Скрябин соскочил с лестницы на площадку, и вот тут-то брошенный замок ему и пригодился. Коля ударил по нему (Мише показалось – носком ботинка, но ни замаха, ни самого удара он не видел), и скобяное изделие полетело – не в голову, правда, Стебелькову, а в левую верхнюю часть его спины. Матерно выругавшись, чекист выпустил Мишину ногу – успев, правда, сорвать с неё шлепанец, и попытался схватиться рукой за ушибленное место.
– Наверх!.. – выкрикнул Николай, и Миша уже в следующую секунду взбирался по чердачной лестнице.
Коля кинулся было следом за ним – оглядываясь через плечо, чтобы не выпускать из поля зрения Стебелькова. Но на полпути вдруг остановился, хоть Миша уже тянул к нему с чердака руку.
Кедров проследил направление Колиного взгляда, и на пару секунд его вновь охватил столбняк: чекист шел в сторону чердачной лестницы, на ходу привинчивая к стволу «ТТ» продолговатый цилиндр глушителя.
Скрябин бросил на Мишу мгновенный взгляд и понял: в данную минуту спасаться бегством его друг не в состоянии. Взметнув над головой черный портфель, Коля поднял обе руки вверх.
– Ладно, – сказал он, – ваша взяла, я сдаюсь.
При этих его словах пистолет в руках Стебелькова вдруг сам собой шевельнулся, так что чекист едва его не выронил, и тотчас Скрябин ударил портфелем по стебельковскому запястью.
Удар этот, однако, возымел не совсем то действие, на которое рассчитывал принц Калаф. Оружие-то он у Стебелькова выбил, и пистолет свалился в лестничный пролет, но в момент удара с портфелем кое-что случилось. Его содержимое мгновенно сместилось к дальнему краю, как стальные шарики внутри полой трости, и приданное портфелю ускорение усилилось несообразно и некстати.
Стебельков от нанесенного ему удара крутанулся на месте, а затем упал навзничь на бетонный пол лестничной площадки, основательно треснувшись об него затылком. Но и самого Колю резко развернуло вокруг собственной оси вправо, он не удержал равновесия и тоже повалился на спину.
Падение не вывело из строя сотрудника НКВД; он немедленно вскочил на ноги. Да и Николай тотчас поднялся бы с пола, но не вышло: тело не желало его слушаться, ходило ходуном. И причиной тому был черный портфель, который сотрясался в Колиных руках, как пневматический молот.
Стебельков метнулся к Скрябину и с размаху врезал ему ногой по лицу, метя в переносицу. Лишь каким-то чудом Николай успел отстраниться, так что чекистский ботинок только задел по касательной его лоб, оставив на нем багровый росчерк. На миг юноша выпустил противника из поля зрения, зато прямо над собой увидел искаженное страхом – но уже без признаков окаменения – лицо своего друга. Свесив голову, тот глядел на него с чердака.
– Выбирайся на крышу! – крикнул ему Николай, но Миша даже с места не сдвинулся.
Стебельков не упустил момента и во второй раз пнул Скрябина ногой – теперь уже в солнечное сплетение, вложив в удар все девяносто килограммов своего веса. Даже портфель смог лишь отчасти смягчить этот удар. Коля испытал такое чувство, будто его стукнул бампером грузовик. Безуспешно пытаясь сделать вдох, он мог только наблюдать, как Стебельков наклоняется к нему – держа в руке сияющие сталью наручники. Как видно, та пара, что осталась на Маслобоеве, не была у чекиста единственной.
И тут с головой сотрудника НКВД встретился непонятный предмет, вылетевший из чердачного люка и хлопавший, как ни странно, явным подобием крыльев. Эта невиданная птица сбила Стебелькова с ног, и он во второй раз повалился на пол – выронив наручники и по-утиному крякнув. Больше никаких звуков – даже матерных ругательств – он не издал.
Коля глядел на него несколько мгновений, но глаза Стебелькова были прикрыты, и подниматься с полу он вроде бы не собирался – по крайней мере, в ближайшее время. Что свалилось на мерзавца (что Мишка сбросил с чердака), Николай теперь понял: по ступеням лестницы, продолжая издавать хлопающие звуки, вприпрыжку скатывался наполовину разломанный ломберный стол.
– Как ты там? – встревоженно вопросил Миша.
Кое-как поднявшись на ноги, Скрябин поднял кулак с оттопыренным большим пальцем. Даже это движение стоило ему сильнейшего спазма в брюшном прессе, но говорить в тот момент он не мог вовсе.
– Может, нам лучше спуститься вниз – успеем, пока этот лежит, – произнес Колин друг, кивнув на Стебелькова.
Николай только помотал головой: снизу, от дверей парадного, доносились стоны и завывания пришедшего в себя Маслобоева. Чтобы выбраться наружу, пришлось бы освобождать его от наручников при помощи отмычек, а демонстрировать их Мишиному соседу Скрябин совсем не хотел. Так что Коля отверг разумнейшее предложение своего друга и полез на чердак.
Там они с Мишей захлопнули люк, придавили его каким-то полуразвалившимся комодом и направились к выходу на крышу. Друзья не бежали – шли почти медленным шагом: оба чувствовали себя обессиленными.
– Скажи, – на ходу обратился к другу Миша, – ты ведь нашел какие-то доказательства по Ярополку, да?
И, несмотря на боль в отбитом животе, на кровоподтек на лбу, на свой черт знает какой вид, Коля не смог сдержаться и широко улыбнулся.
– Да, всё здесь, – сказал он, слегка хлопнул ладонью по портфелю, и там что-то сухо зашуршало – как будто ящерица проползла по опавшей листве.
В одном Николаю и Мише повезло. Четырехэтажный дом стоял не на одной линии с пятиэтажным, а прилично выступал во двор. И, если бы не разница в их высоте, то угол дома, с крыши которого спускался теперь Миша, сразу бы скрыл его от глаз Стебелькова – стоило бы только ступить на пожарную лестницу. Но для того, чтобы это случилось в действительности, Михаилу надо было преодолеть не менее трети ее ступеней. И Коля должен был временно перекрыть стрелку обзор.
На лицо чекиста юноша теперь уже не смотрел: он не отрывал взгляда от стебельковского пистолета.
Капитан госбезопасности сделал первый выстрел, и Миша готов был поклясться: пуля пролетела так близко от головы его друга, что едва не задела спутанные Колины волосы. Но – это был промах; Мишина душа на мгновение наполнилась ликованием, и еще две перекладины остались позади.
Чекист выстрелил вторично и вновь промахнулся. Колин друг преодолел еще три или четыре ступени, ожидая, что вот-вот раздастся третий хлопок. Однако его всё не было, да и вообще никаких звуков сверху не доносилось. Кедров перестал спускаться, замер, уцепившись за ржавую перекладину, и прислушивался почти полминуты. Но ничего так и не уловил. Встряхнув головой – словно отгоняя наваждение – он продолжил движение вниз.
