— Да тебе палец в рот не клади! Может, действительно сверр.
Стержнев вдруг рассмеялся, но как-то по-доброму, без ехидства.
Снова заглянула Бажена.
— Как его состояние? — спросил Влад.
— Тяжёлое. Думала, что за эти три дня, что он лежал в беспамятстве…
— Три дня? — удивился я.
Стержнев поднялся и отошёл в сторону. Он некоторое время о чём-то разговаривал со знахаркой. По обрывкам слов я понял, что в поселении заболели солдаты. А потом вдруг чётко различил:
— … не очень нравится, — продолжал Влад.
Это он про меня.
— Я пришлю двух парней к тебе…
— Да он слаб! — возразила Бажена.
Голос её был глух, словно она говорила откуда-то из-под печки.
— Слаб или не слаб, но мне его взгляд… В общем, я попрошу, чтобы парни приглядели за ним, пока мы водяников погоняем. А то совсем распоясались. Люди жалуются, что в сети лазят, рыбу воруют. На днях чуть какого-то рыбака не прибили.
И Стержнев вышел. В приоткрытую им дверь, снова ворвался студёный воздух.
Я остался лежать. Слабость в теле стала опять заполонять сознание, и оно проваливалось в какое-то небытие, рождая в голове сонмы непонятных образов.
Кажется, я с кем-то дрался. Перед глазами мелькали острые клинки мечей… Надо было выбираться из конюшни… Конюшни? Какой конюшни?
…Вот не думал, что удар щитом окажется настолько сильным. Меня отбросило вглубь конюшни, словно какую-то пушинку. Бедро обожгло и чуть позднее я сообразил, что это результат удара мечом. Лезвие рассекло штанину и глубоко прорезала мышцы. Но сразу этого не почувствовал. Вскочил и с холодной трезвой яростью бросился в атаку.
Дружинники попятились, не ожидая от меня такой резвости. Но в их глазах я увидел, что они полны решимости и отступать не собираются.
Удар. Финт. Успел блокировать. Снова ответил.
Шутки в сторону. Жалеть никого не буду. Всё будет по-настоящему.
Поднырнул и, быстрым ударом под колено, свалил одного из солдат на землю. Он злобно завыл, хватаясь рукой за ногу.
Ещё финт. Потом тычок ногой в нижний край щита. Дружинник зашатался, но удержался. Тут его достиг фальшион: он с тихим смертельным свистом опустился на его голову. Шлем выдержал, но от удара чуть сплющился. В стороны полетели снопы искр.
Осталось ещё двое. Они переглянулись друг с другом и одновременно атаковали.
Обычно бой долго не длится. Это только в сказках бьются богатыри три дня и три ночи. На самом деле всё занимает не больше минуты. Потом просто начинаешь «иссякать».
Но это касательно только боя один на один. Когда же против тебя выступает сразу несколько бойцов, то начинаешь готовиться к длительному сражению. При умелом распределении сил, можно, всё-таки, справиться с противником.
Я видел, что ребята передо мной стали «иссякать», но сил у них ещё хватало для пары кругов атак.
Тут мне улыбнулась удача: тот что слева чуть споткнулся и свалился на колено. Буквально в последнюю секунду я сдержался, чтобы не кончить его, и ударил в лицо гардой. В стороны брызнула кровь, и дружинник тяжело завалился на бок.
Правый солдат прыгнул вперёд. Мы схватились и покатились по соломе. Упали как-то неудачно: я зацепился раненой ногой за столб и завыл волком. Было очень больно.
Дружинник вцепился руками в горло. Тяжелый, зараза. Не сбросишь.
Бить лёжа было не удобно. Я схватил рукой солдата за нос, а второй за ухо. Не знаю, как получилось, но, скорее всего, так крепко скрутил, что тот истошно завопил и перестал душить. Воспользовавшись моментом, мне удалось извернуться и даже подняться на колени.
Удар. Удар. Ещё удар.
«Огонёк» в глазах дружинника погас и он медленно опустился на грязную солому.
Я встал и попытался отдышаться. Надо было уносить отсюда ноги, а то со следующей командой вряд ли справлюсь.
Подобрав свои мечи, вышел наружу. Чуть левее стоял привязанный гнедой жеребец. Весь в сбруе, словно меня поджидал.
Под удивлённые взгляды мальчишек, я вскарабкался на коня.
— Эй! Ты куда! — раздался недовольный мужской голос.
Из-за здания выбегал Иван Овсов в сопровождении двух крепких парней.
— Стой! Вор!
Я пришпорил жеребца и поскакал прочь.
— Держи его! — донеслось вслед…
Утро… Да, я был уверен, что это было утро.
Бывает так, когда слишком долго отдыхал, вдруг во всём теле просыпается непреодолимое желание действий.
Я открыл глаза и смотрел сквозь занавесь в сторону предполагаемого окошка. Тело ныло. Ему жуть как не хотелось лежать. И я встал. Вернее, сначала сел.
Шкуры сползли вниз, обнажая сухопарое тело. Бледная кожа, тусклые вкрапления шрамов. Последние постепенно пропадали, словно рассасывались, и теперь с трудом можно было сказать об их «свежести».
В доме было тихо. Слышно было, как в печке гудит огонь. Пахло чем-то горьковатым. И ещё пахло жареным мясом.
Желудок жалобно заурчал, показывая насколько голоден.
Я скинул шкуры дальше, стараясь оглядеть раненую ногу. На бедре виднелась новенькая перевязка. Чуть приподняв край, я обнаружил затянувшийся молодой кожей длинный порез.
Попытка слезть с кровати вырвала из груди непроизвольный стон. Тут заскрипела дверь и в дом вошла Бажена.
Она несла ведро с водой. Увидев, что я сижу, Бажена от неожиданности охнула и отпрянула назад.
— Ты чего? — испугано спросил она.
Мне что-то показалось знакомо в её интонации, и лишь потом я сообразил, что Бажена из зуреньцев. Оставалось непонятным одно, как она тут очутилась.
— Проголодался, — ответил я хозяйке.
Бажена как-то странно посмотрел на меня, а потом растерянно попыталась собрать завтрак.
— Вчера охотники принесли мне мясо молодого яка, — словно в чём-то оправдываясь. Сказала она. — Их тут сейчас много с предгорий спустилось… Все говорят, что на севере нынче сильные морозы. Большой Вертыш за Великанами сковало льдом.
Я сидел, укрыв нижнюю часть своего тела шкурами, а сам оглядывался по сторонам. Сегодня мне всё казалось в диковинку.
Голова была ясной, лишь небольшая слабость в теле выдавала последствия ранения и затянувшегося жара.
— Где мои вещи? — спросил у Бажены.
Она вздрогнула, задумалась, а потом, спустя минуту принесла мои пожитки. Всё, кроме оружия.
Одежда пахла свежестью и имела следы умелой починки. И хоть одеваться было трудно, но я всё же это осилил, и снова попытался встать на ноги. Буквально на секунду-другую голова закружилась, но мне удалось удержаться.
Шаг. Подтянул раненую ногу. Снова шаг.
За минуту удалось доковылять до стола, что стоял у широкого светлого окна.
