Дитя, не выдержав моих рассуждений, решило вновь заявить о себе громким криком.
- Боже мой! Боже мой! - я заметалась по спаленке в поисках бутылочки, надеясь, что малышке хочется кушать. - А вдруг тебе грудное молоко надо?
Остановившись на секунду, я задумалась. А что ещё ей требуется помимо грудного молока? В дверь неожиданно постучали. Я обернулась и подошла к колыбели, взяла малышку на руки и, стараясь хоть как-то укачать, открыла дверь. За ней стояла Мигуми с несколькими бутылочками в руках, наполненных мутноватым молоком.
- Госпожа, - поклонилась девушка. - Господин сказал передать Вам вот это.
Мигуми протянула мне поднос, но я отрицательно покачала головой, кивнув на столик, стоявший в углу. Девушка кивнула и поставила молоко на него, ещё раз поклонилась напоследок и вышла. Я осталась одна с орущим на руках дитем. Настя никак не хотела успокаиваться, кряхтела, плакала, но бутылочку брать в рот не желала. После получасовых уговоров мне пришло на ум, что дитятко, возможно, хочет не кушать, а что-то другое. Тяжело вздохнув, я кое-как выдвинула полочку, сделав комод ещё и пеленальным столиком. Да, и не удивляйтесь так, мы же не в каменном веке живем, и у меня есть кое-какие познания насчет детской мебели. Положив на гладкую поверхность одеяло, а затем и ребенка, я задумалась. Не стоит ли мне подождать Николя? Он же наверняка просвещен в области ухода вот за такими орущими чадами. В дверь опять постучали.
- Мать Вашу, да входите уже! Только ребенка нервируете, - а то с каждым новым стуком малышка поднимала тональность.
В комнату просунулась голова Эрлен.
- Приветики! О, вижу, свыкаешься с ролью мамочки? - улыбнулась подруга. - А ты чего мне не сказала, что вы с Лексом хотите ребенка удочерить?
Эрлен открыла дверь и сразу же прошла к орущему младенцу. Следом за ней, зажимая уши, в комнату проследовал и Гришка, с ужасом взирая на это недоразумение с ультразвуковой сиреной внутри.
- Так-так-так, - поцокала языком Лена. - Гриш, иди-ка ты пока на кухню, хорошо, милый? Там где есть две женщины и ребенок, мужчинам места нет. Так, что кыш, кыш, кыш!
Она замахала на парня рукой, а тому, как мне кажется, только и нужен был предлог, чтобы побыстрее уйти из детской.
- Я конечно не спец по детям, - почесала бровь она, - но книжки умные читала. Ты ей молоко давала?
- Давала, она не пьет, - вздохнула я.
- А памперс меняла?
- Да нет. Вот собираюсь.
- Ну, тогда поехали, что ли. Чего зря штаны-то просиживать.
- А если не получится? - со страхом спросила я. - Она ведь вон какая хрупенькая. Вдруг что не так пойдет. Мне к ней особо-то и прикасаться боязно.
- Да ладно, хрупенькая, - фыркнула Эрлен. - Крепышка она. Да, ммм, а как её зовут?
- Настя.
- Да, Настенка? Какие ж мы хрупкие? Вот как вырастем...
- Угу, я припомнила строки из когда-то услышанного мною стихотворения: Агукать оно как-то враз перестало, и хмуро набычившись близких послало.
- Будешь такими темпами загружать себя, далеко не уйдешь в вопросе воспитания. Да, Настенка? Скажи, мама, если ты так будешь ко мне относиться, то я тебя, в конце концов, пошлю, когда вырасту, - Лена сделала ребенку козу, отчего тот уж совсем разревелся. - Так надо это прекращать, иначе она голос сорвет.
Мы с Эрлен встали возле столика, одновременно расстегнули застежки и тут же скривились.
- Бее, - прикрыла рукой нос подруга, выразив наше общее мнение вслух. - Не думала, что дети ТАК могут пахнут. Алиска, где тут мусорка?
Эрлен приподняла ножки Насти и резким движением вытащила памперс, забрызгав желтыми капельками одеяльце. Взяв за кончики, чтобы получилось нечто напоминающее пакетик, она бросила сей неприятный предмет в мусорное ведро, оказывается стоявшее по другую сторону пеленального столика.
- Так, одеяло, похоже, тоже придется менять, - вздохнула Эрлен. - Теперь ей надо чем-то попку протереть. Или вымыть. Должны же где-то быть салфетки.
Я уже рылась в ящиках. Так, пеленки, распашонки, о, памперсы. Я выложила из упаковки пару штук (на всякий случай) и вновь погрузилась в детские вещички и почти сразу же увидела банку с салфетками. Надрывающийся крик смолк и мне, дабы не нарушать тишину, пришлось на цыпочках пробираться к столику. Однако не углядела подвернувшуюся под ноги игрушку и словно птица, взмахнув руками, шлепнулась на пятую точку.
- Блин! - встало Моё Высочество, потирая копчик. Здорово я приложилась.
- О, салфетки, - оглянулась Эрлен. - Алис, давай быстрей. А то, как бы она опять не захныкала.
В ответ на последнюю фразу Настя свела бровки домиком, и я рванула со спринтерской скоростью к столику, открывая на ходу крышку у салфетницы. Как только оказалась в поле видимости малышки, Настена успокоилась, и мы начали вытирать последствия смены подгузника. Когда всё стало блистать чистотой, нас ждал ещё один неприятный сюрприз. Пока мы, подложив под попу малышки салфетку, расстегивали подгузник и решали какой стороной его надевать, на столик потек ручеек, так что нам пришлось на время отложить примерку важного аксессуара и вновь затирать последствия жизнедеятельности. Все это время Эрлен наставляла лекторским голосом Настю, что писать надо в подгузник, а не на одеяльце. Думаю, малышка её не поняла. Но хотя бы был один плюс - она замолкла, с улыбкой на личике слушая наши голоса.
Наконец, все было вытерто насухо, подгузник одет (мы решили, что обе стороны одинаковые и без разницы как его надевать) и смогли вздохнуть спокойно. Но это оказалось ненадолго. Ляля снова разрыдалась.
- Вот, теперь точно есть хочет! - выдала Эрлен, вздыхая.
Но к тому времени молоко уже безнадежно остыло.
- Пойдём на кухню. Только её, кажется, запеленать нужно. Ты умеешь? - я с надеждой посмотрела на подругу.
- Нет, - покачала головой та. - Может, просто укутаем её в одеяльце?
И снова вдвоем бросились на поиски теплой вещи. Кое-как найдя необходимое покрывало с нарисованным Бэмби, мы завернули в него сопротивляющуюся этому Настьку. Я взяла её на руки, Эрлен захватила бутылочки, после чего вместе направились громить кухню в поисках плиты и детского питания.
***
Через две недели мне пришла в голову идея познакомить Ленку и Эрлен. Все это время я жила в родном городе с Лексом, в квартире, которую он купил для меня. Она была близко от школы, и я всегда во время обеда могла повидать свою лялю. С появлением ребенка во мне что-то перещелкнуло. Не знаю, как это выразить, но мир словно стал красочней, ярче, эмоциональней. Я словно летала, и хотя Лекс по прежнему большую часть времени отсутствовал, занимаясь какими-то своими делами, мне было хорошо. Ночью я чувствовала, как его руки обнимают меня и, устраиваясь под его боком, спокойно засыпала.
