— Он соврал, или ему соврали. Женщины в Саскервое рыдают, как и везде, и поглощают детей еще в утробе. Человек вырождается, и скоро совсем исчезнет. Останутся только деоданды, пельграны и еще кто похуже, пока не погаснет последний луч. Не было никакого ребенка. И не будет.
Женщина вздрогнула.
— И все же, — сказала она, — все же. Пока существуют мужчины и женщины, мы должны пытаться. Попытайся со мной.
— Как хочешь, — он был Моллокосом Меланхоличным и видел, кто она такая. — Когда я поднимусь наверх, можешь прийти в мою спальню, и мы попробуем все прояснить.
* * *
Карточки были сделаны из тонких, как бумага, и ярко раскрашенных кусочков темного дерева. Когда Лирианн перевернула их, они негромко щелкнули о стол. Игра была довольно простой. Играли на терции. Лирианн выиграла больше, чем проиграла, но обратила внимание, что, если ставка была высокой, у Чимвазла всегда оказывались самые лучшие карточки, неважно, насколько многообещающими казались ее собственные.
— Сегодня удача улыбается тебе, — объявил Чимвазл после дюжины партий, — но играть на такие маленькие ставки становится скучно.
Он выложил на стол золотой центум.
— Кто ответит на мою ставку?
— Я, — сказал Рокалло. — Земля умирает, как и все мы. На что мертвецу деньги?
Лирианн погрустнела.
— У меня нет золота.
— Ничего страшного, — ответил Чимвазл. — Мне приглянулась твоя шляпка. Можешь поставить ее против нашего золота.
— Ах, вот как? — она вздернула голову и провела язычком по губам. — Почему бы и нет?
Как и ожидалось, вскоре она осталась без шляпы. Встряхнув волосами, она широким жестом вручила выигрыш Чимвазлу, улыбаясь в ответ на его пристальный взгляд. Лирианн старательно отводила глаза от чародея у окна, хотя он насторожил ее сразу, как только вошел. Костлявый, мрачный и пугающий, он источал такой сильный запах волшебства, что почти полностью заглушал более слабые волны мерзкого мошенника Чимвазла. Большинство великих магов погибли или сбежали — были убиты теневыми мечами, удалились в подземные или высшие миры или на далекие звезды. Те же немногие, кто остался на умирающей земле, собирались в Кайне в надежде укрыться за древними заклинаниями белостенного города. И этот, несомненно, был одним из них.
Ладонь зачесалась, Щекотунья тихо зазвенела у нее на боку. Лирианн закалила клинок кровью первого убитого ей волшебника, когда ей было шестнадцать. Любое защитное заклинание было бессильно перед таким мечом, хотя саму ее защищал только собственный ум. Самое сложное в убийстве волшебника — выбрать нужный момент, поскольку большинство из них могут любого превратить в пыль парой правильных слов.
Каждому принесли по кружке эля, потом еще по одной. Лирианн прихлебывала из первой, оставив вторую нетронутой возле локтя, но ее собеседники пили от души. Когда Рокалло заказал по третьей, Чимвазл сказал, что должен отойти по зову природы и зашагал через зал в поисках уборной. Лирианн отметила, что он постарался обойти стороной стол некроманта. Бледный угрюмый маг, казалось, целиком погрузился в разговор с местной красоткой и не обращал внимания на проскользнувшего мимо пучеглазого бродягу, но золотой глаз на конце его посоха пристально следил за каждым движением Чимвазла.
— Чимвазл заговаривает нам зубы, — сказала она Рокалло, когда жаболицый ушел. — Я выиграла последнюю партию, а ты две до этого, а его куча терций не уменьшается. Монеты перемещаются, пока мы не смотрим. Ползут обратно к нему через стол. И изображения на карточках меняются.
Принц пожал плечами.
— Какая разница? Солнце гаснет. Кто станет считать наши терции, когда мы умрем?
Его апатия раздражала её.
— Какой принц будет сидеть просто так и позволять какому-то немощному чародею делать из себя дурака?
— Такой, который уже испытал на себе Угнетающую Щекотку Лагвилера и не желает почувствовать это снова. К тому же Чимвазл забавляет меня.
— Было бы забавно пощекотать Чимвазла.
— Уверен, он бы умер со смеху.
На стол упала тень. Лирианн подняла взгляд и увидела нависшего над ними мрачного некроманта.
— Я уже три сотни лет не играл в пегготу, — изрек тот замогильным голосом. — Можно присесть?
* * *
Великого Чимвазла подташнивало. Должно быть, дело было в мясном пироге — все эти хрящи и жир. Или в твк-анах, которых он съел в лесу. Вкусные малявки, но плохо перевариваются. Может, они все еще живы и тычут своими смешными маленькими копьями в стенки его желудка. Нужно было ограничиться дюжиной, но раз уж он начал, то хотелось съесть еще одного, а потом еще. Он задумался, не были ли их копья отравлены. Такую возможность Чимвазл не рассматривал. Это была неприятная мысль.
Почти такая же неприятная, как этот трактир. Нужно было послушать пунера. В Доме у Озера не оказалось ничего стоящего, не считая, пожалуй, веснушчатой милашки, которая присоединилась к игре в пегготу. Он уже выиграл ее шляпку. Скоро последуют ее сапожки, затем чулочки. Чимвазл ожидал, пока остальные посетители разойдутся по своим комнатам, чтобы всерьез перейти в наступление. Рокалло явно был слишком скучным и застенчивым, чтобы вмешаться. Как только он выиграет всю ее одежду, девчонке будет нечего ставить, кроме себя самой, а после этого он может запрячь ее в телегу на расстоянии вытянутой руки впереди Полимамфо. Пусть пунер за ней погоняется, это заставит его быстрее перебирать волосатыми ногами. Может, Чимвазлу даже не понадобится махать кнутом.
Здешний сортир оказался перекошенным и грязным, там не было ни сиденья, ни задвижки, только загаженная дыра в полу. Скрючившись над ней на корточках, Чимвазл с кряхтением и вздохами опорожнил кишечник. Это всегда было неприятным делом из-за риска разбудить бесенка, устроившего гнездо в самой мягкой части его тела, чьим вторым любимым развлечением были громкие унизительные насмешки над мужским достоинством Чимвазла (о первом любимом развлечении Чимвазл предпочитал не думать).
Сейчас этого удалось избежать, но худшее ждало его впереди — вернувшись в зал, он обнаружил, что высокий маг с грозным лицом уселся за их стол. Чимвазл успел достаточно пообщаться с великими магами, и больше ему такого общения не хотелось. Его нынешняя внешность была результатом недоразумения с одним из них на перекрестке, а говорливый бесенок в заднице остался на память о ведьме Элуне, любовью которой он наслаждался пару недель, когда был еще молод, строен и красив. Черно-красный чародей был далеко не таким очаровательным, как Элуна, но вполне мог оказаться таким же вспыльчивым. Кто знает, какую небольшую оплошность или невинный промах волшебник посчитает смертельной обидой.
