Голос был неприятный, даже без скидки на узенькую частотную полосу рации-портативки.
— Щур, ответь!
Пауза.
— Щур! Левша! Просыпайтесь, уроды, приду — вздрючу!
Геральту очень хотелось ответить, но до визита в головной локомотив это было бы неразумно.
Минута ушла на то, чтобы спеленать вырубленную парочку. Руки за спину — и скотчем, скотчем. Ноги тоже прихватить, у щиколоток и для надежности — в коленях. Ну и рот заклеить, чтоб не орали, когда очнутся. Автомат разрядить, второй, который на панели перед правым креслом, тоже. Рацию в карман, переговоры с обладателем неприятного голоса все равно когда-нибудь придется вести.
Геральт как раз покинул кабину заднего локомотива и вошел в отсек с реактором, когда обостренный ведьмачий слух предупредил: впереди кто-то открыл дверь тамбура. Запертую на ключ. Не иначе гости из головной кабины.
Прыжок вперед, рыбкой, мягкое приземление уже в горизонтали, вплотную к кожуху, украшенному тревожным желтым треугольником.
Идут. Снова двое.
«Обойтись бы без пальбы, — с неудовольствием подумал Геральт. — Оболочку реактора прострелишь вряд ли, но проверять как-то не хочется…»
Гости изо всех сил старались не шуметь, и это у них получалось неплохо — будь их противником кто угодно, кроме ведьмака или эльфа, они на успех вполне могли бы рассчитывать. А ведьмачий слух резко понижал их шансы.
Вероятностных неожиданностей не произошло: эту парочку Геральт спеленал так же быстро и гладко, как и первую. Слава жизни, снова без стрельбы. Бросив их как попало прямо у реактора, Геральт поспешил в первый локомотив — надо было ковать успех, пока эти молодчики, кем бы они ни были, не опомнились.
Между вагонами, в тамбуре, в реакторном отсеке переднего локомотива (точной копии уже виденного) и в коридорчике перед кабиной никого не оказалось. А в головной кабине сидел, предупредительно подняв руки и повернув кресло в сторону приближающегося ведьмака, испуганный парнишка в синем полукомбинезоне с эмблемой ТЧ-7 на нагрудном кармане.
— Я не с ними! — фальцетом выкрикнул он, завидев Геральта. — Я машинист! Помощник!
Глаза у помощника машиниста были затравленные.
— Сколько их было? — спросил Геральт, на всякий случай изготовившись вынуть пистолет.
— В этой паре — четверо, остальные в про… в промежуточных и в этой… В замыкающей.
— А всего их сколько?
— Не зна… не знаю, много. Живых де… десять… Может, пятнадцать.
— Тут появлялся живой, похожий на меня, только помоложе? Лысый и с татуировкой на затылке?
Машинист не решался опустить дрожащие руки, так и отвечал, откинувшись в кресле и запинаясь:
— Ка… Кажется, был. Кто-то. Они дрались там… перед тамбуром.
— Где он сейчас?
— Увели, наверное. Туда, где остальные… Где Петрович. Это машинист.
— Куда?
— В промежуточные. Они там все, там! У них там штаб, наверное!
— Какой еще штаб?
Помощник незнакомого пока Петровича, вроде бы уже прекративший запинаться, вдруг окончательно сник, только беззвучно, словно рыба, открывал и закрывал рот. Зато снова ожила рация.
— Фаза! — приглушенно донеслось из кармана. — Фаза!
Парень в кресле перестал разевать рот, застыл с поднятыми руками, только моргать продолжал.
— Шахнуш тодд! Фаза! Худой! Вы там что, передохли все, что ли? Щур! Левша! Отвечайте! Прием, мать вашу!
— Эй, машинист! — для краткости Геральт слегка повысил паренька в должности. — Дуй в заднюю кабину. Да не бойся, я тут быстро наведу порядок. И не дергайся, как войдешь: там орлы эти валяются. Они связанные все, не рыпнутся. Давай, вперед!
Машинист послушно вскочил и сунулся в проход. Геральт бросил оценивающий взгляд на панель управления, на приборы — вроде бы все штатно, сцепка продолжала исправно катить по рельсам неведомо куда, по замкнутому кругу. Обтекаемый нос головного локомотива виднелся за лобовым стеклом, отдаленно напоминая капот автомобиля.
«Надо еще из люка выглянуть, — озабоченно подумал Геральт. — Пока сцепка движется, в переднюю пару иначе как по крыше не попадешь…»
По правде говоря, перебраться с локомотива на локомотив было очень непросто: их морды были слишком округлы и вытянуты, как заточенные карандаши, и обращены кончиками друг к другу. Прыгать с плоскости над лобовыми стеклами — слишком далеко, а спускаться на «капот» — опасно: либо сдует, либо качнет. Результат один: падение на рельсы между локомотивами.
Однако Геральт давно усвоил: непросто — не значит невозможно. С ведьмаками все понятно, подобные трюки часть их жизни, но эти вот психи с короткостволами тоже могли попытаться. Особенно если их пошлет обладатель неприятного голоса. Двое сорвутся, третий перепрыгнет, на нервах, на страхе, на адреналине…
Чутье опять не подвело Геральта: он выглянул как раз в тот момент, когда из переднего люка второй пары на крышу почти уже выбрался очередной молодчик с автоматом. Определенного страху ведьмаку на захватившую сцепку компанию нагнать уже удалось: молодчик в тот же миг с воплем выпрямился и рухнул в люк, словно в прорубь, а затем из люка запоздало пальнули в небо.
«Вот и первый выстрел!» — подумал Геральт на бегу.
Некоторое время никто не решится не то что соваться на крышу, даже выглядывать, стопроцентно. Недолго, полминуты-минуту, но за это время как раз можно успеть добежать до задней кабины, и уже оттуда с относительным комфортом наблюдать в окно за попытками штурма пропасти между локомотивами.
Боевики в реакторном отсеке все еще валялись в отключке, а в кабине один пришел в себя и червем ворочался около левого кресла. Помощник машиниста Петровича сидел в правом и опасливо косился на близкую тушку второго боевика.
— Тебя как зовут? — спросил его Геральт.
— М… Максим.
— Слушай сюда, Максим. Я не знаю, что собирались сделать с тобой, Петровичем и сцепкой эти милые мальчики при пушках. И знать, откровенно говоря, не больно-то хочу. Где-то тут у меня товарищ, я пришел за ним, и я его отсюда вытащу. Поэтому делай, что я тебе скажу, — глядишь, и уйдешь вместе с нами. Живым. Осознал?
Максим часто-часто закивал.
— Вот и молодчина! Ступай, погляди — не выбрался ли кто-нибудь из них на крышу. Только осторожненько, стрелять они уже начали.
Уговаривать не пришлось, парнишка с готовностью сунулся в дверь и вскоре Геральт услышал характерный щелчок отпираемого люка.
— На крыше никого! — донеслось из коридорчика. Максим слегка воодушевился, голос поздоровел, из чего можно было смело предположить: пушку к его голове пока никто не приставил, а на крыше действительно никого нет.
