Он ненадолго замолчал, словно и правда от усталости заснул с открытыми глазами, а потом неожиданно жестко спросил:
— А виконтесса фон Кёниг? Она, если мне не изменяет память, тоже химера? Вы вроде упоминали об этом, когда приходили ко мне с покойным господином Кунцем. Да и позже тоже.
Ян пожал плечами. Таким трюком — переходом от добродушия к следовательскому тону — его было пронять сложно.
— Может, раньше где померла, — безразлично ответил он. — Или сбежала, когда поняла, что дела их плохи. Культисты не слишком склонны к самопожертвованию.
Что бы там ни думала Кристин, предлагая Эссенам сделку, Ян ее выгораживать не собирался. Лишь аккуратно обошел факт их встречи и последующей беседы, а дальше уж как-нибудь сама пусть выкручивается. Спасется или нет — на все воля Божья. Впрочем, немного помочь ей он мог.
— Тут вы правы, барон, — тут же вернул маску усталого добряка архиерей. — Впрочем, это стоило бы проверить.
— Думаю, ваше высокопреосвященство, в Кенигсберге действовала целая группа химер, объединенная с заговорщиками, называемыми в народе «садовниками». Я не слишком в этом понимаю, но здравый смысл подсказывает, что сейчас они будут активно рубить все нити, которые могут вывести нас на их след.
Это была небольшая, ровно настолько, насколько он мог себе позволить, благодарность за спасение их с Софией жизни. Ложный след, по которому может направиться инквизиция, когда обнаружит в поместье Мантайфель два обгоревших тела. Может, опытные сыскари начнут копать дальше и смогут обнаружить обман, а может, инсценировки хватит, чтобы они удостоверились в гибели виконтессы и ее сестры.
Довольно логичное объяснение, если подумать. Заговорщики зачистили всех, кто уже засветился. Магией сожгли двух девушек, про связь с мятежниками одной из которых уже доподлинно было известно. Большего для колдуньи Ян делать не собирался.
— Ну, это уже хлеб Канцелярии, — кивнул священник. — Что ж, барон. Вам бы, наверное, стоило вернуться домой и немного отдохнуть. Вы ведь не собирались никуда уезжать в ближайшее время?
— Думаю, после всего произошедшего я на несколько дней превращусь в настоящего затворника, ваше преосвященство.
— Я бы тоже хотел, — с искренней тоской в голосе произнес архиерей. — Но кто же мне даст?
Уходя, Рикс распорядился, чтобы охрану с комнаты сняли, а Эссенам помогли найти лошадей или транспорт. Чуть позже, когда Ян усаживал полусонную Софию в седло перед собой, к нему подбежал чернец с бумагой от главы Экзархата. С ней барону удалось без труда выбраться за многочисленные кордоны, поставленные легионом как в самом городе, так и за его пределами.
Поместье встретило брата с сестрой потухшим уже пожаром — ночью сгорела одна постройка во дворе, кажется, с хозяйственным инвентарем. А еще — выбитыми дверьми и разбитыми окнами в обоих гостиных, изгвазданными коврами в коридорах и полным запустением.
Слуги, учитывая произошедшее этой ночью, еще не вернулись, и когда это еще произойдет, Ян не понимал. Потому он просто приказал прусской части своего естества не замечать царящего вокруг бардака. Занес Софию в дом, уложил прямо в одежде в постель и, не слушая вялые протесты, заставил выпить парочку укрепляющих эликсиров. Затем сам опустошил две склянки и только после этого отправился к себе, чтобы связаться с дядей.
Богдан Коваль будто сидел у модума. Стоило Эссену только активировать свой артефакт связи и провести процедуру сопряжения с дядиным, как на него обрушился поток вопросов. Большая часть которых была связана не с положением дел, а со здоровьем племянника и племянницы. Из чего молодой человек сделал вывод, что о самом событии инквизитор уже вполне осведомлен.
— Ты даже не представляешь, сколь многие сейчас в столице желают получить твою голову!
Ян тем не менее предоставил полный отчет. По самому происшествию прошелся кратко, а вот свои наблюдения и данные, полученные от виконтессы фон Кёниг, озвучил очень подробно. Коваль, все это выслушав, сделался мрачным и задумчивым. А когда снова заговорил, то в первую очередь произнес эту странную фразу про желающих получить голову марочного барона.
— Точнее, — продолжил он, видя, что никакого впечатления на племянника не произвел, — не именно твою, а того, кто допустил даже возможность прорыва в Великом княжестве Прусском. Но ты, как активный агент Канцелярии, снабженный практически неограниченным бюджетом и связями, на данную роль подходишь лучше всего.
Услышь Ян подобное раньше, он решил бы, что из него пытаются сделать крайнего. Но за пару лет близкого знакомства с Ковалем уже привык к его манере строить беседу. Родич так проверял собеседника на слабину.
Поэтому в ответ юноша только пожал плечами и склонил голову набок, мол, дальше что?
— Но есть в окружении государя и те, кто считает, что Прорыв не случился во многом благодаря вам с Софией. И это еще им неизвестно, какие сведения ты принес в клюве!
Так инквизитор дал понять, что доволен своим протеже. Но Ян все же уточнил:
— По моему самовольному решению отпустить виконтессу у тебя не будет проблем?
Для себя он их не видел. В тех дворцовых войнах, что сейчас ведутся в столице, он всего лишь исполнитель. Стружку, если до такого дойдет, снимать будут с тех, кто отдавал приказы.
— Пока сложно что-то прогнозировать, — ответил дядя. — Думаю, нет. Полагаю, мы вообще выйдем из этой истории с прибытком. Давно было пора поставить зазнавшихся аристократов на место! Слишком много воли забрали они в последнее время. Да и нашему отделению пора выходить из тени. Угроза, исходящая от Падших, серьезно возросла…
На этой фразе Коваль сделал многозначительную паузу, как бы предлагая своему племяннику самому дойти до какого-то вывода. Но тот был слишком вымотан для того, чтобы понимать намеки.
— Обсудим это позже, — сказал тогда инквизитор. — Мне пора, есть еще дела, знаешь ли.
— Мне оставаться здесь? — уточнил юноша.
— Пока да. Проект «Наследник», скорее всего, прикроют, слишком уж много по нему вопросов. Но не сразу. У тебя есть время, чтобы навести в делах порядок. Где-то с пару недель, я думаю. Поговорим завтра, хорошо?
И на этом Богдан Коваль деактивировал связь. А Ян, которого не слишком волновали ни дворцовые интриги имперских служб, ни какие-то там дела, на которые старательно намекал дядя, с чувством исполненного долга закрыл глаза и заснул прямо в кресле. Не забыв активировать сигнальный модум, который должен будет разбудить его, стоит только кому-то войти в дом.
Эпилог
Город с трудом, но залечивал раны, нанесенные ему погромщиками и едва не вырвавшимися на улицы демонами. Дворец курфюрста стоял в лесах, сам же правитель Пруссии на время ремонта отбыл вместе со двором в летнюю резиденцию близ городка Кранц. А вот местное дворянство, которое в прежние времена потянулось бы за сюзереном на морской курорт, было вынуждено остаться в Кенигсберге.
Практически каждое благородное семейство получило от Седьмого отделения предписание не покидать город, поскольку «могут возникнуть вопросы, связанные с событиями, произошедшими в ночь на 18 августа, которые ведомство рассчитывает с вашей всемерной помощью разрешить». Запуганные такой витиеватой и в то же время непреклонной формулировкой, дворяне откладывали свои планы и угрюмо сидели по домам, ожидая визита инквизиторов.
Так что да. С одной стороны, раны залечивались. Активное строительство, точнее, восстановление сгоревших зданий велось по всему городу. Всюду слышался визг пил, стук молотков и ругань рабочих. В результате прогулки по городу сделались совершенно непредсказуемыми — например, можно было на пару часов застрять где-нибудь в центре по причине очередного перевернувшегося воза с досками или облавы, проводящейся жандармерией.
И это была другая сторона. Количество патрулей, усиленных как простыми легионерами, так и одаренными офицерами, превышало все разумные пределы. Газеты каждый день сообщали о громких арестах в среде купцов, промышленников, профсоюзных лидеров, а порой — и дворян. Имперская Канцелярия, получившая от заговорщиков звонкую и увесистую оплеуху, стремилось всеми силами восстановить пошатнувшуюся репутацию.
