А еще интересно, на что похож корабль графини-герцогини?
Носилки тем временем спускались по лестнице, которая уходила прямо в море. Здесь располагалась временная стоянка небольших судов, которые подходили, чтобы принять на борт высокородных пассажиров и малогабаритный груз, а затем сразу отчалить. Было время прилива, так что шагать пришлось недолго. За спиной оказался небольшой храм с крышей зеленого цвета (та же медь, позеленевшая за много лет), посвященный какому-то покровителю морских путешествий. Вдоль верхних ступеней шла череда страшноватых колонн — «столбы грешников» — из гладкого камня высотой два человеческих роста. На верхушке каждого столба торчал неугасимый светильник, сделанный из пиратского черепа. В наступающих сумерках пустые глаза и зубастые оскалы мертвых голов светились замогильным желто-синим огнем.
А впереди…
Солнце на закате казалось маленьким, не больше полугроша, теплого красного цвета с добавлением желтых оттенков. Как леденец из вываренного сиропа в медовой глазури. В небе медленно проплывали рваные тучи, не раздерганные буйным ветром, а клочковатые, будто лохмотья шерсти от стрижки овец. Мелкие волны были темными, однако не черными, скорее как цветное стекло, с готовностью отражающее свет, однако не принимающее в себя ни единого лучика.
И у нижней ступеньки, тонувшей в осенних волнах, удерживался прочными канатами личный корабль Флессы, очень похожий на деревянного лебедя — сплошные изгибы, плавные линии, только единственная мачта пряма как линейка. Хозяйка стояла на корме, скрестив руки на груди, обрисованная белой каймой света от умирающего на горизонте солнца.
Паланкин дрогнул на плечах носильщиков, опустился, стукнув о камень резными ножками с бронзовой оковкой.
— Милости просим на борт, — сдержанно сообщил один из охранников, отдергивая занавеску.
Яхта — назвать по-иному небольшой корабль язык не поворачивался — скользила по волнам, ловя треугольным парусом играющий ветер. Корабль был не одинок, этим вечером немало судов отправилось под лунный свет, чтобы усладить хозяев изысканной прогулкой. Благо тепло все еще задерживалось в этом уголке мира. Небольшая команда умело направила яхту вдаль от берега, к заходящему солнцу. Флесса пригласила гостью за круглый столик, установленный на баке… или как там правильно называлась кормовая надстройка.
Неотлучный Мурье занял позицию по левую руку от рулевого. Он принарядился, видимо в честь праздника или сообразно какому-нибудь этикету. Поверх бригандины красовался щегольской шарф очень крупной вязки, похожий на морской снуд. Такие часто надевали под стальной горжет для амортизации, но у телохранителя шарф был выполнен как самостоятельный элемент одеяния. Голову прикрывал огромный берет с позолоченной бляхой у левого виска. На металле чернел уже знакомый Елене герб Вартенслебенов, выгравированный ядом ос.
Гостья, не чинясь, заняла предложенное место. Елена глотнула из небольшого стакана жидкость, похожую на тягучий сок. Кажется, в нем даже имелась пара алкогольных градусов.
— У тебя хороший корабль, — сказала лекарка, салютуя стаканом хозяйке.
— Да, — согласилась Флесса. Ее голос прозвучал низко, с едва заметной хрипотцой. Синие глаза блестели огромными зрачками, словно хозяйка воспользовалась белладонной.
Сегодня аристократка надела нечто, похожее на пижамную пару из легкой ткани сине-фиолетового цвета с многочисленными нашивками овальных лоскутков. Высокий, открытый спереди воротник доставал до нижней челюсти и был отделан изнутри тончайшими кружевами. Завершали образ сапоги из очень тонкой кожи без выраженной подошвы, что-то среднее между обувью и чулками. Цветовая и лоскутная комбинация была вырвиглазной, однако, по-своему интересной.
— И ты красивая, — Елена решила, что стесняться и комплексовать не имеет смысла. Также как и отыгрывать поход за коллекцией лютневой музыки шестнадцатого века.
— Интересно, — Флесса наклонилась чуть сбоку, мимо столешницы, провела кончиками пальцев по елениной ноге, нащупывая узел розовой ленты. Пропустила между пальцами гладкую ткань. — Никогда такого не видела. Вызывающе. Привлекательно. Где это носят?
— Далеко на… — Елена осеклась на слове «север». — Юге. Во всяком случае, мне так говорили.
— Ты не бывала на юге, — прозвучало неопределенно, вроде и не вопрос и не констатация.
— В мире множество мест, где мы не бывали, — гостья снова подняла бокал. Фруктовая «газировка» оказалась коварной, и градус в ней скрывался отнюдь не символический. Флесса откинулась на резном стуле и в свою очередь отпила глоток жидкости чайного цвета с явственным запахом коньяка, разбавленного чем-то яблочным. Виночерпия поблизости не наблюдалось, дамы наливали себе сами.
— Это верно, — Флесса играла голосом, как огромная кошка. — Кажется, ты не ищешь простых украшений.
— А ты не носишь платья, — заметила Елена просто так, для поддержания беседы.
— Не люблю, — передернула плечами герцогиня, тень раздражения пробежала по ее лицу, впрочем, быстро растворившись.
Отсюда, за несколько миль от берега, Мильвесс казался игрушечным. Сказочный город, нарисованный акварелью на огромном полотне. Все краски чуть размыты, смягчены сумерками, все уродство огромного города скрыто в тенях. На виду лишь красота и огни. Магические фейерверки распускались волшебными лепестками высоко в небе, планировали угасающими искорками, тая над крышами.
Елена осторожно наколола крошечной вилкой что-то похожее одновременно на оливку и сливу. Сладкий сок защекотал гортань, распустился на языке тонким вкусом фруктового сада.
— Спасибо тебе, — искренне поблагодарила Елена. — Спасибо, я никогда не видела Мильвесс с моря. Он… красивый. И вечер красивый.
— Благодарю, — Флесса спрятала кошачью улыбку за бокалом. — Кто ты?
— Что?
— Кто ты? — повторила хозяйка яхты, закидывая ногу за ногу.
Елена помолчала, крутя стакан в дрогнувших пальцах. Уголком глаза поймала силуэт напрягшегося Мурье. Посмотрела прямо в глаза герцогини.
— Я Люнна.
— Я знаю, — улыбка танцевала в уголках губ Флессы, одновременно маня и грозя. — Так тебя зовут. Но кто ты на самом деле?
Елена сжала губы, переживая вспышку, настоящий флешбэк, расколовший память.
«Кто ты?» — спросила Шена в ту единственную ночь, у костра. Зеленоглазая валькирия. Самый близкий человек на свете. Тень, сохранившаяся ныне лишь в памяти огненновласой подруги.
Хотелось покрепче взять высокомерную герцогиню за плечи, тряхнуть, словно куклу, выбить из нее это сходство с любимым человеком. В жилах кипела злость. Желание поджечь весь мир. Теперь Елена могла, не таясь самой себя, прямо назвать чувство, которое захлестывало ее как приливная волна.
Вожделение, острое, болезненное, как острие кинжала. Как поединок до крови. Как бокал крепчайшего вина, что сбивает с ног.
Елена поставила стеклянную безделушку стоимостью в пару недель ее тюремной работы. Ответила Флессе прямым, безжалостным взглядом человека, который видел жизнь и видел смерть. Все казалось неважным, легким. Только огонь в сердце был настоящим.
— Убрать парус, — негромко приказал Мурье где-то на краю света, в другой вселенной. — Отдать якорь. И вон с палубы. Я на руле.
Елена встала, шагнула к Флессе, благо столик был небольшой и понадобился только один короткий шаг. Посмотрела сверху вниз, наслаждаясь моментом и выражением глаз аристократки, где как в калейдоскопе мелькали удивление, неуверенность, непонимание. Спиной лекарка чувствовала буравящий взгляд Мурье, готового в любой момент выхватить меч.
— Лунная дорожка, — тихо сказала Елена, чувствуя тепло дыхания Флессы. — Всегда хотела нырнуть в нее. Луны сегодня не видно. Но ее можно представить.
Она выпрямилась и шагнула к низкому борту, расстегивая на ходу пояс, снимая перчатки. Одежда опускалась на палубу, предмет за предметом, пока на лекарке не остались лишь ошейник-чокер, разрубленные монеты на шнурке, а также «японская» повязка. Кожаная кепка упала поверх рубашки, венчая композицию.
