— Не думаю, что у нее будет достаточно времени для этого, — сказал Ивернес. — Или в освоении заклинаний возникли проблемы?
— Нет, никаких проблем не возникло, — покачал головой Павел. — Я опробовал все заклинания из книги Хайрона, почти у всех понял смысл. Надо немного потренироваться, но, в принципе, это даже не обязательно.
— Когда ты бросишь вызов Людвигу? — спросил Ивернес, в его голосе прозвучало нетерпение.
— Не знаю, — пожал плечами Павел. — Мне нужно многое обдумать. Не знаю, буду ли я вообще бросать ему вызов.
Ивернес открыл и закрыл рот, как будто хотел что-то сказать, но передумал.
— Мне надо подумать, — повторил Павел. — Оставь меня и не трогай, займись лучше хозяйством.
Лопата была деревянная, тяжелая, неудобная и плохо оструганная, Ивернес сразу занозил обе ладони. Работа мастера смерти нелегка, она хорошо развивает силу и выносливость, но вот кожа на ладонях от нее не укрепляется. По сравнению с руками холопа руки Ивернеса были нежны и не приспособлены к холопскому труду. Да и сам он не был к нему приспособлен.
Воспоминания о событиях детства таились на самом дне памяти Ивернеса, они были смутными и туманными. Сейчас он пытался вспомнить, работал ли он когда-либо раньше с лопатой. Разум ничего подобного не помнил, но тело что-то помнило, характерное слитное движение рук и туловища давалось Ивернесу легко, как будто когда-то давно он каждый день занимался чисткой курятников. Но когда это было и как это могло быть? Нет ответа. И это неудивительно — когда твоя жизнь длится пятую сотню лет, пора привыкнуть, что далекое прошлое может быть таким же туманным, как и будущее.
Куриное дерьмо смешивалось с соломой и размокшей землей, эта смесь образовывала липкие комья, они облепляли лопату, как размокшая глина облепляет ноги после сильного дождя. Запах перепрелого помета, показавшийся вчера нестерпимым, сегодня превзошел все мыслимые пределы. Тесный и душный непроветриваемый сарай был загажен в несколько слоев по всей площади. Ивернес даже не пытался войти внутрь, он стоял на пороге, скрючившись в неудобной позе и тщательно следя, чтобы случайно не наступить в грязь. Он подцеплял лопатой очередной комок нечистот, отступал на два шага, не разгибаясь и не дыша, опрокидывал лопату в тачку, отворачивался и переводил дух. Когда Ивернес потревожил лопатой верхние слежавшиеся слои, из глубин вырвались свежие испарения, их запах уже не воспринимался как запах, нос заложило насморком. Ивернес потянулся было рукой к лицу, но вовремя остановился — он уже видел на примере Бригитты, что происходит, когда вытираешь лицо грязной рукой.
Ивернес наполнил первую тачку и поволок к компостной яме. Насколько он понимал сельское хозяйство, помет сейчас надо не сваливать в яму, а разбрасывать на грядках, но Ивернес не хотел этим заниматься. Если ты не принял путь холопа, какое тебе дело до урожайности полей и грядок? А Ивернес не собирался принимать путь холопа, лучше завершить судьбу досрочно, чем направлять ее по низкому, недостойному и презренному пути.
Что бы Павел ни говорил и ни думал, они не должны оставаться здесь надолго. Все дело в том, что вчерашнему рабу трудно освоиться с новой силой, трудно привыкнуть к тому, что время прятаться прошло и настало время нападать. Любому человеку нужно время, чтобы принять важное решение. Но хватит ли у Павла храбрости, чтобы принять его, пока не стало слишком поздно? Ивернес не был в этом уверен. Лишь на словах Павел принял свое предназначение, он несколько раз обещал изменить ход вещей, упоминал какое-то непонятное «мракобесие», но пока все ограничивалось только словами. Демон стремится лишь к тому, чтобы познать мир, в который он призван. Познать, но не изменить.
Ивернес вывалил содержимое тачки в яму. Тачка опустошилась не полностью, несколько комьев липкого помета повисли на стенках. Надо бы отцепить их, но не хочется пачкать руки, это слишком противно и унизительно. А тащить обратно к сараю — глупо. Сходить, поискать какую-нибудь тряпку? Не хочется утруждать себя по такому пустячному поводу, да и неудобно будет хватать дерьмо тряпкой. В душе Ивернеса зародилось смятение, он понимал, что оно возникло из-за ерунды, разум прекрасно понимал, что надо сейчас сделать. Надо мысленно сказать самому себе «да пошло оно!» и либо испачкать руки, либо потащить тачку назад, не обращая внимания на пару грязных комков в ней. И неважно, какой из двух вариантов выбрать, главное — что-нибудь выбрать.
Разум все понимает, но душа отказывается следовать его повелению. Ивернес не раз сталкивался с такими случаями, когда приговоренный раб не убегал, хотя мог убежать, или, наоборот, впадал в паническую агрессию, когда нужно было затаиться и выждать. Или когда подмастерье глубоко и глупо задумывался, столкнувшись с неожиданным.
— Да пошло оно! — воскликнул Ивернес и отбросил тачку.
Круто развернулся и пошел прочь. Ему открылось правильное решение, теперь он знает, как заставить демона Павла побороть страх и нерешительность, как ускорить его шаги на предначертанном пути. Потом Павел все поймет и простит, а если даже и не простит — что ж, такова судьба. Может, в этом и есть главное предназначение первого спутника потрясателя?
Бригитта сидела в тени какого-то плодового дерева, Ивернес не мог точно сказать, какого именно, он не разбирался в сортах растений. Она смотрела на бывшего мастера смерти, в глазах ее читалось удивление, смешанное со злорадством. «Вот какой ты нежный, — как бы говорил ее взгляд, — командовать любишь, а попробовал сам тачку с дерьмом потаскать — сразу все силы закончились». Она не осмелилась произнести вслух то, что думала, но Ивернес и так все понимал, ее мысли были открыты ему, на своем веку он повидал не одну сотню таких девчонок. Сейчас она не осмелится ничего сказать, а потом, когда он скроется из виду, она вскочит и станет кричать ему вслед обидные слова, потрясая миниатюрными кулачками. Только Ивернес этого не увидит.
Он ошибся, она осмелилась раскрыть рот. Но произнесла она совсем не то, что Ивернес рассчитывал услышать.
— Ты правильно поступаешь, — сказала Бригитта. — Уходи и не возвращайся.
Ивернес саркастически ухмыльнулся и ответил:
— Ты ошибаешься. Я вернусь.
И удалился торопливым шагом прежде, чем она начала задавать вопросы.
Он шел очень быстро, дорога до замка заняла менее двух часов. Солнце только начало клониться к закату, а он уже вступил на площадку перед входом, когда-то ровную и вытоптанную, а теперь похожую на поле, вспаханное безумным холопом, решившим выстроить грядки в виде концентрических кругов. Круговые валы, поднятые заклинанием Людвига, сильно оплыли, но даже в таком виде они впечатляли. В самых высоких местах верхушки земляных волн доходили Ивернесу до пояса. Кое-где обнажились подземные каверны, созданные боевым заклинанием. Вокруг поля вздыбленной земли появилась свежепротоптанная тропинка, местные рабы предпочитали пройти лишние сто шагов, чем рисковать переломать ноги. Ивернес последовал их примеру и пошел по тропинке.
