— Погоди-ка, ты намекаешь, что у тебя чешется спина? — У госпожи Бессел потемнело чело. — Так и знала! Тебе от меня что-то нужно!
— Мелочь, пустяк, сущая безделица. — Руки Клента так и порхали, шинкуя воздух. — Правда, очень важная безделица. Дорогуша, ты стала светочем во мраке мэрских мыслей, горячим очагом, к которому он тянется из постылой жизни. Раз он тебя ценит так, что доверяет собственный дом… Он доверяет тебе — ты доверяешь мне. Чем больше доверия, тем богаче мир.
— Ха! — Госпожа Бессел презрительно усмехнулась, но ее взгляд был не таким колючим, как голос. Цепляя на платье цветок, она спросила: — Богаче, говоришь? Это ты так тонко просишь разузнать, где мэр прячет серебро? Эпонимий, ты хитрый сукин сын с черным сердцем.
— Нет, милая Джен, не в этот раз, — с необычной торжественностью сказал Клент. — Поверишь ли, у меня есть веская причина обратиться именно к тебе. В доме мэра завелся шпион. У тебя больше возможностей выследить его, чем у меня. Но, во имя Почтенных, будь осторожна, против нас играет опасный соперник…
* * *
Солнце утонуло в крови. Тени в Поборе потянулись, как просыпающиеся кошки. Прозвучал горн. Ночь с серебряным перезвоном вступила в права. Прозвучал второй горн. Последние лучи солнца исчезли, оставив лишь светлую ниточку на западе. Ночной Побор открыл двери.
Мошка проснулась еще за час до заката. «Проснулась» — слабо сказано. Острые колючки дурных предчувствий прорастали сквозь тело. Она ощущала себя ежиком, вывернутым наизнанку.
От переживаний Мошка дергалась, а дергаться в узкой комнате, заставленной вещами, не лучшая идея. Госпожа Прыгуша требовала, чтобы Мошка не шевелилась и ничего не трогала. Девочке казалось, что она не шевелится и ничего не трогает. Но в итоге она уронила сковороду и сбила кочергу. На нее даже зашипел Сарацин, который как раз собрался отойти ко сну.
Звук горна принес облегчение и ужас.
— Госпожа Прыгуша! Надо поторопиться! Люди, о которых я говорила, будут ждать у Сумеречных ворот! Если мы их не встретим, встретят другие.
Мошка, не в силах больше сидеть на месте, вскочила, натянула корзинку на голову и башмаки на ноги.
— Секундочку. Проверю, чисто ли на горизонте. — Госпожа Прыгуша приоткрыла дверь, выглянула в щелочку, потом через плечо улыбнулась Мошке. — Опасности нет.
С этими словами она расправила плечи и исчезла из виду. Мошка вылетела следом. Повитуха сидела, привалившись к дверному косяку, и потирала висок. На земле лежал кусок камня. Девочка подняла глаза, проверяя, не упадет ли стена им на головы.
— Нет, камень бросили оттуда. — Повитуха указала вниз по улице.
Мошка уставилась в темноту, но врага не разглядела. Чувствуя себя голой, она подняла повитуху на ноги и завела внутрь. Усталый, невыспавшийся Сумбур как раз подоспел, чтобы усадить жену в кресло, а потом зарылся в коробки в поисках мази для ран. Мошка изучила поврежденное место и обнаружила лишь наливную шишку. Не самая серьезная травма для такой ситуации.
— Вы видели, кто это был?
— Нет, просто темное пятно на углу. Может, мальчишки развлекались и не заметили, что я открыла дверь. — Повитуха, глянув на недоверчивую мину, похлопала Мошку по руке. — Дорогуша, не переживай, со мной все хорошо. Иди! Встречай друзей у Сумеречных ворот! Поспеши. Если ты не справишься, у нас не будет денег на десятину, и тогда ночь святого Пустобреха мы не переживем.
Мошка задумалась, можно ли бросить раненую госпожу Прыгушу. Ладно, за повитухой присмотрит муж, а время не терпит.
— Хорошо, но Сарацин останется охранять вас. И еще… заприте-ка вы за мной дверь.
Мальчишки развлекаются, кидая камни? Жизнь приучила Мошку выбирать худшую из причин, особенно в Ночном Поборе. Но кому понадобилось швырять в повитуху камень и убегать? На секунду Мошка заподозрила, что нападавший просто не разглядел лица жертвы, только голову в чепчике. Мог ли снаряд предназначаться Мошке?
В Ночном Поборе не бывает безопасных улиц, но, погуляв с госпожой Прыгушей, Мошка усвоила, куда совсем не стоит соваться. В кармане лежала карта дневного города, исчерканная ее поправками: новыми названиями, новыми стенами и проходами. Увы, ночь только началась. В первые часы на улицу выходят охотники.
После дневного несуществования гаснущий свет казался удивительно ярким. Мошка даже заподозрила, что горны прозвучали слишком рано, пока не догадалась, что на фоне неба кружат не птицы, а летучие мыши.
Она поняла, какие люди собираются, как кошки перед мышиной норой, у Сумеречных ворот. Головорезы, высматривающие легкую добычу, готовые избавить ее от скромных пожитков. «Домовладельцы», предлагающие крышу над головой и продающие постояльцев в трудовые бригады. Карманники. Стригуны, обрезающие волосы у детей и девушек. Мошке предстоит пробраться мимо них, как плотве мимо щук.
«Пойду вдоль городской стены, — решила она. — По дороге проверю закладку. Вдруг Клент оставил мне записку».
Луна висела низко, по земле стелились длинные тени, готовые скрыть всех Мошек Май этого мира. По стене, конечно, ходит патруль, следит, чтобы никто не лез наружу. Но выглядывают они тех, кто уже наверху и выделяется на фоне неба. Крошечную фигурку, одетую в лохмотья и перебегающую от одного укрытия к другому, они не заметят.
Даже в скудном свете Мошка различала лица Почтенных, вырезанные в стене. Наконец она заметила скупые черты добряка Белабла, который перед сном тушит последнюю свечу. Угрюмую щель его рта. Тут должно лежать письмо. Мошка присела, взглянула на стену, оценила положение патруля. Она выжидала и готовилась, как кошка на охоте за птичкой.
Две секунды. Секунда. Пора. В этот миг тьма нежно толкнула ее меж лопаток.
— На твоем месте я бы этого не делал.
Мошка не знала, но в это время скрипнули Сумеречные ворота, и в ночной город вошли шестеро мужчин. Они держались плотной группой. Изо рта у них шел пар. Вожак окинул взглядом улицу. Им овладело даже не разочарование, а мрачное смирение. Девчонка, о которой сэр Фельдролл прожужжал все уши, то ли не пришла, то ли здорово сливается с окрестностями.
— Нож побери, небось, девчонку уже поймали, — буркнул он. — Так, ребята, подождем, но не на виду. Здесь царят волчьи нравы. Будем вести себя, как стадо баранов, вернемся стрижеными.
И мэр, и сэр Фельдролл постарались объяснить ему специфику Ночного Побора. Тридцать лет назад он родился в час добряка Сорвибанка, покровителя азартных игр. Комитет Часов решил, что владелец такого имени — любитель игры в карты и кости, пустоголовый, расхлябанный, погрязший в грехах, и ему самое место в ночном городе. Но сейчас он ощущал затылком враждебное дыхание Ночного Побора.
