– Сколько же их здесь? – принялась собирать разбросанные бумажки Виктория. – На французский «Парфюм» хватит? И джинсы мне тут предлагали купить.
– Антарес Скорпиона входит во врата льва, госпожа, – зевнул колдун. – Звезды запрещают мне пребывание на Земле. Я должен скрыться.
– Стой! – обернулась к шару девица. – А как же клятва? Как же все, что ты мне обещал?!
– Я все исполню, госпожа. – Пустынник забрался на подоконник, свесил ноги наружу. Второй этаж, ерунда. – Я вернусь после перехода хвоста Алькора через зенит, завтра днем. И помогу тебе достичь величия. Носи шар с собой, чтобы я мог говорить с тобой, госпожа…
Колдун спрыгнул вниз, сразу отодвинулся чуть в сторону, чтобы следом ничего не свалилось на голову, нырнул в арку, здесь стряхнул невидимость и неспешным шагом вышел на улицу. Имея в руках такую охапку денег, сегодня ведьма все равно не сможет думать ни о чем нужном. Пусть денек перебесится, а охоту не поздно начать и завтра.
Солнце стояло высоко, поэтому Пустынник проскочил по практически свободной набережной до Смольного, остановился на площади перед собором и до перерыва на обед еще успел сбегать в цветочный магазин, обосновавшийся в огромной оранжерее на углу Таврического сада. Пробежался по первому и второму этажу, мимоходом ополоснув в фонтане руки и лицо, подошел к продавщице, указал на большую корзину у стены:
– Соберите мне, пожалуйста, букет из двух красных роз, двух белых и одной желтой.
– Конечно! – Розовощекая пампушка принялась осторожно выдергивать цветы. – Ваш выбор похож на объяснение, молодой человек. Красный цвет – это цвет любви, белый – цвет памяти. Значит, вы любите ее и всегда будете о ней помнить. Вот только зачем желтый? Ведь желтый – это цвет измены. Давайте я вместо него…
– Желтый цвет – это цвет не измены, а цвет солнца, – перебил продавщицу Пустынник. – Моя избранница прекрасна, как солнце, как лето, как ранний рассвет, и хоть один цветок из букета должен напоминать ей об этом.
– О, как это романтично, – завернула женщина цветы в шелестящую коричневую бумагу. – Жалко, что у вас уже есть избранница. С вас семьдесят пять тысяч за романтику.
– Спасибо. – Колдун отдал ей деньги. – Скажите, а мандрагоры у вас случайно нет?
– Ого, – удивилась толстушка. – Неужели вам нужно приворотное зелье?
– Мне нравится, как она цветет, – с предельной корректностью ответил Пустынник.
– Странно, – пожала плечами продавщица. – Первый раз слышу, чтобы «прыгающим корнем» кто-то интересовался ради его цветков. Впрочем, вряд ли вам удастся его купить, молодой человек. Во-первых, мандрагора чрезвычайно ядовита и к свободной продаже запрещена. Во-вторых – она занесена в Красную книгу со всеми вытекающими последствиями. Так что если вы хотите на нее посмотреть, то только в Ботаническом саду.
– В Ботаническом саду? Спасибо большое, именно так я и поступлю.
– Не за что, – хмыкнула женщина. – Тем более что в октябре не цветет уже ничего. Даже мандрагора.
– Зато в октябре на ней вызревают яблоки, – любезно сообщил Пустынник, прихватил букет и быстрым шагом направился к Союзу потребителей.
К тому времени, когда он дошел до машины, Татьяна стояла уже рядом с «восьмеркой», обиженно оглядываясь по сторонам. Однако при виде букета на губах ее появилась улыбка:
– Зачем же… Спасибо. А я на обед вышла, смотрю – машина стоит. А тебя почему-то нет.
– Я есть! – щелкнул каблуками Пустынник и выпятил грудь. – Как я могу не быть рядом с тобой? Если я не вижу тебя несколько часов, мне уже становится тоскливо. Если я не увижу тебя целый день, то наверное, умру сразу.
– А кстати, сколько тебе лет? – поинтересовалась женщина.
– Да кто же их считает? – уже в который раз увильнул от ответа колдун. – Скажи, ты очень голодна?
– Ну-у, не знаю, – неуверенно ответила Таня. – А что?
– Ты можешь мне показать, где находится Ботанический сад?
– У меня обед всего один час.
– Я сделаю так, что про тебя никто не вспомнит.
– Но ведь это нечестно! Все будут работать, а я – гулять.
– А что, разве ты часто так поступаешь? – удивился Пустынник. – Подумаешь, отдохнешь немного раз в месяц. Ты сама-то когда была последний раз в Ботаническом саду?
Женщина подумала, загибая пальцы, потом махнула рукой:
– Ладно, совратитель, возьму грех на душу. Но только в первый и последний раз!
– В первый раз все так говорят, – тихо отметил колдун, открывая машину.
– Что-о?
– Ничего, – улыбнулся Пустынник, распахивая перед ней дверцу. – Послышалось.
Экскурсии по оранжереям отправлялись каждый час. Касса и вход в них располагались в низкой, серой бетонной арке, пропахшей всем, чем обычно пахнут арки полузаброшенных проходных дворов, и Пустынник уже было испугался, что напрасно тратит время – но едва они с небольшой группкой любопытных подростков прошли в дверь, обшитую узкой крашеной рейкой, как он изумленно ахнул, в очередной раз признав, что в России сплошь и рядом в самой непрезентабельной оболочке хранится настоящее, недоступное более никому, сокровище. Никакой охраны, никаких смотрителей – и все же тут и там нежились во влажной духоте растения из самых дальних уголков планеты, многие из которых по возрасту превосходили не только людей, когда-то их сюда привезших, но и страны, появившиеся на родине зеленых путешественников.
Когда Пустынник забегал в оранжерею Таврического сада – она показалась ему огромной. Но размах Петербургского Ботанического сада просто превосходил всякие мыслимые размеры. Широкие застекленные аллеи прорезали оживленный лесопарк, окружали древнее здание института, сходились к стеклянному многограннику, никак не меньше двадцати метров шириной и высотой под четырехэтажный дом.
Впрочем, пальмы и бамбук, росшие в этом секторе, все равно дотягивались до самой крыши и норовили высунуть листья в приоткрытые вентиляционные окна.
– Итак, дорогие друзья, вам это ничего не напоминает? – Паренек лет двадцати, который вел экскурсию, остановился у подпирающей потолок пальмы, небрежно похлопав ее мохнатую кору. – Что скажете? Ведь с этой красавицей знаком каждый из вас! А в ответ тишина… Ладно, даю подсказку: юкка, семейство агавовых, по прозвищу «слоновое дерево». Растет, естественно, только там, где слонов никто никогда не видел. А именно – в Северной и Центральной Америке. Все равно не узнаете? Ладно, тогда давайте опустим наши взгляды от ее макушки себе на ноги. Что видим? Правильно, мы видим джинсы самых разных фасонов. А знаете ли вы, друзья мои, что самые настоящие, качественные джинсы изготавливаются непременно с добавлением волокон этого растения? Прочность волокон юкки может поспорить со стальными тросами, а то, может быть, и с прочностью паутины. Причем юкка, в отличие от стали, не ржавеет и не ломается. Поэтому хотя бы пять-десять процентов ее нитей добавляют даже в поддельные джинсы. Во всяком случае, в качественные подделки. Теперь давайте повернемся к нашему скромному прудику и взглянем на очень милое растение, воспетое в стихах одного советского поэта: «Он растет, боясь мороза, у папы с мамой на виду, как растение мимоза в ботаническом саду». Только очень вас прошу, не надо эти листья трогать. Почему? Смотрите сами…
