Я люблю вампиров. Я всегда не прочь побеседовать с вампиром, даже незнакомым. Но когда для разговора с вампиром мне пришлось с безмятежного отдыха настраиваться на деловой лад — это было вовсе не так славно, как обычно.
Вообще, терпеть не могу, когда кто-нибудь — все равно кто, хоть Тот Самый, — нарушает мое нечастое уединение. Поэтому встретил пришельца холодно.
А вампиру между тем и без моего неудовольствия было достаточно неуютно. Я отчетливо ощутил мятный вкус его неуверенности, почти страха, к тому же он остановился поодаль, конфузясь подойти ближе. Его светлая фигура выглядела на фоне черных зарослей словно материализованный призрак.
— Ну, подойдите же, — говорю. Вероятно, довольно хмуро. — Если у вас есть дело ко мне, так не торчите в стороне, как провинциалка на званом приеме!
Вампир приблизился, преклонил колена, и я дал ему поцеловать руку. Ощущение его Силы было мне совершенно незнакомо; юный вампир, младший из какого-то провинциального клана — в точку я попал своей «провинциалкой», совсем смутил беднягу, а ведь его сам Оскар послал, я чуял на его душе отчетливый след моего наставника. Он еле выговорил:
— Я должен принести извинения, темный государь… Мне так неловко прерывать ваш отдых дурными вестями…
— Да не тяните же за душу, — говорю. — Вы сообщили о чем-то Князю Оскару, он приказал вам отправиться за мной и пересказать мне все, о чем вы рассказали ему. Так?
— Да…
— Превосходно, — говорю. — Рассказывайте.
А он совсем замолчал. Я по его Силе чувствовал, что нужных слов ему никак не выговорить. Что известие — совсем из рук вон. Я не люблю мучить неумерших, но я нажал второй раз в жизни.
— Слушай, мертвец, — говорю, — мне надоело. Или рассказывай, или убирайся.
Вампир вздохнул так, что в лесу похолодало. И осмелился.
— Темный государь… Королева Розамунда беременна с прошлого полнолуния.
О, я шокировал его, когда расхохотался. Как на меня смотрели эти двое — пораженный вампир и взбешенный Питер! А мне было дико смешно, за все эти годы смешно. Над всем столичным светом, над святыми отцами в покоях моей женушки, над болтовней о развращенности нравов, над ее проповедями — просто до слез весело. Несмотря на то, что я сразу понял, куда все это ведет.
Но мне пришлось отсмеяться. Только после этого я сказал:
— Подробности меня пока не интересуют. Меня интересует, почему об этом удивительном деле сообщает вампир, а не призрак.
И вампир сказал:
— Все просто, темный государь. Я хотел послать духа, но ваши служилые духи боялись, что вы упокоите того, от кого это услышите. А неумершего, может, и пожалеете…
Я переглянулся с Питером — как он был зол и оскорблен за своего короля! — и сказал:
— Нет, мой драгоценный. Я упокою не вестника, а виновника торжества. Это будет справедливее.
Вот вам и презренное шпионство!
Мне снова хотели всадить нож в спину. Козни строили за моей спиной. Честь — демон с ней, не пришита моя честь к юбке Розамунды, но речь-то шла о судьбе короны. О моем престоле. О моем Междугорье. И — видите ли — о моей жизни. И все это сошло бы, не будь моих презренных шпионов.
А узнал я вот что.
Вампирчик по имени Эллис обитал в старинном склепе около часовни Скального Приюта, особняка моей ненаглядной женушки. Его старшая, Луиза, не просто была вассалом Оскара — она приходилась ему истинной младшей, дочерью в Сумерках. И Оскар, зануда и перестраховщик, когда «почувствовал нечто вроде тревоги за семью темного государя», послал ей весточку — о том, что его интересует здоровье королевы людей. Луиза сочла нелюбезным проигнорировать письмо и приказала Эллису, чье дневное пристанище располагалось ближе всего к дворцу королевы, заглянуть в покои Розамунды — и непременно за полночь, когда государыня людей будет почивать, чтобы, упаси Господь, не смутить и не испугать ее своим видом.
Эллис заглянул. В зеркало. За полночь. Не смутил и не испугал, потому что на него не обратили внимания. Хотя он и не прятался особенно. И вдобавок государыня бодрствовала. Ей просто было не до таких мелочей, как какой-то там вампир в покоях.
Розамунда никогда не отличалась чувствительностью.
Демон их всех побери! А я, создавая Канцелярию Призраков по территории всей страны, решил заняться Скальным Приютом и прилегающими землями в последнюю очередь! Ну, просто не тянуло меня туда. Отложил неприятное на потом.
Дооткладывался.
Остается поблагодарить Оскара. Он всегда проявлял предусмотрительность.
А каждое новое слово между тем давалось Эллису тяжелее, чем подъем воза, груженого булыжниками, на самую крутую и высокую гору королевства. Он был дворянином при жизни и вассалом Княжны Сумерек после смерти — яснее ясного, что чистенькому неумершему с душой, полной романтического вздора, дико трудно говорить мужчине такие вещи о женщине. Я его понимал, но все равно давил так, что у него чуть перстни с пальцев не слетали.
В конце концов он рассказал мне все, что знал.
Эта мразь, этот хлыщ, который обрюхатил мою жену — убиться! — герцог Роджер! Люди добрые, куда свет катится — герцог Роджер! Этакий вороной жеребец, глянцевые локоны, очи с поволокой и мускулы, растопыривающие одежду так, будто урода воздухом надули, как крашеный куриный зоб на Новогодье. Верный рыцарь короны. Верный рыцарь королевы. И муж ее любимой фрейлины.
Обманул маленькую, розовую, рыженькую куклу, бедную дурочку, преданную своей госпоже всеми внутренностями, — с этой самой госпожой. С гадиной, ханжой, предательницей, не побрезговавшей отбить самца у собственной служанки. Как это назвать?
Моя жена носит потомство этого скота. И если я верно истолковал вымученные иносказания вампира, влюблена в него как кошка. Забыла все свои принципы — насчет бить плетьми на площади за супружескую измену. И думает только о том, как бы заставить меня признать этого ублюдка своим ребенком и младшим принцем.
И так все это хорошо, что я сам бриллианта размером с вишню не пожалел бы за то, чтобы послушать, как эти гады милуются за моей спиной и сговариваются… Кстати, очень любопытно, что еще в этом чудесном доме говорилось.
Я начертил пентаграмму острием ножа на земле около костра и крови на нее капнул, не пожалел, хотя духи и Даром были бы довольны сверх меры. Мне уже плевать хотелось на энергию, которую придется потратить на разговор с духами под открытым небом. И я собрал такую тучу всякой потусторонней шушеры… У-у-у…
А приказ отдал очень четкий и определенный.
Я хочу знать, о чем разговаривает герцог Роджер. С моей женой, со своими приятелями, со своими баронами, со своими лакеями, со своим любимым котом, с Господом Богом, когда молится перед сном, — все, слово в слово.
