(допишу позже).
Света дочитала быстрее, и теперь с интересом наблюдала за сменой эмоций на лице друга. В глазах его отражалось не только море, но все тайны мира, нежданно постигнутые и теперь невесомо ускользающие.
— Ты как Ньютон после падения яблока, — рассмеялась она.
— Свет, ну правда же, в этом что-то есть! Надо только совместить два текста и попытаться поверить!
— Еще скажи — попробовать! Что, с ветром разговаривать будешь?
— Буду! Почему бы и нет, — в запальчивости сказал Вовка, и сник. Представил, как это будет выглядеть. Света на него посмотрела и сказала примирительно:
— Меня поразило другое — все высказывания, а значит, наверное, и книга в целом не противоречит десяти заповедям Христа, а как бы расширяют их действие на весь наш мир. Словно говоря, что Богу дорог не только человек, но равно и все остальное им созданное.
— Что значит «равно»? — удивился Вовка, повторив ударение на первый слог, — как можно равнять человека и корову?
— Можно! Это как у матери с детьми. Детям кажется, что меньшего всегда любят больше, а к самым маленьким вообще особое отношение!
— А разве не так?
— Конечно, не так! Мать любит всех одинаково. Просто она знает, что старшему не нужно столько осторожного внимания и присмотра, а меньшой только на этом и живет первые пять лет. Японцы своих детей даже совсем не наказывают до пяти лет.
— Ну хорошо, убедила! А при чем здесь заповеди?
— А при том! Заповедь «не убий» — применительно к человеку понятна…
— А применительно к корове каким боком? — перебил Вовка, — их все равно забивают и едят, и религии не против!
— Да «забивают», да «едят», да «не против»… Может, и Бог не против! Но он сто процентов против геноцида. Стеллеровых коров помнишь? Не знаешь. Залезь в Интернет и почитай. Да что Интернет! Смотри, что здесь написано:
«…ты касаешься мира вокруг себя с осторожностью. Ты не съедаешь пять куропаток, ты ешь одну. Ты не калечишь растения только для того, чтобы сделать жаровню. Ты не подставляешь себя силе ветра, если это не является оправданным. Ты не используешь людей и не давишь на них, пока они не сморщиваются в ничто, особенно те люди, которых ты любишь.»
В этот день они плавали, загорали, ходили в заповедник «Казантип» и периодически срывались на обсуждение тайны книги и рукописных строк: строили догадки, вычисляли возможного хозяина листка, спорили о мистике и реальности написанного, о возможности проверить на деле сказанное в книге, об устройстве мира. А под вечер вспомнили, что время отдыха почти на исходе, а билеты так и не куплены.
Поход за билетами.
Если есть настроение, то встать пораньше одно удовольствие. Когда есть важное дело, то вершить его надо с хорошим настроением. Вот и получается, что делать важное дело — одно удовольствие.
— Хо-хо, каламбур получился из мыслей! — Вовка упруго встал, потянулся, натянул футболку. Заглянул: под кровать, тумбочку, стол, сделанный Михаилом Тарасовичем — тапок не было!
— Что за хрень? — выругался он. Тут же представилось растение с большими удлиненными листьями. Вовка рассмеялся, вот уж точно — вырастет, замучаешься пропалывать. Так и с выражениями…
Тапок не оказалось и перед входом. Вовка впрыгнул в галоши Ирины Константиновны. Идти было неудобно — в обувке оставалось много свободного места — но весело. Шаркая, облазил весь участок, тапки нашлись за домом у окна.
Как Вовка потерял тапки…
Вовка сразу вспомнил, как ночью захотелось купаться, а одному идти к морю грустно. Дверь в хозяйский дом была закрыта. Он почувствовал себя лазутчиком на вражеской территории, когда храбро пробирался к окну.
— Свет! — сдавленно позвал молодой человек и тут же взглянул в соседнее окно, как бы не разбудить хозяйку, — Светик!
Открытая створка словно приглашала. Подтянулся, заглянул в комнату. Темно.
— Здесь только негра искать, — обиделся Вовка. Через несколько секунд глаза привыкли. Справа от окна стояла кровать. Под белеющим одеялом сопели и пофыркивали.
— Во заливает, как соловей! — восхитился Вовка и потянулся растолкать спящую. Это было не так-то просто. Перегнулся через подоконник, с трудом на руках дотянулся до кровати, а вот дальше никак. Лезть в комнату не хотелось, могла войти Ирина Константиновна. Вовка недолго соображал. Рядом с окном стояла прислоненная к стене штакетина от старого, разобранного забора. Дотянуться до рейки было не сложно. Вовка все же позвал снова. В ответ произошло некое шевеление на кровати, закончилось все новым сопением.
— Да ты лежебока, однако! — произнес молодой человек и потянулся ткнуть в бок палкой. В последнюю секунду его остановила мысль, что Светке такое обращение может не понравиться, — может, тебя по пятке штакетиной пощекотать? Да-а, тоже идея — не из лучших.
В конце концов придумалось просто немного стянуть одеяло. Что он и сделал. Зацепил штакетиной одеяло, оно соскользнуло, чуть-чуть. Тогда Вовка подцепил край и прокрутил рейку вокруг оси. Одеяло намоталось и послушно двинулось за штакетиной. Хозяйка кровати засопела сильнее, и неожиданно для гостя потянула одеяло к себе.
— Ах так! — разошелся ночной посетитель, — ну, я тебя!
С этими словами он с силой потянул за штакетину. Ткань затрещала но выдержала. Хозяйку кровати сложило пополам — в сидячее положение. Вовке не понравилось как тяжело заскрипела под ней кровать, да и темная фигура на белых простынях показалась великовата, и совсем ошалел Вовка от чрезвычайно взрослого женского вопля.
— А-а-а, черт!!! Насилу… — женщина присмотрелась, и жалобно спросила, — грабят?
— Света? — автоматически шепотом успел спросить Вовка и сам себе ответил, — нет.
Рефлексы сработали у обоих одновременно. Первая рывком натянула на себя остатки пододеяльника, а второй прыгнул в окно, больно зацепился о раму и с глухим стуком упал за окном.
— Да что же это, второй раз уже, — Вовка стиснул зубы, оглянулся. Во дворе заливалась собака. Прибежала, обнюхала, узнала и стала лаять на соседей. Ночной гость решил боле не испытывать судьбу и, прихрамывая, побежал к себе. Последнее, что он увидел в злополучном окне — растрепанную голову женщины, снимающей у Ирины Константиновны комнату. Вовка знал что ее зовут Людмила Сергеевна. Женщина повернулась на звук и успела разглядеть босую ступню грабителя, тут же скрывшуюся за углом. Подбежавшая собака, продолжая грозно лаять, кинулась следом.
Вовка через окно ввалился в свою комнату. Сиганул рыбкой, прямо не раздвигая занавесок, упал на свою кровать и затих, прислушиваясь. Снаружи продолжалось театральное действие. Все живущие на участке высыпали во двор. Оживленный диалог сопровождался активной жестикуляцией.
