Его разум был затуманен горем и злостью; он следовал за молодым офицером, будто гусенок за гусыней. Кадберн понимал, что время от времени лейтенант пытается заговорить с ним, но ему это было глубоко безразлично. Мысли Избранного находились далеко; он мечтал лишь о мести, и больше его ничто не занимало.
Враг отнял у Акскевлерена все, что составляло смысл жизни. Теперь он просто существовал, не имея цели. Впрочем, нет: жажда мести стала основой бытия. Избранный хотел сделать с врагом то же, что враг сотворил с Мэддином Кевлереном, его хозяином и другом, единственным человеком, которого Кадберн мог назвать своей семьей. Только разгром неприятельских войск помог ему пережить страшные часы после смерти Мэддина. Но когда враг побежал от стен Кидана, Кадберн будто провалился в темную бездну, куда не проникал даже лучик света.
Сейчас его разум просветлел в ожидании схватки. Он понял, что предстоит бой, по посадке драгун в седлах, по тому, как лейтенант держал саблю в правой руке, указывая направление движения отряда. Враг был рядом.
Чувства Акскевлерена обострились в предвкушении сражения – сердце забилось чаще, конечности расслабились, во рту появилась сухость. Кадберн удивился, насколько легко тело привыкло к верховой езде. Прошло много лет с тех пор, как он последний раз воевал, сидя на лошади. Избранный уже успел позабыть пьянящее чувство битвы…
Если бы только его хозяин был здесь! Если бы Мэддин Кевлерен мог возглавить атаку, жизнь Кадберна была бы полной…
* * *
Все пошло не так, как предполагал Майра Сигни. Первым предвестником неприятностей послужил странный громкий звук. Квардо поднял глаза и заметил на вершине холма группу солдат хамилайской армии с поблескивавшими на солнце дулами карабинов. На секунду Сьенна подумал о том, насколько странно выглядят эти люди, и тут до него дошло: ведь они стреляют!…
Хотя до свержения плутократов он никогда не слышал и не видел действия боевого оружия и уж тем более никогда не попадал под огонь, Сьенна очень быстро научился бояться перестрелки. Сейчас тело его непроизвольно съеживалось при каждом следующем залпе хамилайцев: нервы сдавали. На миг Сьенна позабыл о своих прежних страхах, но они тут же напомнили о себе с удвоенной силой. Отступая от подножия холма, чтобы увеличить расстояние до нападавших, Квардо даже не подумал обнажить меч.
Сабли драгун, чья колонна появилась с юга, сверкали на солнце. Раздался еще один залп; рядом со Сьенной упал солдат. Облачко черного дыма оторвалось от холма и поднялось к небу.
Подобно стае перепуганных воробьев, отряд беглецов кинулся на север. Началось беспорядочное бегство. Многие бросали оружие. Сьенна старался держаться поближе к основной части отряда. Однако, пытаясь разглядеть погоню и увернуться от бежавших рядом солдат, он совершенно неожиданно отстал и оказался в полном одиночестве. Квардо даже не мог представить, в каком направлении следует удирать. Сердце ныло в груди, во рту пересохло, пот стекал ручьями по лицу, глаза наполнились слезами.
Сьенна был настолько охвачен паникой, что даже не услышал разносящихся по долине сигналов горна. Он заметил надвигающегося на него солдата, но было уже поздно что-либо предпринимать.
* * *
Эймс ждал, когда враг запаникует. Послышался звук горна. Теперь, когда неприятельские ряды не были столь плотными, конные драгуны могли спокойно пойти в атаку.
Как только они тронулись с места, Эймс понял, что больше не контролирует ситуацию. Он сделал все возможное, чтобы удачно расположить имевшиеся в его распоряжении силы. Пока ход боя вполне устраивал Вестэвэя. Настало время решающего удара: его солдаты должны показать все, на что они способны.
Лейтенант сконцентрировал все внимание на неприятеле и заметил человека, отставшего от основной группы спасавшихся бегством. Одной рукой удерживая поводья и управляя лошадью при помощи коленей, Эймс обнажил саблю. Проносясь мимо удиравших без оглядки солдат противника, он рубил ею наотмашь. Его рука была подобна крылу ветряной мельницы. В этой суматохе Вестэвэй не отводил взгляда от уже намеченной цели. Бегущий человек обернулся и увидел, как Эймс несется на него. Жить ему оставалось несколько секунд. Рот беглеца застыл в безмолвном крике.
Эймс даже не посмотрел на то, что сделала его сабля. Он знал это еще по битве за Кидан.
Схватив поводья обеими руками, лейтенант повернул лошадь на север; надо было преследовать остальных.
* * *
Потребовалось чуть больше часа, чтобы целиком уничтожить вражеский отряд. Пленных драгуны не брали. Лишних людей на то, чтобы конвоировать их в Кидан не было. Собранные в кучу тела просто подожгли. За спинами драгун остался огромный погребальный костер.
Нужно было напоить лошадей, и солдаты отправились к реке Фрей. Только Кадберн ненадолго задержался, чтобы понаблюдать, как догорает костер.
Реки драгуны достигли незадолго до сумерек. Измотанные, покрытые запекшейся кровью, потом и пылью солдаты разделись и смывали с одежды и тел следы побоища.
Обнажившись до пояса, Эймс стоял у воды. Словно зачарованный наблюдал он за тем, как река широкой красной лентой уносит в Бушующее море кровь погибших.
В открытое окно башни подул легкий ветерок. Бумаги на столе зашуршали, и Гэлис подняла глаза. Солнце стояло высоко, и девушка с удивлением поняла, что середина дня уже миновала. Должно быть, стратег вглядывалась в пустоту уже… Нет, попытка посчитать потраченное на это занятие время не удалась, так как разум отказывался выполнять столь точную логическую операцию. У Китайры это получилось бы, даже стой она на голове с закрытыми глазами…
Сердце Гэлис дрогнуло. Ей показалось, что сейчас всю ее жизнь заполняют либо воспоминания о том, как было найдено тело Китайры, либо мысли о том, как пережить потерю возлюбленной.
Пытаясь перехитрить судьбу, стратег буквально завалила себя работой. А может, раны, вызванные воспоминаниями, слишком часто заставляли реальную жизнь отступать на второй план, выводя на первый память о Китайре?…
Иногда Гэлис мерещилось, будто Китайра говорит с ней, но, собираясь ответить, она уже никого не видела перед собой. В такие моменты боль возвращалась с новой силой.
Девушка постоянно твердила себе, что не одинока в страданиях. Нападение плутократов стоило гибели и увечий многим и многим… Потребовалось более двух дней на то, чтобы похоронить всех погибших; кроме того, было очевидно, что многие раненые не проживут и недели. По ночам, прерывая мучительный и неглубокий сон Гэлис, в темное небо Кидана уносились вопли и скорбные стенания тех, кто потерял близких в страшной битве.
