Я хотел предупредить людей о появлении демона, по меня не слушали. Дети бросались в меня черепками битой посуды и гнилыми плодами, женщины смеялись, а мужчины пытались травить собаками, когда я стучал в ворота их домов и кричал, стоя на улице, о грядущей опасности. Они называли меня сумасшедшим! Но я был неприятный сумасшедший, мне не подавали даже милостыни, и потому, когда закончились мои деньги, я продал саблю.
– Что ж, когда ты получил назад свое оружие, – сказал Конан, – ты можешь снова чувствовать себя полноценным человеком. Поверь, я знаю, каково это – лишиться острой полоски стали, что так чудесно смотрится на поясе.
Ахемет благодарно улыбнулся своему собеседнику.
– Но ты не объяснил мне одного, – продолжал Конан, – почему Сеййи не убил тебя? Ведь ты для него опасен – ты слишком много знаешь…
Это потому, что я очень дурно пахну, – сказал Ахемет. – Нет ничего проще. Сеййи живет в мире осязания и запахов. Он слеп и передвигается, полагаясь на совершенно другие органы чувств, нежели мы, обычные люди. Для того, чтобы эти органы чувств открылись и начали служить своему повелителю, потребовалось ослепить беднягу Каваррубиа… Видишь, я даже узнал имя нашей жертвы!
– Да, на такое способен только очень совестливый убийца, – вставил Конан. И поспешно добавил: – Прости, я не хотел насмехаться. Это вырвалось само собой. Продолжай, умоляю! Мне очень важно любое твое наблюдение.
– Я узнал об этом случайно. В тот день меня облили помоями прямо из окна. Какая-то добросердечная хозяйка выплеснула ведро мне на голову, когда я стоял возле ее дома и умолял поверить в то, что я говорю правду и опасность, страшная смертельная опасность, уже приближается к воротам Кордавы.
Он явился в город спустя час. Я увидел его издалека. Чернокожий, очень высокий, с гибкими руками и отогнутыми назад прямыми плечами. Красивый человек. По-своему очень красивый. Его белые глаза смотрели прямо перед собой. Он шел медленно, чуть раздвинув в стороны руки и растопырив пальцы, как будто ощупывая воздух.
Моя «благодетельница» как раз вышла из дома за покупками. На ее локте болталась корзина, глядела она воинственно и победоносно. Завидев меня, женщина крикнула: «Ты все еще здесь, попрошайка? Убирайся! Уходи от моего дома с твоими дурацкими страхами! Нечего пугать моих детей, да и меня тебе не застращать. Здесь тебе ничего не подадут. Я не намерена прикармливать отвратительных безумцев. Для тебя будет лучше, если ты скорее издохнешь». Выпалив это напутствие, она зашагала по улице.
Каваррубиа раздул ноздри и двинулся за нею следом. Он перемещался очень быстро, хотя и не бежал. Женщина не обратила на него внимания. Ты ведь заметил уже, что в Кордаве не принято глазеть на чужестранцев здесь таковых полным-полно… Когда Каваррубиа настиг ее, я уже понял, что сейчас произойдет. Он просунул руку прямо ей в грудь и с силой выдернул пальцы наружу. На его ладони подпрыгивало еще живое сердце. Женщина взглянула на это, изо рта ее хлынули потоки алой крови, и она повалилась на мостовую, а корзина выпала из ее руки.
Я стоял и смотрел, как Каваррубиа, давясь и хрипя, пожирает сердце. Но больше всего меня поразило не зрелище этого чудовищного убийства. В конце концов, я же видел, как Сеййи убивает моих товарищей, одного за другим! Нет, я был потрясен другим: слепой жрец меня не заметил! И тогда я понял, как следует от него прятаться.
Я стал кричать об этом, желая предостеречь жителей Кордавы. Но и здесь они мне не поверили, и многие поплатились жизнью за свою гордость и за то, что видели во мне лишь безумца, спятившего Ахемета»…
– Итак, он не замечает тебя, если от тебя разит помойкой, – проговорил Конан. – Весьма ценное наблюдение.
Он хлопнул Ахемета по плечу.
– Ты настоящий воин и истинный человек, и я благодарен тебе. Меня зовут Конан из Киммерии. Позволь мне теперь войти в твой дом и пропитать свою одежду и волосы чудесным зловонием, коего здесь у тебя водится в изобилии.
* * *
Демон Сеййи с каждым днем чувствовал, как растет его сила. Тело слепого жреца подчинялось его повелениям. Это было хорошее тело, крепкое и ловкое. Даже немного жаль, что придется видоизменить его, а, возможно, и уничтожить. Впрочем, в человеческом материале у Сеййи никогда не возникало недостатка.
Демона немного тревожило то обстоятельство, что последний из туранцев, проводивших обряд, до сих пор где-то скрывается от расправы. Ахемет слишком многое знает. Если он найдет себе подходящих союзников, то одному лишь Сету известно, каких бед может он натворить!
Впрочем, до разговоров с Каваррубиа, чей разум до сих пор сохранялся в теле наряду с разумом демона, Сеййи уже почти не снисходил. Слепой жрец был покорной марионеткой в руках демона. Он мог сколько угодно тяготиться своей ролью, чувства самого Каваррубиа не имели больше никакого значения.
Лишь однажды Сеййи заговорил с ним вновь.
– Скажи мне, человечек, – прозвучал в уме Каваррубиа тихий голос демона, – когда ты притворялся почитателем Посейтониса, что ты чувствовал?
– Я не притворялся, – ответил Каваррубиа, -§ я действительно искренне чтил это божество.
– Или думал, что искренне чтишь, – хихикнул демон. – А знаешь ли ты, почему ты оказался столь удобным вместилищем для меня?
– Твои подручные объяснили мне это, – горько ответил Каваррубиа.
– И ты им поверил? – настойчиво повторил вопрос демон.
– Почему я должен был не поверить им? Это прозвучало довольно убедительно. Особенно если учесть, что мое божество меня оставило и предало в их руки…
– Главная причина заключалась в том, бедный мой человечек, что ты происходишь из племени кварубо, – сказал демон, торжествуя. – Это я указал им на тебя. Я внушил им мысль взять тебя в качестве вместилища для великого Сеййи! Твое имя – лишь искаженное название твоего племени; У тебя даже имени нет, тебе это известно?
– Теперь – да, – сказал Каваррубиа. – Впрочем, какое это имеет значение, коль скоро я потерял не только имя, по и самую мою жизнь!
– Тут ты, пожалуй, прав. – Голос демона зазвучал задумчиво, но вскоре в нем вновь появились глумливые интонации. – Твой народ поклонился змееногому божеству – одному из своих предков… Одному из тех, кто увидел свет здесь, у скалы, посвященной мне, великому Сеййи! Ты с рождения принадлежишь мне, Каваррубиа, – точнее, маленький кварубо: называть тебя так будет вернее.
– Значит, это моя судьба, – прошептал слепой жрец. Он не мог заплакать и проклинал своих врагов за то, что они отобрали у него величайший дар богов человечеству – слезы.
* * *
Мэйда, дрожа, стояла посреди улицы. Она согласилась помогать варвару в его затее. Конан заверил ее в том, что опасности нет никакой, и Кода многократно подтвердил слова своего друга. Мэйда и сама понимала, что может довериться киммерийцу. И все же совладать со страхом была не в силах.
