Ознакомительная версия.
– Как тебя зовут хоть?
– Эльвира. Но это так, для клиентов. А по жизни я Таня. Что делать-то будешь? Они же тебя не выпустят.
– Выпустят, – успокоил ее я и незаметно сунул за подвязку двести долларов, – спасибо за предупреждение.
– Мы же русские, – улыбнулась она и встала из-за столика. Я подозвал официанта, расплатился с ним и направился к выходу. Эльвира-Таня проводила меня испуганным взглядом, а я, небрежно закинув рюкзак на плечи, вышел на улицу. Анталийский вечер встретил меня запахом моря и фруктов, к которому неприятными нотками примешивался заметный запах нечистот и тления. Где-то жалобно мяукала кошка. Уже в десятый раз я удивлялся тому, что на улицах города я постоянно вижу бездомных кошек и практически не вижу собак, разве что домашних, в красивых ошейниках или намордниках. Выгуливали их почему-то люди исключительно европейской внешности, на турков не похожие. Я даже как-то хотел спросить об этом Анвара, но передумал. Для себя я сделал вывод, что турки собак не любят, и перестал об этом задумываться.
Даже без предупреждения Тани-Эльвиры я заметил бы двух мужчин, притаившихся в подворотне. Они стояли в тени густого куста жасмина и шептались на своей тарабарщине. Увидев меня, они синхронно дернулись и потянули руки к поясам. Я шел прямо на них, не снижая скорости. Это их нисколько не смутило. И совершенно напрасно.
В шаге от них я остановился, бросив рюкзак под ноги, и насмешливо уставился на них. Все молчали. Впереди шелестело море, в старом городе грохотала ночная дискотека, слышались громкие голоса. По дороге проехала желтая полицейская машина, на минуту осветив нас всполохами своей мигалки. Напряжение нарастало. Я ждал первого удара.
Первым не выдержал более мелкий турок, с узкими, неприятными чертами лица и выпученными глазами. Выбросив вперед руку, в которой блеснуло тонкое лезвие, он ринулся на меня. Я легко уклонился от удара и, вывернув руку турка, забрал у него нож. Турок отлетел в сторону, спотыкаясь о собственные ноги. Я швырнул нож куда-то вниз, услышав, как он погрохотал по каменным ступеням очень крутой и неудобной лестницы, ведущей к набережной. Ушибленный турок поскуливал, прижимая к груди руку. Второй с атакой не спешил, недоуменно переводя взгляд с меня на своего неудачливого товарища.
– Чего стоим, кого ждем? – негромко осведомился я по-русски.
Турок слов не понял, но отреагировал правильно. Не мешкая, он бросился на меня с кулаками. Ножа он почему-то не достал. Видимо, решил оставить его на потом. Это было даже скучно. Возиться с ним совершенно не хотелось, а жажда развлечения за чужой счет прошла. Я с наслаждением пнул приблизившегося на расстояние удара турка в живот. Он хрюкнул и завалился в кусты.
– Аплодируем, аплодируем, кончили аплодировать, – подытожил я, раскланиваясь с пустотой. Анталия на аплодисменты была скупа. В отдаленном шорохе прибоя слышалась насмешка и немного сочувствия к поверженным врагам. Я скривился, поднял рюкзак с земли и начал спускаться по лесенке вниз, светя под ноги брелком-фонариком. Мне требовалось всего лишь чуть-чуть свободного пространства с глухой стеной впереди и отсутствие посторонних глаз для открытия портала к себе домой. Внизу я обогнул шумную толпу отдыхающих туристов у бара без имени и пошел по узкой улочке вниз, разыскивая место без окон и свидетелей. Такое нашлось быстро. На безлюдной улочке я начертил вынутым из кармана мелком полосу прямо на брусчатке, сосредоточился и сделал шаг вперед, в знакомый уют собственного дома. На этот раз беспокоиться о тылах не было необходимости, но я все-таки оглянулся и злобно выругался.
Хлипкий турок, у которого я отнял нож, стоял прямо позади меня, с совершенно очумелым видом наблюдая, как моя фигура растворяется в глухом сумраке.
* * *
Проснулся я от звонка. Сотовый гнусавым голоском долдонил одну и ту же фразу: «Если ты трубку не возьмешь, я всем расскажу, что ты разбойник и вор, и свой телефон не купил, а спер!» Мелодию я скачал недавно, считая, что она наиболее подходит к моей нынешней профессии. Теперь вот пришлось расплачиваться за собственное легкомыслие. Нет чтобы поставить себе в качестве звонка соловьиную трель. Хотя бы просыпался бы под приятные звуки. Просыпаться принудительно я не любил. В каждом таком пробуждении мерещилась опасность. Будь это кто-то другой, я выключил бы телефон и поспал еще часок. Но гнусавый голосок был поставлен на группу «Скользящие». Значит это важно.
Скользящие редко дружат между собой. Мы – редкая индивидуальность, живущая вне пространства и часто вне времени. Мы можем прокалывать пространства и времена, путешествуя в мирах так, как обычный человек пересекает на самолете континенты.
Нам не нужны самолеты. Нам не нужны визы и паспорта и часто не нужны деньги. Все, что требуется для перемещения – потянуть на себя тот мир, который необходим в данное время. Мы можем сжимать пространства в знакомых мирах. Вот почему я, живущий в центральной части матушки России во мгновение ока общаюсь с Анваром, живущим в Турции. Мне не страшна таможня. Любой скользящий, умеющий перемещаться в мирах, утащит с собой столько груза, сколько сможет.
Нас немного. Скользящим становится примерно каждый пятидесятитысячный. Почему – неизвестно. Кто-то мне рассказывал, что знающие люди из числа ученых пытались разгадать этот феномен, но оставили эти бесплодные попытки. У нас нет ничего общего: ни схожих генов, ни одинаковых расовых составляющих, даже характеры у всех разные, хотя скользящий по своей природе должен быть авантюристом. Впрочем, даже самые спокойные и флегматичные из нас рано или поздно становятся на скользкую дорожку авантюр. Иметь возможность видеть другие миры, дано не каждому. И это затягивает, как наркотик, как секс, как самые нехорошие и запретные привычки.
Мы не любим друг друга. Хотя миров бесконечное множество, мы предпочитаем не общаться с себе подобными и практически не дружим. Мы конкуренты во многих случаях, к счастью, не всегда.
Миры не пускают к себе всех подряд. Только теоретически скользящий может попадать в любые пространства и измерения. Часто он о них просто не знает. Имея в активе несколько развитых и интересных миров, скользящий не станет рассказывать о них на всех углах только потому, что мы все-таки люди, и нам присуща алчность. Мы часто занимаемся контрабандой для других. Мы таскаем бриллианты и изумруды, золото и изысканные яства для мирских божков, не позволяя кому-то перехватывать наши контракты.
Самая большая удача – выполнение контракта для Императора. Император распоряжается тем или иным миром и может помимо совершенно царского вознаграждения одарить чем-нибудь еще, вроде некоторых паранормальных возможностей, часто помогающих в других мирах, где на это нет ограничений. Впрочем, Императоры редко снисходят до нас. Им хватает собственного величия. Многие и вовсе не знают о нашем существовании. Слишком уж заняты они собственным величием, чтобы снисходить на простых смертных. Даже таких необычных как скользящие.
Ознакомительная версия.
