Александра Смирнова - Павший ангел

— Доминга, перестань! — в ужасе закричала Вилоу.

— Молю, прости, дай шанс искупить свою вину. Накажи меня, только прости, я приму даже смерть… — зашептала Цинну, падая перед ангелом на колени. Доминга вскочила на помост, отошел подальше.

— Наказание… Просишь наказания, а смысл? Что ты извлекла из этого? Какой урок? Никакого. А вот я понял, что не хочу больше заниматься вашей жизнью. Я здесь не нужен, я лишний и чужой. Цинна, ты хотела крови? Да? Только честно. Хотела убить?

Девушка зарыдала громче и закивала, сделала попытку подползти к ангелу.

Доминга рассмеялся страшным, демоническим смехом, от которого всех здесь бросило в пот.

— Да, иди сюда. Цинна, покажи всем, чего ты хотела.

Доминга поднял руку с её кинжалом, испытывающе посмотрел на своих слушателей. И услышал в их душах страх и ужас, от чего ему стало горько и грустно. Показалось, что жизнь напрасна, его дневники — ложь, его восстание — пустота. Он резко полоснул себя по руке три раза, после чего в тишине раздался крик Силоны и Вилоу "Элергост!". Он жестом заставил их остановиться, хотя они бросились к нему. Ярко-алая кровь капала на камень. Доминга посмотрел в глаза ангелу и спросил:

— Хочешь это? Возьми каплю на палец, — девушка, давясь рыданиями, выполнила просьбу, — Лизни, — кто-то ахнул, поползли тихие шепотки. — Ну, лизни каплю, которую ты так хотела. Разве важно, чья кровь? Пусть будет моя, мне не жалко. Бигонор, Сапрон, Лаэрт, Эвмей, Хилон, Дикей, Инарус, Абана, Ситайлия, Маера, Герла, Тара… — начал он перечислять имена, названые ранее Силоной под комментарии Легора. Всего двенадцать небожителей, которые были организаторами этих противодвижений, которые грозили расколоть Безымянных на два лагеря — тех, кто ждет сметы власти кровью и убийствами, и тех, что готов ждать истины.

Небожители неуверенно поднимались на помост, который у Силоны ассоциировался с эшафотом. Эл говорил, они шли к нему, и слышен был звук падающей капли. И молчание. Элита Безымянных потихоньку выстраивалась рядом, чтобы не дай чего…

— Я, помнится, сказал, что судить могут лишь те, кого упрекнуть нельзя… Ну и пусть, за вами множество грехов, хорошо, вам хочется — судите меня! — с этим криком Эл полоснул себя по груди два раза и даже не дернулся. Когора вырвалась из рук Силы и кинулась к ангелу. — Что же я сделал неправильно, что-то такое, что заставило вас забыть?

Эл прислушался. Всюду страх, ужас… Чу, неужели показалось? Действительно ли кому-то не из тех, что стоит за помостом, тех, кто не испугался его и тех, кто верили в него и не отступили, действительно ли кому-то другому стало противно при виде этого? Он нашел этого в толпе, прислушался вновь и понял, что не показалось.

— Ты, — указал он на молодого начала, в котором услышал родственные себе чувства. — Да, ты, тоже подойти. Только не пугайся. Тебе противно и горько видеть это? Тогда почему ты стоишь тут, а не за помостом? Скажи что-нибудь…

Он хотел сделать шаг, но Когора с диким визгом вцепилась в его ногу и никуда не пускала, поливая штанину слезами.

— Эл, прекрати, они уже все поняли… — шептала она.

— Ты недавно в Безымянных, я угадал? Знаешь, ради тебя я бы продолжил вновь взялся за то… Ради того, что ты можешь чувствовать так, как я. Ради тех, что чувствует так же. Запомните одно важное слово, мое слово: кровь никогда не бывает истиной, хотя истина омывается кровью. Я не хочу стоять рядом с вами по колено в крови. Нет, в страданиях чужих нет правды. Нет, нет в силе и жестокости победы. Жизнь лишь там, где понимают ей цену. Нельзя её отнимать, чья бы она не была. И я не отберу ни у кого. Но всего недавно мне казалось, что отдав свою жизнь, я хоть что-то докажу… И показал, хотя бы тебе. Я правильно скажу, если буду утверждать, что ты больше не оступишься на этом? Не слетишь, не потеряешь истину. Скажешь да, я, может, вернусь…

После собрания, особняк семьи Даррнолий, дом Виллоу.

— Господи, господи… — Когора так и не отпустила мою руку. Хорошо, хоть больше не держала за ногу.

Когда я произнес те слова, там, на Совете, переменилось абсолютно все. До того я как не замечал, что резал себя пять раз, и больно мне не было, но вот после… тот самый начала тихим шепотом, который прозвучал как гром перед грозой, попросил меня вернуться и принять их обратно, простить их всех, и продолжить…

И хоть Силона и Лион поносили меня после скверными словами за такое жестокое представление, я добился своего. Вдохновил и заставил уважать. Но это было очень страшно, о чем мне не раз повторил Сила:

— Эл, не делай так больше, я тебя умоляю… На тебя было страшно смотреть. Не делай так, пообещай!

Возможно, я и правда выглядел очень страшно — Цинна полчаса билась в истерике, крича, что она самое низкое существо на свете. Я отвел её в сторону на той же поляне, когда все уже разошлись и остались только двадцать небожителей, надеюсь, вы понимаете, кто это. Я отвел её в сторону и заговорил так, как бы я говорил с дочерью.

— Цинна, успокойся. Нет, не падай на колени, пожалуйста. Лучше посмотри на меня внимательно и скажи, что ты видишь сейчас? Правильно, ты видишь меня. А что ты видела тогда, можешь ответить? Нет? Я скажу — так, Цинна, со стороны выглядит ненависть. Никогда, никогда не позволяй ей овладеть тобой — это самая страшная кара. Нет, я не сержусь на тебя. Знаю, Триада заявила, что я умер. Откуда? Глупый вопрос, меня держали в курсе дел Силона, да я сам часто был здесь. Почему так редко? Ну, знаешь, у меня теперь есть и другие дела… Да нет, глупая, я не сержусь на тебя. В какой-то мере я тебе благодарен. Почему? Ну, подумай сама — благодаря этому мы разрушили план Триады. Ведь они хотели уничтожить нас изнутри — сама видишь, что вызвало известие о моей смерти. Я ведь не появлялся на крупных мероприятиях, вблизи меня никто не видел: вполне нормально заподозрить что-то. Никто не застрахован от ошибок. Зато благодаря тому, что ты подняла небожителей в противовес меня, я сумел доказать и показать очень многое. Теперь точно нас не удастся расколоть ни каким способом. Я ведь при всех — а собралась большая часть — передал полномочия лидера ребятам, теперь никто не ослушается их. Перестань плакать, глупая, ты все сделала правильно. Прости, что я так жестоко обошелся с тобой… просто ты тогда ведь была не в себе, вспомни весь букет чувств? То-то же, надо было тебя встряхнуть, да и другие извлекли очень полезный урок, надеюсь. Вернуть тебе кинжал? Ладно, оставлю себе. На память. Цинна, ты очень хорошая девушка, но мнительная. Будь тверже в своих мыслях, и все будет хорошо, да? Вот видишь, ты уже не плачешь. Правда, зачем плакать, у нас много других дел. Скажи мне лучше, как получилось, что ты засветилась? Ясно… ну что ж, придется наведаться в хранилище еще раз…