Ухватив девушку под мышки, я вытащил ее на поверхность и поставил рядом с собой.
— Теперь я.
Острие лопаты было выпачкано темной массой.
— Похоже на крем для ботинок, верно? — спросил я.
Койган шевелился на дне траншеи. Тело было выкопано из земли лишь наполовину, а два мощных удара проломили голову твари.
— Он уже почти взрослый, — сообщил я, вынимая из внутреннего кармана аэрозольный баллончик.
Монстр перебирал передними лапами, пытаясь выбраться на поверхность. Его рот широко распахнулся, обнажая мелкие кривые зубы. Кусок черепа отпал и покатился на дно траншеи, быстро облепляясь комками почвы.
Я направил баллончик на голову койгана. Струя пенящейся жидкости ударилась о морщинистую кожу, заставляя ее буреть и отваливаться мелкими кусками. Существо распахнуло рот еще шире, и я направил раствор в разверстую пасть.
— Ты же говорил, они не могут вылезать из могил, — Франсуаз вытирала лопату, пытаясь счистить с нее студенистую кровь койгана.
— Только если их оттуда не выкопать.
Тварь на дне траншеи дернулась несколько раз, потом затихла.
— Иногда они просыпаются все вместе, — продолжал я, забирая у девушки лопату и осторожно трогая ею существо. — И на это стоит взглянуть.
— Я бы не хотела, — отозвалась Франсуаз. — Ой!
Земля под ее ногами вздыбилась, ощериваясь жесткими стеблями травы. Две маленькие морщинистые руки высунулись наружу, пальцы с острыми когтями сжимались и разжимались в воздухе.
Койган напрягся, и его приплюснутая голова показалась на свет.
— Майкл, ты болтун, — угрожающе процедила девушка и дважды с силой пнула тварь каблуком.
Череп проломился, и студенистые мозги полились на траву.
— Ублюдок, он мне обувь испортил.
— Лучше береги трусики, — посоветовал я.
Лужайка была маленькой — от дороги до ряда высоких деревьев оставалось каких-нибудь пять десятков футов.
Твари начали выбираться отовсюду.
Земля зашевелилась, словно живая. Трава, вывороченная с корнем, поднималась и заваливалась набок по мере того, как существа выползали из-под нее. Большинство койганов были еще недоразвитыми эмбрионами — слепые, многие с зашитыми ртами, они вытягивали вперед крошечные ручки и поворачивали головы, стряхивая куски почвы.
— Ты же сказал, они быстро разлагаются, — процедила девушка, отступая к машине.
— Это обратимый процесс, — пояснил я.
Высокие каменные груды вздрагивали, и тяжелые валуны катились с их вершин, пришибая оказавшихся рядом койганов. Древние твари, захороненные столетия назад, тоже тщились глотнуть свежего воздуха, но тяжесть скальных обломков мешала им вырваться на свободу.
Первые койганы начали вставать на ноги. Они хватались лапками за края осыпающейся земли и уродливыми жабами выползали на смятую поверхность травы.
Жесткие стебли изрезали морщинистые тельца. Рожденные для паразитической жизни, койганы были очень уязвимы — их покров служил для впитывания соков и крови, циркулирующих в теле хозяина.
Твари поворачивали головы к нам, и жадный огонь вспыхивал в маленьких черных глазах. Существа ковыляли через вспаханное поле, вытягивая лапы вперед и издавая приглушенные крики.
— Ты говоришь, они раздирают людей на куски? — опасливо спросила Франсуаз, обходя машину с другой стороны.
— На очень мелкие, — подтвердил я.
Я вытащил из кармана зажигалку, и трепещущий огонек заиграл между моими пальцами. Потом наклонился и коснулся пламенем высохшего кустика травы.
Койган, оказавшийся ближе всех, оборотился ко мне, и плоский, снабженный присоской язык вывалился из его рта. Потом он заковылял к костру, протягивая к нему коротенькие лапки.
— Специально для тебя, — заметил я, облокачиваясь на машину. — Уверен, тебе понравится сцена массового самосожжения.
Франсуаз с негодованием посмотрела на меня, не считая смешными шутки в свой адрес.
Крохотная когтистая рука коснулась колеблющегося пламени, и синеватый огонек взбежал по морщинистой коже. Твари останавливались и меняли направление — теперь они ковыляли к занявшемуся огнем собрату.
— Как ночные бабочки, — произнес я.
— С хорошими же проститутками ты имел дело, Майкл.
Койган взорвался и вспыхнул, рассыпавшись в ничто мириадами искр. Франсуаз подалась вперед, сжимая мою руку.
— Красиво, правда? — заметил я. — В древности койганов выкапывали перед большими праздниками и прилюдно сжигали.
Трава, только что тянувшаяся к солнцу, мгновенно высохла. Она сворачивалась узкими стеблями и покрывала поляну ровным слоем соломы. Огонь вспыхнул и побежал по ней, расширяясь все дальше. Койганы тянулись к нему, распахивая безразмерные рты, и просовывали лапки между языков пламени.
— Лес загорится, — с опасением предупредила Френки.
Я похлопал ее по колену.
— Отсюда не видно, но земля перед лесом выложена камнями. Охотники предусмотрели все, когда строили это кладбище.
— Некоторые бывают слишком хитрыми, — процедила Франсуаз, которая сама не догадалась о таком простом решении.
Койганы взрывались один за другим — красными, оранжевыми и золотыми искрами. Теперь все поле было усеяно пламенем, и крохотные твари шагали в пламени, подставляя ему тельца.
Они кричали от боли, чувствуя, как пожар медленно покрывает их кожу огненным кремом, и взрывались на части, не оставляя после себя ничего, кроме пылающих искр.
— Вот почему один должен копать, а другой охранять его, — пояснил я. — Посмотри.
Яркие снопы искр поднимались над лесом. Койганы падали, охваченные огнем. Некоторые из них даже не успевали выбраться на поверхность. Огонь трещал, пожирая мертвую траву, и уродливые существа шли за ним, отдавая себя ему в пищу.
Рычащей волной пламя прошло от одного края лужайки к другому и погасло, покрыв полосу камней хлопьями сажи.
— Так делают всегда, если надо выкопать койгана, — пояснил я, наклоняясь к траншее. — Дай мне щипцы.
Франсуаз рассматривала выжженную землю.
— Кто мог выдумать такую мерзость? — Френки подала мне пластиковый пакет.
— Думаю, сами койганы, — сказал я, вытаскивая из траншеи сморщенное тело твари, которая проснулась первой. — Мы мало знаем об их культуре и способе мышления. Как видишь, состав, убивший его, предохранил от огня. Теперь посмотрим, чем это существо могло так напугать Асгхана.
— В следующий раз, — процедила девушка, забирая у меня мешок и бросая в багажник. — Рыть землю будешь ты.
— Оставь, — сказал я. — У меня слишком красивая рубашка.
Френки старательно вытерла о мою сорочку грязные пальцы.
