Стихийные специализации Устэра — воздух и огонь (что для природного некроманта, мягко говоря, необычно); мои же стихии — земля и вода. Хотя некоторые основополагающие принципы работы со стихиями едины, нетрудно догадаться, что разбираться с нюансами огненной магии Клину было проще и легче, прислушиваясь к советам Кушака. Который не уставал удивляться, во-первых, дремучему невежеству моего мужа в том, что касалось некоторых элементарных вещей, изучаемых огневиками ещё в бытность кандидатами в ученики… а во-вторых, его же глубоким познаниям в высокой теории магии и умению комбинировать разные, иногда почти несовместимые стили создания заклятий.
Второй снегопад, задержавший отряд ещё на сутки, мне почти не запомнился. Видимо, оттого, что переждали мы его в городе, в нормальном гостиничном номере — а дорожные невзгоды, не доставляющие трудностей, не запоминаются. Потом установилась хмурая ветреная погода, но не настолько хмурая и ветреная, чтобы нельзя было продолжать путь. И держалась до тех пор, пока однажды после полудня небо впереди не налилось ядовитой зеленью.
Этот оттенок живо напоминал потусторонний свет, который излучают провалы глазниц костяного дракона. Для любого сведущего человека позеленевшее небо служило верным знаком того, что до Воющей цитадели осталось менее двух дневных переходов.
— Какое непрриятное место!
— Согласен. Зря люди остались здесь после победы над Орфусом.
— Именно люди, — добавила я, подъезжая к беседующей паре и вонзая лыжные палки поглубже в сугроб для лучшей опоры. — Представители всех других рас, принимавших участие в войне, ушли отсюда. Здесь не встретишь ни ринтов, ни саххартов, ни тем более экари. Даже асванну, временами появляющиеся в самых разных местах этого мира, включая ближние окрестности Портала Эранны, неукоснительно обходят Воющую цитадель стороной.
— Пррелестно! — хохотнул Лурраст. — Означает ли это, что мне, как прредставителю нечеловеческой ррасы, также следует дерржаться подальше от… этого кошмарра?
Сравнение с кошмаром следовало признать затасканным донельзя. А куда деваться? Первую (она же последняя) из твердынь Орфуса в полной мере отличала та тянущая стылая красота, которая характерна для наиболее стройных и запоминающихся кошмаров. Вопреки бытующей в дальних краях молве, её карабкающиеся ввысь стены и башни вовсе не были чёрными. Своим цветом они были обязаны тёмно-серому граниту из ближних каменоломен. Но вот оттенок, который эти стены приобретали под ядовитым свечением неба…
— Я думал, она будет гораздо больше, — признался Устэр.
— Все так думают. Но видимость обманчива.
— В каком смысле?
— Эта крепость предназначалась не для живых, для мёртвых. Анимированным покойникам ни к чему ни обширный хозяйственный двор, ни свет солнца. Им даже воздух для дыхания не нужен. Поэтому Воющая цитадель — материальное воплощение двух устремлений: вверх и вниз.
И это действительно было так. По сравнению с другими укреплениями эта твердыня выглядела миниатюрной, но очень высокой. Вплоть до кошмарного неправдоподобия. Стена Воющей цитадели в самом низком месте имела два перестрела в высоту, а главная башня и вовсе казалась пыточной иглой, вонзённой в корчащееся небо. Говорят, даже при помощи триангуляции не удалось установить, на каком расстоянии от земли находится её шпиль, потому что тени этих невероятных башен ведут себя… странно.
Ну, так говорят. Лично я не проверяла, и за достоверность слухов не поручусь.
Но когда вот так, со стоящего в пятнадцати перестрелах от Воющей цитадели высокого холма, глядишь на её башни и задираешь голову…
Брр!
— Хорош любоваться, некроманты! — крикнул Кушак, подъезжая и придерживая коня. — Насмотритесь ещё. Айда вперёд!
Мы с Устэром переглянулись, оценили лежащий впереди крутой заснеженный склон, снова переглянулись… и дружно схватились за лыжные палки.
— Кто последний, тот посудомойка!
— Прридуррки! — каркнул Лурраст.
И забил крыльями, торопясь обогнать скользящих с горки до того, как эта самая горка закончится. Гарпон уже имел возможность убедиться, что отсутствие рук не освобождает от хозяйственных хлопот. А также в том, что отмывать посуду магией не очень-то удобно.
Прыжок
— Сколько вас всего?
— Три полных сотни. Ветераны.
— Мало! — рыкнул невысокий, буйно бородатый крепыш с лицом, похожим на печёное яблоко. И я мысленно ахнула, с большим опозданием узнав его.
Пролетевшие годы не пощадили Тарлимута. Причём не только внешне, убавив и без того не великий рост, добавив морщин и седины в бороду (которую он раньше старательно сбривал). Похоже, характер огневика время тоже переменило не в лучшую сторону.
— Что там себе думает Сухтал? — продолжал выговаривать Тарлимут без вины виноватому Звону, правда, несколько снизив тон. — Три сотни! Даже Боркис из своей глубокой тундры прислал четверть тысячи, хотя командория у Боркиса на треть меньше и в десять раз беднее! Вот ты мне скажи, парень: если из Портала, не приведи боги, действительно попрёт — спасут положение твои три сотни, а? Спасут или нет?
— Если попрёт, — негромко, но внятно сказала я, — то положение могут не спасти и три тысячи самолучших бойцов. Доброго тебе дня, Тарлимут.
Похоже, не только у меня возникли сложности с опознанием давних знакомых. Командор сначала несколько секунд хмуро пялился на меня, потом снова повернулся к Звону.
— Так. Эта… гм, эта — с тобой?
Вот тут Звон меня удивил. Правда, я бы так сходу не определила, приятно или наоборот.
— По приказу командора Сухтала, — отрапортовал он, — я с моими люди сопровождаем магистра Иглу и её мужа Клина.
Тарлимут выругался.
— А я было начал надеяться, что обознался. Игла! Зар-раза!
— Это твоё новое прозвище? — ласково поинтересовалась я. — Тебе идёт.
Физиономия командора стала чуть багровее.
— В колодки захотелось, слизь могильная?
— А тебе, кажется, захотелось досрочного превращения в ту самую слизь!
Это сказала не я. Честно!
Это сказал Клин.
Спиной, как порыв леденящего тёмного ветра, я ощутила его силу, когда мой муж резко снял все свои блоки. И мощный прилив сырой магии ощутила не я одна, судя по тому, какая тишина внезапно разлилась вокруг.
Гнев — отличное топливо для подпитки тёмного дара. Судя по количеству энергии, затруднившему мне дыхание, хамство Тарлимута вызвало у Устэра неслабый приступ бешенства.
— Ты кто такой будешь? — спросил командор, против воли слегка бледнея.
