня нюх о-го-го. Ой, - спохватился мужичок, - не представился ведь. Меня Иосифом Емельянычем кличут.
– Денис, - в свою очередь преставился я.
– Знаю, знаю, - заулыбался Емельяныч. - С детства за тобой наблюдаю. Ох, и непоседливым ребенком ты был, я все боялся, когда к этому попрыгунчику магия придет. Кстати, прав оказался - орешь, будто на хвост наступили.
Я успокоился, паника прошла. Домовой и домовой, подумаешь.
Я снова сел.
– И давно ты тут живешь?- спросил я. Если уж это мой домовой, то лучше иметь с ним хорошие отношения. К тому же, Емельяныч показался мне добрым и приятным мужичком.
– Давно, - вздохнул домовой. - Как дом построили, так и живу.
– И я тебя не видел, потому что мой дар спал, верно? - продолжал я.
– Ага.
И тут я заметил, что домовой собирается садиться на пол.
– Ты чего? - удивился я.
– Что? - не понял он.
Я встал и притащил кресло с другого конца комнаты.
– Садись, - предложил я, поставив кресло напротив своей кровати, - так удобнее будет.
Емельяныч смотрел на меня бесконечно долгую минуту, широко распахнув глаза, потом шмыгнул носом и вдруг - зарыдал.
– Ты что? - испугался я. - Садись, садись, - я помог ему устроиться в кресле. - Что случилось?
Но домовой только мотал головенкой и размазывал слезы по лицу.
Ненавижу, когда кто-то плачет, у меня, прям, внутри все переворачивается.
– Сейчас, - бросил я и побежал на кухню, налил стакан воды и притащил его домовому.
Но, посмотрев на мою протянутую руку со стаканом, Емельяныч зарыдал сильнее.
– Да ты что? - не понимал я. - Может, тебе платок принести?
Он закивал, по-прежнему не говоря ни слова.
Когда домовой выпил воды и смачно высморкался в принесенный мною платок, ему полегчало.
– Что это было? - поинтересовался я, когда Емельяныч перестал всхлипывать.
Домовой тяжело вздохнул и пояснил:
– Твой дед мне никогда на мебеля садиться не разрешал, говорил, клопов еще напущу, и воды мне никто не приносил, - он поставил стакан на подлокотник, - и сопливчик, - и тут же попытался вернуть мне платок.
– Оставь себе, - отказался я.
– За руку ты меня взял, когда в кресло сажал, - продолжал домовой. - Не побрезговал.
Я пожал плечами.
– А разве у тебя руки грязные?
Тут домовой расплылся в улыбке.
– Ты, правда, так думаешь?
– Зачем мне врать?
– Благодетель! - воскликнул Емельяныч.
Я улыбнулся, забавно было смотреть на веселящегося старичка. И он тоже заулыбался, глядя на меня и блестя глазами.
– Всегда мечтал, чтобы меня хозяин в мебелю посадил, попить принес и… - он хитро посмотрел на меня. - А пряников купишь?
– Куплю, - пообещал я.
– Ура! - домовой от радости захлопал в ладоши, стакан упал и разбился. - А-а!
Он замолчал, а на лице отразился испуг.
Бабушка любила эти стаканы, и мне еще предстояло прослушать лекцию на тему: "Как обращаться с посудой". Но что мог сказать Емельянычу? Отлупить, что ли? Похоже, он именно этого и ждал.
Я сделал суровое лицо и сказал:
– Убирай.
На лицо домового вернулась улыбка.
– Момент,- пообещал он и умчался куда-то в сторону прихожей.
Я последовал за ним и нашел его у входной двери, только уже не одного, а с очень похожей на него старушкой, на голове у нее был повязан синий носовой платок, на ногах - пинетки, а на самой - коричневый детский костюмчик, не наш, но тоже явно украденный. В руках бабулька держала маленький веник и совок.
– Знакомьтесь, - важно произнес Иосиф Емельянович, это подъездная наша - Каусария Кутузовна, а это хозяин мой - Ветров Денис.
Я привалился к стене, чтобы устоять на ногах. Оказывается, есть не только домовые, но и подъездные. Интересно, а есть чердачные и подвальные?
В этот момент Каусария Кутузовна взвалила свой совок на плечо на манер ружья и, посерьезнев, спросила:
– Где?
– В комнате, - указал Емельяныч, - около кресла, - и важно добавил: - это я в нем сидел.
Кутузовна даже присвистнула.
– Везет дуракам с хозяевами, - пробормотала она, а потом из комнаты донесся звук сметаемого стекла.
– Не знал, что бывают подъездные, - высказался я.
Емельяныч посмотрел на меня с жалостью.
– Да что ты вообще знаешь? Ты только два дня как начал мир познавать. Ладно, пошли еще кое с кем познакомлю, - и он потянул меня за штанину. Я не сопротивлялся и последовал за своим домовым на кухню.
– Вот! - торжественно провозгласил он, остановившись около холодильника. - Открывай.
– Холодильник?
– Ну.
Я послушался и потянул и потянул дверцу на себя.
– Приветик! - между баночками- скляночками сидел рыжий веснушчатый паренек одного с домовым размера, завернутый во что-то теплое, и - жрал колбасу!
– Приветик, - автоматически ответил я и повернулся к Емельянычу: - А это что за фрукт?
– Костя, холодильный.
– Какой фрукт? - заволновался холодильный. - Кто купил фруктов?!
– Никто, - перебил я его радость.
Костик обиженно надул губы.
– Вечно они врут… Нет фруктов, нет и Кости!!! А ну закрой меня!!! Закрой, кому говорят!!!
Он заорал так дико, что я сразу же захлопнул дверцу.
– Чего это он?
Емельяныч пожал плечами:
– Голодный.
– Он же колбасу ест.
– Может, тоже пряник хочет? - предположил домовой. - Будешь покупать, три купи: мне, Костику и Кутузовне за работу.
– Килограмм куплю, - успокоил я его. - Слушай, а тут больше никто не живет?
