— Обязательно найдешь, — сказала она.
Элис играла в «Эрудит» с ученым, который жил в конце девятнадцатого века и утонул, когда плавал на лодке и попытался собрать образцы водорослей с ее дна. Она достаточно легко побеждала, но видела, что при надлежащей практике ее соперник может вырасти в отличного игрока.
— Замечательная игра, — повторял ученый. — Жаль, что ее еще не было в мое время.
Стол стоял в огромном развлекательном комплексе в центральной части сектора А, в отделе игр двадцатого столетия. Этот отдел представлял собой цепочку взаимосвязанных помещений, в каждом из которых располагалось все необходимое для той или иной игры. Комната для «Эрудита» была оформлена в стиле пивной сороковых годов — перепачканная плитка на стенах, липкий на вид линолеум, краска, которой намеренно придали желтоватый оттенок, и висящий в воздухе искусственный сигаретный дым, против которого Элис не возражала, ведь у него не было запаха и он не раздражал глаза и горло. Здесь даже был свой пианист — координация движений, необходимая для игры на воображаемом пианино, относилась к числу наиболее сложных навыков. Таким образом, условия для игры в «Эрудит» были намного лучше условий, созданных для профессиональных игроков в «крестики-нолики», которые располагались в подвальном баре семидесятых годов и играли под аккомпанемент панк-групп, не слишком-то утруждавших себя качеством звучания. Существовало также еще несколько отделений, входивших в состав более крупных подразделений развлекательного комплекса размером с небольшой городок. Этот комплекс предлагал все возможные развлечения — ну разве что за исключением секс-шоу. Для лишенных материального тела мертвых даже мысль о сексе была слишком неприятна — не говоря уже о том, чтобы смотреть нечто фривольное.
Игра подходила к концу, да и песок в больших песочных часах уже почти пересыпался. У Элис была договоренность с одной из новых подруг, чемпионкой сектора А по игре в монополию, что после работы они встретятся в музыкальном кафе и выпьют — хотя согласилась она на эту встречу не сразу, и нельзя сказать, что она ждала ее с нетерпением. Элис при жизни пила довольно редко и, попав в нижний мир, не стала менять свои привычки. Вообщё-то они пили не алкоголь, а воду из реки Леты, которая помогала забыть о прошлой жизни. Все обитатели нижнего мира стремились к забвению — все, за исключением Элис, которая пока еще не была готова отказаться от своих воспоминаний.
Элис часто напоминала себе о том, что жизнь после жизни оказалась не такой уж плохой. Несмотря на то что ее новая работа предполагала слишком много, на ее вкус, общения с другими мертвыми, в целом ей нравилась эта профессия — она отвлекала ее от дурных мыслей и была довольно увлекательна сама по себе. Другие профессиональные игроки в «Эрудит» оказались очень дружелюбными людьми, кроме того, работа объединяла их, обеспечивая какую-никакую осмысленность существования. Но Элис все равно тосковала по своим друзьям и близким из верхнего мира — и прежде всего по Нилу. Она не раз думала о том, что, когда Нил умрет, он, возможно, станет искать ее — или они просто встретятся случайно, ведь Нил тоже любил настольные игры. Но потом Элис говорила себе, что Нил, вероятно, умрет уже старым человеком, и это будет не тот Нил, которого она знала. Вполне вероятно, он найдет себе новую любовь. «Я надеюсь, что найдет», — про себя сказала Элис, хотя эта мысль была ей достаточно неприятна.
Она никогда не говорила о Ниле со своими коллегами, но, слушая их рассказы о прошлой жизни, она не могла не заметить, что им всем пришлось пережить нечто подобное. Некоторые умерли лишь спустя пару месяцев после своих родителей, но все равно не смогли отыскать их в огромном нижнем мире. Другие потратили целую вечность на поиски своих друзей и родственников или даже собственных умерших детей, но обнаружили, что со временем те сильно изменились. По всеобщему убеждению, лучше всего было забыть о прошлом и не искать его в бесконечном море настоящего. Элис кивала и делала вид, что согласна, но, закончив работу, она неизменно отправлялась на прогулки по улицам сектора А, вглядываясь в лица встречных мужчин всех возрастов в надежде увидеть Нила: она не могла знать, как Нил будет выглядеть, когда попадет сюда, и сколько ему будет лет, но рано или поздно он все равно должен был очутиться здесь.
Ученый викторианской эпохи поставил букву «з» на клеточку, удваивающую баллы на слово, что было неплохим вариантом, но Элис видела и получше. И в этот момент девушка ощутила сильное желание выйти наружу — как будто она попала в мощное течение реки и та влекла ее куда-то.
Она повернулась к мужчине за соседним столиком — дружелюбному норвежцу с пулей в голове, который уже закончил работать с клиентом и ждал очередного.
— Ларс, ты можешь на время подменить меня? — спросила она.
— Конечно, — ответил Ларс.
Элис извинилась перед ученым и торопливо пошла к двери, а Ларс сел на ее место и возобновил игру.
— Прошу прощения, но я должна выйти, — сказала она начальнику своего отдела.
— Должна? — изумленно переспросил тот.
Мертвые практически не употребляли слово «должна»: у них просто не было обязанностей.
— Я должна выйти, — повторила Элис и, сопровождаемая непонимающими взглядами коллег, выбежала из здания. Куда она направляется, она и сама не знала.
Поэтому она доверилась собственным ногам, решив, что те сами принесут ее куда требуется. Но когда Элис очутилась у ворот дворца Аида и Персефоны, ей стало не по себе. Зачем правителям подземного мира вызывать ее к себе? Быть может, они как-то узнали, что она имеет отношение к богам, живущим в верхнем мире?
Элис никогда еще не бывала во дворце, но это место было среди мертвых поистине легендарным. Когда Аид впервые похитил Персефону, сделав ее своей невестой, нижний мир представлял собой унылое, невыразительное пространство, по которому слонялись души умерших, а сам дворец — кривую и мрачную темную башню, при виде которой возникало желание оказаться в приличной тюрьме. Но после того как Персефона смирилась с этим местом, признав ее своим домом, она с пылом приступила к его благоустройству. Начала она с дворца. Отобрав среди мертвых лучших архитекторов и инженеров, она направила их таланты на воплощение своих замыслов в жизнь. Дворец почти всегда — за исключением тех минут, когда у Персефоны было плохое настроение — купался в блеске воображаемого солнечного света. Внешний облик здания непрерывно менялся в зависимости от желаний хозяйки. Он принимал вид самых знаменитых строений верхнего мира — от Тадж-Махала до пирамид, — использовались также собственные разработки архитекторов Персефоны. Лишь после того как Персефона привела условия жизни в соответствие со своими запросами, она позволила менее опытным членам ее команды приступить к внешним работам, поставив перед ними задание сделать оставшуюся часть нижнего мира местом, приятным для прогулок.
